– Разумеется, – сказала Пола. – Мы будем молиться о вашем успехе. Да обверзнет Господь.
– Пред Его Очами, – ответила Тетка Габбана.
Обе Тетки ушли, обменявшись улыбками и кивками с моими неродителями.
– Можешь идти, Агнес, – сказала Пола. – Мы будем держать тебя в курсе. Вступать в благословенную зрелость замужества женщина должна крайне осмотрительно, и мы с твоим отцом осмотрительно примем все меры. Ты – девочка очень привилегированная. Надеюсь, ты это ценишь.
И она наградила меня злорадной ухмылочкой: сама понимала, что несет чушь. На самом деле я была неудобным наростом, от которого надлежало избавиться социально допустимым способом.
Я вернулась к себе. Надо было это предвидеть: такие вещи случались с девочками немногим старше меня. Девочка ходила-ходила в школу, а в один прекрасный день не приходила: Тетки не любили суматохи и слезливых прощальных сантиментов. Потом были слухи о помолвке, потом о свадьбе. Нас на эти свадьбы никогда не пускали, даже если девочка была нашей близкой подругой. Когда тебя готовят к браку, из прошлой жизни выпадаешь. В следующий раз появляешься на глаза в благородном голубом платье Жены, и незамужние девушки должны пропускать тебя в двери.
Такова отныне будет моя реальность. Меня исторгнут из собственного дома – из дома Тавифы, из дома Циллы, и Веры, и Розы, – поскольку Поле я уже поперек горла.
– Сегодня в школу не пойдешь, – как-то утром сказала Пола, и на этом все.
Потом неделю не происходило ничего, я только хандрила и психовала, но промыслы эти, поскольку предавалась я им в спальне одна, ничегошеньки не меняли.
Полагалось занимать себя, заканчивая ненавистную мелкую гладь – трудилась я над вазой с фруктами, потом этой вышивкой можно было обтянуть пуфик, и работа предназначалась моему будущему мужу, кем бы он ни был. В уголке квадратного полотна я вышила маленький череп – изображал он череп моей мачехи Полы, но, если бы кто спросил, я планировала сказать, что это memento mori, напоминание о том, что всем нам однажды предстоит умереть.
Едва ли у кого нашлись бы возражения – тема благочестивая, такие черепа выбивали на могильных камнях старого церковного кладбища возле школы. Нам туда ходить не полагалось, только если на похороны: еще на камнях были выбиты имена усопших, что могло привести к чтению, а чтение, в свою очередь, – к разврату. Чтение – это не для девочек: противостоять могуществу чтения хватало сил только мужчинам и, разумеется, Теткам, потому что они не такие, как мы.
Я уже задумывалась, как женщина превращается в Тетку. Тетка Эсте один раз обмолвилась, что у тебя должно быть призвание – тогда поймешь, что Господь хочет, чтобы ты помогала всем женщинам, не только одной семье; но откуда Тетки это призвание берут? Откуда черпают силу? У них особенные мозги, не женские и не мужские? А они под своими одеяниями вообще женщины? Может, они переодетые мужчины? Даже заподозрить такое было немыслимо, но если да – какой позор! Я воображала, как смотрелись бы Тетки, если переодеть их всех в розовое.
На третий день моего безделья Пола велела Марфам принести ко мне в комнату картонные коробки. «Пора убрать детские игрушки», – сказала она. Мои пожитки отправятся на хранение, так как очень скоро я уеду отсюда насовсем. А потом, когда я стану распоряжаться в новом доме, я решу, что из этого можно пожертвовать бедным. Менее привилегированная девочка из Эконосемьи очень обрадуется, к примеру, моему старому кукольному дому, он, конечно, не лучшего качества и обветшал, но чуть-чуть его подкрасить – и будет как новенький.
Кукольный дом стоял у меня под окном много лет. В нем еще витали счастливые часы, что я проводила с Тавифой. Кукла-Жена сидела за обеденным столом; маленькие девочки хорошо себя вели; Марфы в кухне пекли хлеб; Командор был надежно заперт у себя в кабинете. Когда Пола ушла, я выудила куклу-Жену из кресла и запульнула через всю комнату.
26Дальше Тетка Габбана привела, как выражалась Пола, гардеробный отряд: считалось, будто сама я не в состоянии выбрать, что мне носить до самой свадьбы, а главное – на свадьбе. Вы поймите, я не была полноправным человеком – я принадлежала к привилегированному классу, но была всего лишь девочкой, которую вот-вот скуют брачными узами. Брачные узы – слова глухо, металлически побрякивали, точно захлопывалась железная дверь узилища.
Тетки из гардеробного отряда отвечали за, так сказать, декорации и реквизит: костюмы, угощение, украшения. Ни одна не обладала командирскими задатками, отчего им и поручили эту сравнительно черную работу; и хотя все Тетки занимали высокое положение, Пола, командирскими задатками наделенная щедро, Тетками из свадебной бригады успешно – в определенных пределах – командовала.
Вчетвером – Пола тоже – они явились ко мне в спальню, где я, наконец домучив вышивку для пуфика, как могла, развлекала себя игрой в «косынку».
Моя карточная колода была повсеместно распространена в Галааде, но на случай, если внешнему миру она неизвестна, я опишу. Естественно, на тузах, королях, королевах и валетах не было букв, а на младших картах – цифр. Тузы – большие Очи, которые выглядывали из облака. Короли были одеты в Командорские мундиры, королевы были Жены, валеты – Тетки. Фигуры – самые сильные карты. С мастями так: пики – Ангелы, трефы – Хранители, бубны – Марфы, червы – Служанки. У каждой фигуры – кайма из маленьких фигурок: на карте Жены Ангелов – голубая Жена с каймой из маленьких Ангелов в черном, а у Командора Служанок – кайма из крохотных Служанок.
Позднее, получив доступ к библиотеке Ардуа-холла, я эти карты изучала. В стародавние исторические времена червы были чашами. Может, поэтому Служанки – червы: они – драгоценные сосуды.
Три гардеробные Тетки вошли ко мне. Пола сказала:
– Убери игру и встань, пожалуйста, Агнес, – наилюбезнейшим тоном – тоном, который я сильнее всего не любила, поскольку знала, до чего он лжив.
Я подчинилась, и мне представили трех Теток: Тетку Лорну, щекастую и улыбчивую; Тетку Сару Ли, сутулую и немногословную; и Тетку Бетти, смятенную и покаянную.
– Они пришли на примерку, – сказала Пола.
– Что? – переспросила я.
Меня никогда ни о чем не предупреждали: не видели нужды.
– Не надо говорить «что?», надо говорить «прошу прощения?», – сказала Пола. – На примерку одежды, которую ты будешь носить на свои Добрачные Подготовительные Курсы.
Пола велела мне снять розовую школьную форму, которую я носила по-прежнему, потому что другой одежды у меня не было, только белое платье для церкви. Я стояла посреди комнаты в нижней юбке. Было не холодно, но по коже бегали мурашки – на меня смотрели, меня оценивали. Тетка Лорна сняла мерки, а Тетка Бетти записала их в тетрадку. Я внимательно наблюдала: я всегда наблюдала за Тетками, когда они записывали тайные послания самим себе.
Затем мне сказали снова надеть форму, что я и сделала.
Имела место дискуссия о том, нужно ли мне новое нижнее белье на переходный период. Тетка Лорна считала, что это было бы мило, но Пола сказала, что незачем, период будет короткий, а то белье, что у меня есть, мне пока не мало. Пола выиграла.
Затем три Тетки ушли. Вернулись спустя несколько дней с двумя платьями – одно на весну и лето, другое на осень и зиму. В зеленых тонах: весенняя яркая зелень с белой отделкой – каймы на кармане, воротничок – на весну и лето, и весенняя яркая зелень с темно-зеленой отделкой на осень и зиму. Я видела сверстниц в таких платьях и знала, что это означает: весенняя зелень – это свежая листва, то есть девушка готова к замужеству.
