Второй кандидат был моложе и худее. У него была заостренная макушка и удивительно громадные уши. У него талант к цифрам, сказала Тетка Габбана, он человек мыслящий, что не всегда желательно, особенно для женщин, но в муже такое качество можно и потерпеть. Ему удалось зачать одного ребенка с предыдущей Женой, которая умерла в больнице для душевнобольных, но бедный малютка скончался, не дожив до года.
Нет, сказала Тетка Габбана, ребенок не был Нечадом. Поначалу никаких нарушений. Младенческий рак – количество случаев пугающе растет.
Третьему, младшему сыну Командора низшего звена, было всего двадцать пять. У него были густые волосы, но толстая шея и близко посаженные глаза. Не такая прекрасная партия, как двое других, сказала Тетка Габбана, но семья очень хочет союза, а это значит, что свойственники будут ценить меня по достоинству. Это тоже стоит учитывать, потому что недоброжелательные свойственники способны испортить девушке жизнь: они будут вечно критиковать и неизменно становиться на сторону мужа.
– Не торопись пока с выводами, Агнес, – сказала Тетка Габбана. – Время есть. Твои родители желают тебе счастья.
Она это сказала по доброте, но солгала: они не хотели мне счастья, они хотели убрать меня с глаз долой.
В ту ночь я лежала в постели, глядя, как во тьме под веками плавают фотографии потенциальных женихов. Я воображала, как они лежат на мне – поскольку именно это мне и предстояло, – тщась запихнуть свой отвратительный отросток в мое окаменелое хладное тело.
Почему я считала, что тело мое будет окаменелым и хладным? Я сначала недоумевала, а потом поняла: оно будет окаменелым и хладным, потому что я буду мертва. Я буду бледна и бескровна, как бедная Кайлова – ее разрезали, чтоб достать ее ребенка, и она застыла, и лежала, обернутая простыней, и взирала на меня немыми глазами. В этом тоже была некая сила – в немоте и неподвижности.
36Я подумывала бежать из дома, но как мне бежать и куда податься? О географии я не имела ни малейшего представления: в школе мы географию не учили, нам хватит и окрестностей, Жене этого что, мало? Я не знала даже, велик ли Галаад. Далеко ли тянется, где заканчивается? И были вопросы практического свойства: как я буду передвигаться, что я буду есть, где я буду спать? А если я убегу, Бог меня возненавидит? Наверняка же за мной бросятся в погоню? Причиню ли я людям великое горе как Наложница, Разрезанная на Двенадцать Частей?
Мир наводнен мужчинами, которых наверняка соблазняют девушки, перешедшие границы: таких девушек сочтут распущенными. Может, я и до соседнего квартала не доберусь – меня разорвут в клочки, осквернят, и останется от меня лишь кучка вянущих зеленых лепестков.
Неделя, выделенная мне на выбор мужа, шла своим чередом. Пола и Командор Кайл склонялись к Командору Джадду: он был самый могущественный. Они делали вид, будто уговаривают меня: лучше, чтобы невеста пошла под венец по доброй воле. Ходили слухи о свадьбах в высоких кругах, где все было наперекосяк: причитания, обмороки, мать закатывает невесте пощечины. Я подслушала, как Марфы говорили, что порой перед свадьбой вкалывают транквилизаторы, прямо иголками. Очень тщательно приходилось подбирать дозу: легкие спотыкания и заплетающийся язык можно списать на полноту чувств, все-таки свадьба – невероятно важный момент в жизни девушки, но церемония, на которой невеста лежит в беспамятстве, за свадьбу не засчитывается.
Было ясно, что я выйду за Командора Джадда, приятно мне это или нет. Отвратительно мне это или нет. Но свое омерзение я держала при себе и притворялась, будто раздумываю. Говорю же, играть роль я уже научилась.
– Ты подумай, какое у тебя будет положение, – говорила Пола. – Лучшего и желать нельзя.
Командор Джадд немолод, он не будет жить вечно, и она, Пола, ничего такого отнюдь не желает, но я, скорее всего, намного его переживу, а после его смерти я стану вдовой и получу гораздо больше свободы в выборе следующего мужа. Ты подумай, какой это плюс! Естественно, все родственники мужского пола, включая родню по мужу, тоже поучаствуют в моем выборе второго супруга.
Затем Пола перечисляла качества двоих других кандидатов, черня их внешность, и их нравы, и их положение в обществе. Зря напрягалась: я ненавидела обоих.
Тем временем я взвешивала, что еще тут можно сделать. Есть секатор для букетов во французском стиле, как тот, к которому прибегла Бекка, – у Полы секатор тоже был, но хранился в садовом сарае под замком. Я слыхала о девушке, которая, чтобы не идти замуж, повесилась на поясе от банного халата. Эту историю поведала Вера годом раньше, а две другие Марфы грустно кривились и качали головами.
– Самоубийство – это вероотступничество, – сказала Цилла.
– Грязи не оберешься, – сказала Роза.
– Такое пятно на семье, – сказала Вера.
Был отбеливатель, но его хранили в кухне, и ножи тоже, а Марфы – они же не дуры, и у них глаза на затылке – они прекрасно видели мое отчаяние. Все три обзавелись привычкой мимоходом ронять афоризмы – «нет худа без добра», или «не вкусив горького, не узнаешь и сладкого», или даже «бриллианты девушке лучшие друзья»[53]. Роза до того дошла, что якобы себе под нос выдала:
– Как умрешь, мертвой будешь навеки, – и при этом покосилась на меня краем глаза.
Без толку было просить о помощи Марф, даже Циллу. Пусть они и жалели меня, пусть и желали мне добра, повлиять на исход они никак не могли.
Под конец недели объявили о моей помолвке: с Командором Джаддом, как и предполагалось с первого дня. Он явился в дом при полном параде, нацепив медали, пожал руку Командору Кайлу, поклонился Поле и улыбнулся моей макушке. Пола отошла ко мне, встала рядом, обняла меня одной рукой, легонько придерживая за талию, – она никогда ничего подобного не делала. Она что думала, я убегу?
– Добрый вечер, дорогая моя Агнес, – сказал Командор Джадд.
Я вперилась глазами в его медали: проще было смотреть на них, чем на него.
– Можешь поздороваться, – вполголоса сказала Пола, чуть ущипнув меня за спину. – «Добрый вечер, господин».
– Добрый вечер, – шепотом выдавила я. – Господин.
Командор приблизился, сложил лицо в брыластую улыбку и целомудренным поцелуем ткнулся мне в лоб. Губы у него были неприятно горячие и оторвались от моего лба с чмоком. Я вообразила, как его рот через кожу засасывает крохотный ошметочек моего мозга. Еще тысяча таких поцелуев – и у меня в черепе не останется мозгов.
– Я надеюсь, моя дорогая, что со мной ты будешь очень счастлива, – сказал он.
Я чуяла его дыхание – смесь алкоголя, мятного ополаскивателя, как у стоматолога, и зубной гнили. Непрошено явилось видение первой брачной ночи: в сумраке незнакомой комнаты на меня надвигался громадный и мутный белый сгусток. У сгустка была голова, но не было лица – только отверстие, как пасть у пиявки. Откуда-то из середины торчало третье щупальце, раскачивалось в воздухе. Сгусток добрался до кровати, где в параличе ужаса и вдобавок голая лежала я – надо оголяться, говорила Сонамит, хотя бы отчасти. А дальше что? Я закрыла глаза, пытаясь перечеркнуть эту сцену, и снова открыла.
Командор Джадд отстранился и теперь сверлил меня взглядом. Я содрогнулась, когда он меня целовал? Я старалась не содрогаться. Пола сильнее щипала меня за талию. Я понимала, что надо
