Через полгода, когда я сдала экзамен и стала настоящей Послушницей, меня допустили в Библиотеку Хильдегарды. Трудно описать это чувство. Когда я впервые переступила ее порог, мне как будто вручили золотой ключ – ключ, что одну за другой отопрет тайные двери и явит мне сокровища.
Поначалу меня допускали только в Общий Зал, но со временем выдали пропуск и в Читальный. Там у меня был свой стол. Помимо прочего мне поручили копировать начисто речи – или, может, точнее назвать их проповедями, – которые Тетка Лидия произносила по случаю знаменательных событий. Она эти речи использовала не по одному разу, но всякий раз меняла, и надо было вправлять ее рукописные пометки в нормальную разборчивую машинопись. К тому времени я научилась печатать на машинке, хоть и медленно.
Когда я сидела за столом, порой мимо меня по Читальному Залу проходила Тетка Лидия по пути в свой особый кабинет, где она, по слухам, проводила важные исследования на благо всего Галаада: таково было дело всей ее жизни, говорили старшие Тетки. Бесценный Генеалогический Архив Родословных, столь кропотливо пополняемый старшими Тетками, и Библии, и теологические рассуждения, и опасные образчики мировой литературы – все таилось за этой запертой дверью. Нам дозволят туда войти, лишь когда разум наш достаточно укрепится.
Шли месяцы и годы, мы с Беккой стали близкими подругами и поведали друг другу о себе и о своих семьях много такого, чего никогда никому не рассказывали. Я призналась, как страшно ненавижу свою мачеху Полу, хотя и стараюсь эту ненависть побороть. Я описала Бекке трагическую смерть нашей Служанки Кристал и как я ее оплакивала. Бекка рассказала мне про доктора Гроува и что он сделал, а я рассказала ей свою историю про доктора Гроува, и она за меня ужасно распереживалась. Мы говорили о наших настоящих матерях и о том, как хотим узнать, кто они были. Пожалуй, нам не стоило так распахивать души, но это очень нас ободряло.
– Жалко, что у меня нет сестры, – как-то раз сказала мне Бекка. – Иначе моей сестрой была бы ты.
50Я живописую мирную жизнь, и на взгляд со стороны такой она и была; однако внутри бушевали бури и сумятицы, которые, как я успела выяснить с тех пор, весьма обыкновенны среди тех, кто хочет посвятить себя высокой цели. Первая моя внутренняя буря случилась, когда после четырех лет чтения более элементарных текстов меня наконец-то допустили к полному тексту Библии. Наши Библии хранились под замком, как и везде в Галааде: Библию можно было доверить лишь тем, чей разум крепок, а нрав стоек, что сразу исключало всех женщин, помимо Теток.
Бекка приступила к изучению Библии раньше меня – она опережала меня и по старшинству, и по уровню знаний, – но тем, кому уже открылись библейские тайны, не дозволялось ни с кем делиться священным опытом чтения, поэтому ее открытий мы не обсуждали.
Настал день, когда в Читальный Зал должны были принести выделенную мне запертую деревянную шкатулку с Библией – мне предстояло раскрыть наконец эту наизапретнейшую из книг. Мне страшно не терпелось, но утром Бекка сказала:
– Я должна тебя предостеречь.
– Предостеречь? – переспросила я. – Это же святая книга.
– Там не то, что они говорят.
– То есть?
– Я не хочу, чтоб ты разочаровалась. – Она помолчала. – Наверняка Тетка Эсте хотела как лучше. – А потом Бекка прибавила: – Книга Судей, главы с девятнадцатой по двадцать первую.
Больше она ничего говорить не желала. Но когда я пришла в Читальный Зал и открыла шкатулку, а затем и Библию, первым делом я обратилась к этим главам. Там была история про Наложницу, Разрезанную на Двенадцать Частей, – та самая, которую давным-давно, еще в школе, нам рассказывала Тетка Видала; та самая, которая так расстроила Бекку в детстве.
Историю я прекрасно помнила. И помнила, как объясняла ее нам Тетка Эсте. Она говорила, что наложница погибла, поскольку сожалела о своем ослушании и пожертвовала собой, дабы ее господина не изнасиловали злые сыны Вениаминовы. Тетка Эсте говорила, что наложница была храбрая и благородная. Что наложница сама сделала выбор.
Но теперь я читала эту историю сама. Я искала храбрость и благородство, я искала выбор, но ничего такого не находила. Девушку просто выпихнули за дверь, где ее изнасиловали до смерти, а потом ее, точно корову, разрезал на куски человек, при ее жизни обращавшийся с нею, как с купленной скотиной. Неудивительно, что она от него убежала.
Потрясение было болезненное: добрая, отзывчивая Тетка Эсте нам солгала. Правда оказалась ничуть не благородна – правда была кошмарна. Вот, значит, что имели в виду Тетки – мол, женскому разуму для чтения недостает крепости. Мы рухнем, мы рассыплемся во прах пред натиском противоречий, мы не найдем в себе сил держать оборону.
Прежде я никогда всерьез не сомневалась в праведности и особенно правдивости галаадской теологии. Если я недотягивала до совершенства, я полагала, что дело во мне. Но теперь я узнавала, что поменял Галаад, что он добавил, а что упустил, – и страшилась потерять веру.
Если веры у вас никогда не было, вы меня не поймете. Это как будто у вас умирает лучший друг; все, из чего складывались вы, сжигается подчистую; вы вот-вот останетесь совершенно одни. Вы словно изгой, вы словно заблудились в темном лесу. Со мной такое было, когда умерла Тавифа: мир терял смысл. Все было пустое. Все подсекалось и засыхало.
Тем, что во мне творится, я отчасти поделилась с Беккой.
– Я понимаю, – сказала она. – Со мной тоже так было. Вся верхушка Галаада нам врет.
– То есть?
– Бог – не то, что они говорят, – ответила она.
Еще она сказала, что можно верить в Галаад или можно верить в Бога, но нельзя верить в них одновременно. Собственный кризис она разрешила так.
Я сказала, что не знаю, смогу ли выбрать. Втайне я боялась, что не смогу верить ни во что. Но я хотела верить; более того, я томилась по вере; а если уж начистоту, сколько веры рождается из томления?
51Спустя три года случилось кое-что пострашнее. Как я уже говорила, в Библиотеке Хильдегарды мне поручили начисто перепечатывать речи Тетки Лидии. По утрам на моем столе оставляли серебристую папку со страницами, над которыми мне предстояло работать. Однажды под серебристой папкой я обнаружила голубую. Кто ее туда подсунул? Кто-то ошибся?
Эту голубую папку я открыла. На верху первой же страницы было имя моей мачехи Полы. Далее следовало повествование о смерти ее первого мужа – того, что был прежде, до ее замужества с моим так называемым отцом Командором Кайлом. Первого мужа ее, Командора Сондерса, убила Служанка у него в кабинете – это я вам уже рассказывала. То есть такую историю рассказывали все.
Пола утверждала, что Служанка была неуравновешенная и опасная, украла из кухни шампур и убила Командора Сондерса ни за что ни про что. Служанка сбежала, ее поймали и повесили, а ее труп был потом на Стене. Но Сонамит говорила, что, по словам ее Марфы, была еще противозаконная греховная связь – Служанка и муж имели привычку прелюбодействовать в кабинете. Это и дало Служанке возможность убить мужа, и это же послужило причиной убийства: он от нее требовал такого, что она сошла с ума. В остальном Сонамит рассказывала все то
