– Кто знает противника… и так далее[67], – ответила я. – Чем могу быть полезна?
– Мне необходимо обсудить жизненно важную тему. Могу я предложить вам чашку горячего молока в кафетерии «Шлэфли»?
– Как это любезно, – ответила я.
И поставила кардинала Ньюмена на полку, повернувшись к Тетке Видале спиной, чтобы загородить страницу с моими синими письменами.
Вскоре мы вдвоем сидели за столиком в кафетерии – я с горячим молоком, Тетка Видала – с мятным чаем.
– На Блага Дарении Жемчужных Дев было что-то странное, – начала она.
– Что именно? По-моему, все прошло как обычно.
– Эта новая девочка, Агата. Меня не убеждает, – сказала Тетка Видала. – Проблематичная.
– Они поначалу все проблематичные, – сказала я. – Но им нужно убежище, спасение от нищеты, эксплуатации и разора так называемой современной жизни. Они хотят стабильности, они хотят порядка, они хотят внятных наставлений. Ей понадобится время, чтобы обжиться.
– Тетка Беатрис сказала, что у девчонки эта нелепая татуировка на руке. Надо полагать, она и вам говорила. Ну право слово! Бог и Любовь! Можно подумать, на нас подействует настолько грубое виляние хвостом! И какая еретическая теология! От нее за милю несет каверзами. Откуда вы знаете – может, ее заслал «Мой день»?
– Лазутчиков мы раньше успешно вычисляли, – сказала я. – Что до телесного увечья, молодежь в Канаде – безбожники, покрывают себя многообразными варварскими символами. На мой взгляд, у нее это доказательство чистоты намерений; не стрекоза и не череп какой-нибудь – и на том спасибо. Но мы пристально за ней последим.
– Татуировку нужно удалить. Это кощунство. Слово «Бог» свято, ему не место на руке.
– Удаление сейчас будет слишком болезненно. С этим можно подождать. Мы же не хотим отвратить нашу юную Послушницу.
– Если она подлинная, в чем я сильно сомневаюсь. Такие вот фокусы – типичный «Мой день». По-моему, девчонку надо допросить.
И допросить девчонку, подразумевала Тетка Видала, она должна сама. Ее хлебом не корми – дай кого-нибудь допросить.
– Тише едешь – дальше будешь, – сказала я. – Я предпочитаю более деликатные методы.
– Прежде у вас, помнится, не было таких предпочтений, – заметила Видала. – В лоб, ярко и доходчиво вас более чем устраивало. Чуток крови вас не смущал.
Она чихнула. Может, стоит вытравить в кафетерии плесень, подумала я. А может, и не стоит.
Поскольку час был поздний, я позвонила Командору Джадду в его домашний кабинет и попросила безотлагательной встречи, о каковой мы тут же и условились. Своему шоферу я велела подождать снаружи.
Дверь открыла Жена Джадда, Сонамит. Выглядела она совсем неважно: похудела, осунулась, запали глаза. По меркам Жен Джадда, протянула она сравнительно долго; хотя бы произвела на свет ребенка, пусть и Нечадо. Однако ее время, похоже, истекает. Любопытно, что Джадд кладет ей в суп.
– Ой, Тетка Лидия, – сказала она. – Прошу вас, заходите. Командор вас ожидает.
Почему она сама открыла дверь? Открывать двери – Марфина работа. Видимо, ей что-то от меня надо. Я понизила голос.
– Сонамит, моя дорогая, – улыбнулась я. – Ты больна?
Прежде она была такой кипучей девочкой, хотя и нахальной надоедой, а превратилась в какое-то бледное виденье.
– Мне не положено так говорить, – прошептала она. – Командор уверяет, что это все ерунда. Что я нарочно выдумываю жалобы. Но я точно знаю, что нездорова.
– Можем проверить тебя в нашей клинике в Ардуа-холле, – сказала я. – Взять кое-какие анализы.
– Мне понадобится его разрешение, – сказала она. – Он меня не отпустит.
– Разрешение я получу, – пообещала я. – Спокойно.
За чем последовали слезы и изъявления благодарности. В иную эпоху она бы бросилась на колени и поцеловала мне руку.
Джадд ждал меня в кабинете. Я там уже бывала – порой при нем, порой в его отсутствие. Информационно насыщенное пространство. Зря он таскает работу домой и так беспечно повсюду ее разбрасывает.
На правой стене – с порога не видно, ибо не годится шокировать домашних женского пола, – висит полотно девятнадцатого века: едва-едва созревшая девушка в чем мать родила. Девушке приделали стрекозиные крылья, превратив ее таким образом в фею: в те времена всем было известно, что феи облачаться не склонны. Девушка порочно, проказливо улыбается, паря над грибом. Вот что любит Джадд – молодых девиц, коих можно почитать не вполне за людей, и вдобавок испорченных в глубине души. Это извиняет его обращение с ними.
Вдоль стен сплошь книги, как во всех командорских кабинетах. Они любят собирать, и любоваться приобретениями, и хвастаться, что еще им удалось стибрить. У Джадда приличная коллекция биографий и исторических трудов – Наполеон, Сталин, Чаушеску, всевозможные прочие вожди и людские контролеры. У него есть несколько крайне ценных изданий, от которых не отказалась бы и я: «Ад» с иллюстрациями Доре, «Алиса в Стране чудес» с иллюстрациями Дали, «Лисистрата» с иллюстрациями Пикассо[68]. У него также есть книга иного сорта, не столь почтенного – винтажная порнография, о чем я знаю, поскольку ее пролистала. Этот жанр утомителен в оптовых количествах. Репертуар издевательств над человеческим телом ограничен.
– А, Тетка Лидия, – сказал Командор Джадд, приподнявшись из кресла эхом того, что некогда полагалось джентльменским поведением. – Садитесь, прошу вас, и поведайте, что привело вас сюда так поздно.
И просиял улыбкой, ничуть не изменившей взгляда, встревоженного и кремнистого.
– У нас ЧП, – сообщила я, заняв кресло напротив.
Улыбка испарилась.
– Не критичное, я надеюсь.
– Починке поддается. Тетка Видала подозревает так называемую Агату в том, что ее заслал «Мой день» – вынюхивать и выставлять нас в дурном свете. Желает допросить девочку. Тогда на любом продуктивном применении Младеницы Николь можно будет ставить крест.
– Согласен, – сказал он. – После этого показать ее по телевизору мы не сможем. Что я могу для вас сделать?
– Для нас с вами, – сказала я. Всегда полезно напоминать ему, что на борту нашего каперского суденышка мы с ним болтаемся вдвоем. – Приказ Очей о защите девочки от любых притязаний, пока мы не удостоверимся, что ее можно предъявить миру как убедительную Младеницу Николь. Тетка Видала о подлинном имени Агаты не осведомлена, – прибавила я. – И ставить ее в известность не следует. Она уже не вполне надежна.
– Вы не могли бы пояснить? – сказал он.
– Пока вам придется поверить мне на слово, – ответила я. – И еще кое-что. Вашу Жену Сонамит надо послать в клинику «Настои и Устои» в Ардуа-холл на лечение.
Повисла долгая пауза – мы глядели друг другу в глаза через стол.
– Вы просто мысли мои читаете, – промолвил Командор Джадд. – Ей и в самом деле предпочтительнее находиться под вашей опекой, а не моей. На случай если произойдет… на случай, если у нее обнаружится смертельное заболевание.
Здесь я хочу тебе напомнить, читатель, что разводов в Галааде не бывает.
– Мудрое решение, – сказала я. – Вы должны оставаться вне подозрений.
– Полагаюсь на вас. Я в ваших руках, дорогая Тетка Лидия, – сказал он, поднимаясь из-за стола.
Как это верно, подумала я. И как легко рука сжимается в кулак.
Читатель мой, я балансирую на лезвии бритвы. Выбор двояк: можно и дальше внедрять мой опасный, отчаянный даже план попытаться переправить мой пакет взрывчатки с юной Николь и, если мне удастся, первой пихнуть и Джадда, и Галаад с обрыва в бездну. Если мне не удастся, меня, естественно, заклеймят как изменницу родине и я буду жить в позоре – точнее говоря, в позоре умру.
Или же можно выбрать более надежный путь. Можно отдать Младеницу Николь Командору Джадду – на миг она ослепительно воссияет, а затем ее погасят, точно свечку, за неповиновение, поскольку шансы, что она кротко смирится со своим
