– Вряд ли они набросятся на нас, но вы сами видите, Сафр нервничает и теряет разум. Даже Эликс побаивался голодных догронов.
– Не думал, что ты так хорошо их знаешь, – признается Жоло, не спуская с меня своих белых глаз. – Скажи, ты чувствуешь их голод?
Я пожимаю плечами и открываю рот, чтобы признаться, что не понимаю вопроса, но тут вскакивает Элифас, придумавший решение.
– Я могу отвести их в горный лес за городом, там полно дичи. Это охотничьи угодья императора, но ими могут пользоваться и Великие Семейства. Это всего в часе пути отсюда. Отвезем туда догронов и отпустим охотиться; они вернутся, когда утолят свою жажду крови.
– Лучше сделать это прямо сейчас, под покровом ночи, – предлагает Жоло. – Днем на горных склонах может быть людно.
– Я могла бы их сопровождать, – говорю я.
Мне очень хочется вырваться из города с его скученностью. По какой-то необъяснимой причине мне остро не хватает пустыни и бескрайнего горизонта.
– Нет! – резко отвечает Жоло. – Ты останешься здесь, в безопасности. Поеду я.
– Не стоит, – говорит Элифас. – Для чародея это слишком опасно. К тому же мне надо быть в экипаже, иначе из города не выехать. Догронами займемся мы с Жомом.
Элифас выходит в дверь слева. Я подхожу к Жоло.
– Напрасно ты меня не отпустил. Я умею справляться с догронами.
Он решительно мотает головой.
– Ты им слишком близка и чересчур чувствительна. Так что лучше не надо. Оставайся с Ваишали. Обсудите с ней свои… женские штучки.
Женские штучки? Я краснею и кошусь на Ваишали, отвечающую мне улыбкой. Не ждала таких слов от старшего брата!
Меня приводит в себя хохот Жоло.
– Видела бы ты свое лицо!
Мы возвращаемся в гостиную и сообщаем Маргулю и Сафру хорошую новость. Их облегчение заразительно. Чувствую, в наше отсутствие у них вышел спор. Сафр присмирел, хотя еще корчится от голода. Его тяжелая лапа ложится мне на плечо.
– Накурмик, – произносит он. – Спасибо, микилитси. Ты, маленькая чародейка, – настоящая подруга догронов. Прости мой гнев. Я убью Хозяина, только прикажи.
Я бы рада сказать, что дело не в этом, но он уже не слушает, а торопится за братом, дрожа от нетерпения. Вспоминаю, как они рвались на охоту с баржи. Странно, сегодня я испытываю другие чувства. Кажется, их нетерпение стало заразительным. Мне смерть как хочется побежать за ними, в лес, вдохнуть свежего воздуха, насладиться ночными звуками и запахами, спугнуть дичь, вонзить зубы в еще теплую плоть, почувствовать, как кровь течет по…
У меня кружится голова.
Жоло берет сзади меня за плечи, возвращая к действительности.
– Это я и подозревал, – говорит он. – Ты слишком восприимчива.
– Что это было? Что за ощущение? Догроны…
Жоло встает передо мной.
– Думай о волшебстве как о постоянном токе между живыми существами. Ты чародейка, ты способна улавливать этот поток, сила которого зависит от эмоций тех, кто тебя окружает.
– Это как чтение мыслей?
– Нет, это не телепатия, а ощущение. Беда таких юных чародеев, как ты, в их излишней чувствительности. Они рискуют заразиться эмоциями, а не просто их уловить. В этом случае ты путаешь свои чувства с чужими.
– Отсюда внезапное желание убежать в лес и слопать там какое-нибудь живое существо?
– Совершенно верно.
Ощущения были такими острыми, что еще не оставили меня, преследуют, как неотступный резкий запах. Я вся покрыта мурашками. Не будь рядом Жоло, я могла бы не устоять и кинуться следом за догронами.
Пытаюсь встряхнуться и ломаю голову, как бы отвлечься, чтобы не чувствовать этого звериного инстинкта. Долго искать не приходится: в опустевшей гостиной появляется Жом с известием «кушать подано». Я подбегаю к нему с вопросом:
– Почему вы не уехали с Элифасом?
– Отчего же, уехал, – отвечает он с загадочным видом.
– Что?! Но…
– Вы заинтригованы, не правда ли? – дразнит он меня, распахивая двери столовой.
Это настолько роскошное помещение, что я временно забываю обо всем остальном. Под огромной люстрой из стеклянных капель блистает фарфором и серебряными приборами обеденный стол.
Жом церемонно усаживает нас за него.
– У вас есть брат-близнец? – спрашиваю я его.
Он весело мотает головой и уходит вглубь столовой, где открывает еще одну дверь. Входит стройная дама лет шестидесяти в фартуке. У нее поднятые наверх седые волосы, скуластое лицо и заразительная улыбка. Она толкает перед собой тележку, источающую умопомрачительные ароматы.
– Мы не ждем Элифаса? И вашего… двойника? – обращаюсь я к слуге, застывшему в углу.
– Они вернутся только через два с лишним часа, так долго ждать нельзя. Не тревожьтесь, Нана дала им с собой целую корзину снеди.
Кухарка молча улыбается и накладывает всем разноцветный салат, после чего возвращается к плите. Я уплетаю свежие овощи с пряной заправкой, размышляя о загадочном Жоме. Моя соседка Ваишали – напрасно я принимала ее за принцессу! – уминает все в один присест. Я ее понимаю: если бы я не ела целое столетие, то тоже набросилась бы на угощение, забыв обо всем на свете.
Сыто бредя назад в гостиную, я опять пристаю с вопросом к слуге:
– Это, наверное, магия?
– Конечно, – подтверждает он. – Здесь все магия. Хотите покажу?
– Сделайте одолжение.
Он достает из кармана странную статуэтку с лицом, но без конечностей.
– Это называется «сошеки ханша», сияющий камень. Наша семейная реликвия. Она раздваивает людей, поэтому у меня сейчас только ее половинка.
– А другая половинка у вашего двойника.
– Вы очень догадливы. – Жом с улыбкой прячет статуэтку в карман.
– Больно держать это в руках?
– Немного щекотно.
– Какие у этой диковины ограничения?
Я уже усвоила: у любого волшебства всегда есть оборотная сторона. Жом кивает.
– Ее можно использовать не более шести часов подряд.
– А иначе?..
– Иначе я ослабею и умру.
– Вот это да! Вы чувствуете своего двойника? Читаете его мысли?
– Нет. Мы две отдельные личности, как близнецы. Когда мы воссоединяемся, происходит удвоение памяти.
– Как бы не стать шизофреником! – При непонятном слове Жом моргает, и я растолковываю: – Как бы не сойти с ума!
– Владение этой штуковиной не прошло для моей семьи даром. Кое-кто и впрямь сходил с ума, но у нас, Жомов, особенная психология, позволяющая нам переживать слияние.
– Вы все зоветесь Жомами?
– Имя передается от отца к сыну.
Молодая женщина в черном платье аккуратно открывает дверь и сообщает, что спальни готовы. Вижу, Жоло в восторге от комфорта. Когда он говорит о ванне и о горячей воде, у него горят глаза, как у мальчишки. Жом ведет его вверх по лестнице. Я остаюсь вдвоем с Ваишали, не отходящей от узкого окна гостиной.
Я молча подхожу к колдунье. За окном, как очаг углями, мерцает огоньками город Йолин-Ахн.
– Здесь неподалеку ночной рынок, – ностальгически говорит Ваишали. – Им пользуются работяги, которые могут делать покупки только в этот час. Я любила там прогуливаться, когда меня одолевала бессонница. Разглядывала тускло освещенные прилавки, впитывала ночную жизнь – это меня успокаивало. Я часто вспоминала эти прогулки в заточении, это было мое воображаемое бегство. Как бы мне хотелось оказаться там сейчас!
– Что нам мешает?
Мне тоже надо на воздух. Я задыхаюсь в этом
