– Демоны дери риорцев! – пробормотала я, стряхивая с коленей и блокнота снег. Угольные линии расплылись, напрочь испортив рисунок с грифоном.
Погода на следующий день не подкачала, и над долиной снова играло солнце. В храм, где мы с Доаром проверяли брачные метки, я входила в точно назначенное время и с корзинкой в руках. Утренние службы обычно проводили на рассвете, и теперь святилище пустовало. В стылый воздух при выдохе вырывались жиденькие облачка пара.
Почти бывший муж ждал меня возле громоздкого каменного алтаря с выдолбленной чашей, наполненной святой водой. Доар оглянулся на стук каблуков, а когда я подошла, объявил:
– Ты опоздала.
– Это ты пришел раньше, – отпарировала я и протянула корзину с яйцом: – Ты по ошибке прислал мне домашнего питомца.
– Не по ошибке.
– Из Риора нельзя вывозить редких животных, – напомнила я.
– Это не редкое животное, – назидательно заявил Доар.
– Что-то я не видела, чтобы по улицам летали карликовые грифоны.
– Оно не грифон.
– Тогда кто?
– Яйцо! – буркнул он и примолк, когда в молельном зале появился святой брат.
– Вот и забери свое яйцо, – пробормотала я и плюхнула корзинку рядом с его дорогими начищенными туфлями.
– Как это по-женски, – едва слышно презрительно фыркнул Доар, – завести и бросить.
Светлые боги знают, каких усилий мне стоило сдержаться и не отдавить нахалу каблуком ногу. Остановило только приближение молельщика. С доброжелательной улыбкой он распростер руки и поприветствовал нас:
– Дети мои, счастлив вас видеть в храме!
Доар недоуменно нахмурился. Видимо, он по-прежнему оставался не в курсе, что пару дней назад превратился в щедрого покровителя приюта для девочек.
– Светлых дней, святой отец, – улыбнулась я, протягивая руки для благословения.
– Рад, очень рад, – бормотал он, попытался и Доара похлопать по сцепленным в замок пальцам, но отказался от этой идеи. – Риат Гери, благослови и просветли вас боги за доброту!
Благословленный, но пока не очень просветленный муж с подозрением покосился в мою сторону.
– Ты отправил три подводы вещей в приют, – снизошла я до объяснений.
– А я-то думаю, отчего в доме стало легче дышать, – не удержался он от колкости.
– В доме ремонт, – фыркнула я, – там вообще дышать невозможно.
– Что вас привело в храм, дети мои? – пресек перепалку молельщик.
– Мы хотим вернуть брачные клятвы, – категорично объявил Доар, и с лица святого брата сошла улыбка.
Он удивленно моргнул и недоверчиво уточнил:
– То есть вы решили развенчаться прямо сейчас?
– А это займет много времени? – вопросом на вопрос ответил Доар.
Ритуал был несложен. Требовалось несколько капель крови, венчальная чаша с магической святой водой и искреннее желание. Последнего у нас с Доаром имелось в избытке.
– Не то чтобы много… – запнулся служитель светлых богов. – Просто, глядя на вас, дети мои, я обязан спросить: почему столь яро любящие супруги вдруг решили вернуть брачные клятвы?
Некоторое время в ошарашенном молчании мы изучали молельщика, а он – нас.
– Святой брат, вы нас ни с кем не спутали? – для ясности уточнила я.
Какая любовь? Неужели незаметно, что мы готовы друг друга перекусать, как бешеная виверна дикую горгулью?
– То есть вы не передумаете? – вздохнул он.
– А вы выдержали паузу, чтобы дать нам подумать? – не сдержал иронии Доар, хотя всем было известно, что издеваться над молельщиками страшный грех. Потом праотцы припомнят и не откроют врата в небесные сады, придется куковать в демоническом чертоге. По-моему, так себе перспектива, учитывая, что заточение длится вечность.
– Мы не передумаем, святой брат, – сдержанно пояснила я.
Молельщик открыл рот, видимо, намереваясь разразиться длинной тирадой о семейных ценностях и молодых людях, легко относящихся к брачным клятвам, но его прервал непристойный хлопок. Мы недоуменно переглянулись и опустили головы к яйцу. На серой твердой скорлупе появилась кривая трещина. Карликовый грифон не нашел лучшего времени, чтобы явить себя миру!
– Заморозь, – коротко велел Доар.
– Ты прав, – согласилась я, справедливо рассудив, что гоняться по храму за мелким крылатым уродцем с мордой орленка, а телом львенка удовольствие ниже среднего. Так недолго уехать из святилища по-прежнему женатыми да еще обзаведшимися хищным дитяткой.
– Простите, святой брат, – пробормотала я и, присев на корточки, провела ладонью по яйцу. Скорлупа покрылась плотной льдистой коркой. Птенец заскребся, давая понять, что крайне возмущен заточением.
Разводили нас под истеричное царапанье будущего питомца. Яйцо ходило ходуном и пыталось выскочить на пол. Святой брат читал молитву, и мне пришлось слегка ударить по корзинке мыском ботинка, чтобы угомонить взбунтовавшееся чадо.
– Риат Гери, в этот раз не надо раздеваться, – предупредил молельщик, приготовивший иголку, которую прокалил тут же, не отходя, что называется, от алтаря, о храмовую свечу в подсвечнике на длиннющей подставке. – Достаточно нескольких капель крови, поэтому не оголяйтесь.
Молельщик медлил, острие иглы угрожающе нависало над ладонью Доара.
– Благослови вас светлые боги, – пробормотал святой брат, и под ногами снова раздался подозрительный хруст. Карликовый грифон с такой страстью желал оказаться рожденным, что каким-то неведомым образом заставил тающий магический лед треснуть. Проклятье! Мы когда-нибудь разведемся?
– Ты плохо заморозила, – предъявил претензию Доар.
– Заморозь хорошо, – буркнула я, снова ныряя к корзине. С помощью магии корка льда стала толще.
– Мы готовы, святой брат, – объявил недомуж, когда я выпрямилась и оправила платье.
– Все знаки указывают, что я должен спросить еще раз… – молельщик поднял на нас льдистые глаза. – Вы точно не передумаете?
– Нет! – в один голос рявкнули мы.
– Да будет так, – тихо вздохнул он, словно разводился сам, а не разводил двух супругов, искренне желавших избавиться от брачных меток.
Возвращение клятв заняло не больше пяти минут, венчали супругов куда как дольше. Нам укололи ладони, а когда выступили капли крови, велели опустить руки в святую воду и отречься.
– Я не хочу быть связанным с этой женщиной, – не глядя на меня, вымолвил Доар.
– Я не хочу быть связанной с этим мужчиной, – выразительно покосившись на мрачного бывшего мужа, согласилась я.
– Никогда, – в два голоса мстительно добавили мы, хотя богам уточнения не требовались.
Неожиданно из-под рукава моего плаща тонкими струйками потекли чернила. Они не пачкали ни кожу, ни одежду. Сошли в святую воду, а когда ритуал закончился и я проверила предплечье, то брачная метка исчезла. Сама не знаю отчего, но рука показалась непривычно голой.
Сразу после ритуала я уезжала в башню перемещений и потому прощалась в Доаром возле кареты. Хотелось запомнить его таким: высоким, по-мужски привлекательным… с корзинкой в руках.
– Добрых дней, Доар, – протянула
