Мысль об этом показалась безумной: уже очень давно я не ходила по стенам. Невыносимо давно не чувствовала бурлящую в венах кровь от захватывающей дух высоты. Единственным разбавившим мое существование эпизодом стал полет с Витхаром, но сейчас он казался мне далеким, будто приснился. Даже не уверена, что во мне сейчас хватит сил подтянуться, не говоря уже о чем-то большем.
– Местари, – голос служанки, – местар уже проснулся и говорит, что будет счастлив разделить с вами завтрак.
– Хорошо.
Я напоследок взглянула на Аринту, отсюда она казалась игрушечным городом – с высоты полета дракона, и последовала за ней. Девушка привела меня к дверям, которые распахнули слуги. Зал, где нам предстояло завтракать, был небольшим. Я бы даже не назвала его залом. Это была просторная, но удивительно уютная комната. Стол, рядом с которым всего два стула, маленькие диванчики у стен, гобелены.
– Здесь встречались мои родители. – Витхар поднялся и шагнул ко мне. – Когда выдавалась возможность побыть наедине.
– Витхар, не стоит.
– Что ты решила, Теарин?
– Я останусь на праздник. Завтра посмотрю Аринту, а послезавтра уеду.
Он был прав. В спешке бежать можно было Теарин в таэрран, но не Теарин Ильеррской. Пусть даже разница между нами заключалась лишь в том, что теперь я – бывшая правительница Ильерры, положившая начало мирному сосуществованию людей и драконов.
Черты его лица обозначились резче, брови дрогнули, словно собираясь сойтись.
Вместо этого он положил руки на спинку стула.
– Прошу, садись.
Мне было не привыкать к дипломатическим завтракам, но сегодня я чувствовала себя лишней. В этой комнате, где были счастливы двое, которых больше нет.
Я обратила внимание на то, что нам не прислуживают. Стол был накрыт, но травяной напиток Витхар наливал мне сам. Все это было неправильно, и я едва удержалась от того, чтобы его остановить.
– Что будешь есть?
Мне пришлось выбрать. Исключительно потому, что я всеми силами старалась свести этот завтрак к дипломатическому, чем бы он ни был на самом деле.
– Мой отец был влюблен в мать, когда она еще была человеком, – произнес Витхар, – но ты это и так знаешь. Он оказался смелее меня: сразу предложил ей стать его женой.
– И иртханессой.
– Это был единственный способ, благодаря которому они могли быть вместе.
– Не единственный. – Я вздохнула. – Он просто не рассматривал вариант жениться на простой женщине.
– О чем ты говоришь, Теарин?
– О том, что твой отец был очень силен. Он обладал властью, не сравнимой ни с чем, и он мог взять в жены любую. Правда, для этого ему пришлось бы всю жизнь сдерживать пламя и, возможно, пережить парочку мятежей. Возможно, даже выступить с войском за ту, кого он любил.
– Ты знаешь, что ее не принимали даже тогда, когда она стала перворожденной.
– Я знаю, что наше общество больно пламенем. Оно не видит того, что у него под носом – сильное пламя не способно разбавить кровь человека. Больше того, сила иртхана именно в том, чтобы выбирать, с кем ему быть.
– Твои мысли… – Витхар вздохнул. – Временами я не понимаю тебя, Теарин. Совсем. Иногда мне кажется, что это слишком, а иногда…
Он замолчал и, заметив мой взгляд, подал мне соусницу.
– Иногда?
– Иногда мне кажется, что они опережают время на много столетий. Что однажды все будет именно так.
– Надеюсь. – Я улыбнулась.
– На что?
– На то, что мы сможем стать единым целым, а не разрозненными ячейками общества, разделенными пугающей силой драконов.
Теперь улыбнулся он.
– Тебе стоит об этом написать. О том, что ты сейчас говоришь мне.
– Я пишу. Я пишу почти обо всем, что со мной происходит, с того дня, как покинула Ильерру. Сначала мне это было нужно, чтобы не сойти с ума, теперь… это, скорее, привычка.
Витхар приподнял брови, внимательно на меня посмотрел.
– Ты удивительная женщина, Теарин. Наверное, ты никогда не перестанешь меня удивлять.
Он помолчал и добавил:
– В твоих записях есть что-нибудь обо мне?
Его пальцы коснулись моих, когда он подал мне тарелочку со сладостями. Это было настолько интимно, настолько легко и просто: мне вдруг показалось, что я обо всем забыла. Забыла, с какими мыслями сюда шла, забыла о прошлом, о том, что до сих пор во мне не перегорело. И о том, что послезавтра я уезжаю.
– Я пришла сюда не за этим.
Слова способны разрушать и возводить стены. В этом я убедилась на собственном опыте: когда проводила переговоры, не раз приходилось четко обозначать границы. Быть единственной правящей женщиной в мире, увы, нелегко, но это тоже дает массу преимуществ.
Сейчас, например, стена получилась прочной. Витхар вернул тарелку на стол и подался назад.
– Зачем же ты сюда пришла, Теарин?
– Нельзя отсылать Мэррис, не позволив ей попрощаться с внуком.
Если до этого изменился только его голос, то сейчас лицо стало просто каменным.
– Разумеется. Я должен был догадаться.
– И? – Я спокойно встретила темнеющий взгляд.
Взгляд, который мгновенно напомнил мне глаза стоявшего в моей комнате мальчика.
– Мэррис не заслуживает даже того, что я дал ей возможность собраться, – произнес он. – Стоило вышвырнуть ее сразу в том, в чем она была в моем кабинете.
– Но ты этого не сделал, – сказала я.
– Не сделал. В память о матери.
Я покачала головой:
– В память о матери позволь ей повидать внука.
– Я вот чего не пойму, Теарин. – Он поставил на стол чашку так, что чудом не расплескал содержимое. – Ты являешься ко мне и обвиняешь меня в излишнем милосердии, а потом говоришь, что я должен позволить разрушившей мою жизнь женщине попрощаться с внуком. Мэррис под арестом до отъезда из Аринты. Ради всех богов, не говори мне, что ты ходила к ней снова.
– Нет. Я не видела Мэррис. – Я покачала головой.
Витхар нахмурился.
– Ко мне приходил Гаяр.
Пальцы его сжались на салфетке с такой силой, что ткань смялась с легкостью сухого листка. Даром что не хрустнула.
– Будь дело только в Мэррис, я бы и пальцем не пошевелила. Но твой сын, Витхар… он любит ее. Он провел с ней все годы, он помнит ее вместо матери. – Я посмотрела ему в глаза. – Возможно, я ошибаюсь, но ты наверняка уделял ему гораздо меньше времени, чем она. Сегодня они расстанутся навсегда, скажи мне, будь так любезен: неужели он не заслуживает последней встречи?!
– Это решать не тебе.
Это было сказано тем самым тоном, который я очень хорошо помнила. Дополнено тем самым взглядом, который до сих пор заставлял все внутри переворачиваться. И, как я ни старалась это удержать, сейчас внутри все снова перевернулось.
– Ты совсем не изменился, Витхар, – сказала я, поднявшись из-за стола и швырнув салфетку в тарелку. – Твои попытки быть милым – не что иное, как тонкий дипломатический ход, верно? Оставь свою милость при себе. До тех пор, пока не будешь готов искренне сделать хоть что-то, ничего не ожидая в ответ.
Я вышла за двери, направляясь
