– Эй, – обратился он к дежурному фармацевту, – здесь, должно быть, адски скучно по ночам. Наверное, тебя не раз и не два нестерпимо тянуло выпить чашечку кофе.
– Еще бы.
– Так вперед, – подбодрил его Флауэрс. – Я присмотрю за складом.
Фармацевт замялся, разрываясь между долгом и желаниями. И в итоге решил пойти, чтоб не выглядеть трусом в глазах студента.
Как только он ушел, Флауэрс, не медля ни секунды, отправился в хранилище, минуя аптечный склад. Массивная дверь была приоткрыта. В дальнем углу пряталась скромная картонная коробка. Ее содержимое оценивалось приблизительно в 10 миллионов долларов. Флауэрс сунул одну ампулу в карман, замялся, а затем вытащил оставшиеся одиннадцать из мягких гнезд – внезапно засомневавшись, что их стоит оставлять госпиталю…
– Спасибо за перерыв, – поблагодарил его фармацевт пару минут спустя.
Флауэрс на ходу отмахнулся от благодарностей.
– Всегда пожалуйста.
Перед закрытой дверью в экспериментальное отделение его остановил охранник.
– Вашего имени нет в списке, – рыкнул он, ведя пальцем по колонке имен в списке дежурств.
– Неудивительно, – заявил Флауэрс, тыкая в лист своим пальцем. – Эти придурки снова все перепутали. Пауэрс вместо Флауэрс.
Это сработало. Попав внутрь, он миновал банк крови с рядами живых хранилищ, банк органов с операционной и аппаратами искусственного кровообращения… Часть экспериментальных палат, отданная гериатрии, находилась в самом конце.
Жесткий больничный матрас почти не проседал под птичьим весом доктора Пирса. Флауэрс потряс его, но слипшиеся веки не распахнулись. Он набрал в шприц жидкость из ампулы, добытой из кармана, а затем ввел иглу в вену старика.
И с нетерпением стал ждать, сидя рядом с койкой в темной палате. Наконец веки доктора Пирса дрогнули.
– Доктор Пирс, – шепнул Флауэрс, – это я, студент. Помните?
Пирс едва различимо кивнул.
– Я постараюсь вас отсюда вытащить, вас и Лию. Она тоже здесь. Вы поможете?
Пирс снова кивнул, на этот раз увереннее. Флауэрс подвинул длинную каталку к койке и перенес легкого как перышко Пирса на нее, а затем взял простыню и накрыл его с головой.
– Вот мы и готовы.
Он снял каталку с тормоза и двинулся назад тем же путем, по которому пришел, минуя комнаты, скрывающие человеческие трагедии, через дверь, мимо озадаченного охранника. Тот, казалось, собирался что-то спросить, но не успел.
Когда они въехали в двери лифта, раздался тихий, похожий на шорох сухих листьев шепот Пирса:
– Что ты мне вколол, студент?
– Эликсир жизни. Разве это не справедливо?
– Справедливость узнать нелегко, слишком уж редко мы с ней сталкиваемся.
– Когда вам делали последнюю инъекцию?
– Тридцать лет назад.
Значит, – понял Флауэрс, – я снова ошибся. Вовсе не эликсир подарил этому человеку долгую жизнь.
– Вы говорили, что хотели бы отдать Лии свои глаза. Это правда?
– Конечно. Ты готов помочь?
Годы иссушили его тело, но не затуманили разум, подумал Флауэрс. Пирс мгновенно понял, о чем говорит Флауэрс.
– Я не уверен, – признался студент. – Шанс есть. Но мне придется оперировать одному и в большой спешке. Я мог бы взять органы в банке, но ей будет ненавистна сама мысль об этом. С вашими глазами все будет совсем по-другому.
– Дар любви, – прошептал Пирс. – Его нельзя отвергнуть. Он делает богаче и дающего, и берущего. Вот так это должно происходить всегда, с любовью. Не говори ей. После она поймет, насколько счастлив я был, подарив ей то, чего не смог дать, как отец – мир, наполненный светом…
На посту дежурного никого не было. Флауэрс пробежал пальцем по списку палат в поисках имени Лии. Затем нашел еще одну каталку, тихо втолкнул ее в палату и поставил рядом с койкой.
– Лия?
– Бен? – Она отозвалась мгновенно.
На секунду ее голос ослабил его холодную решимость. Давно уже никто так не называл его – по имени.
– Давай-ка на каталку. Я забрал твоего отца. А сейчас мы попытаемся сбежать отсюда.
– Но твоя карьера?..
– С этим покончено, – заявил он. – Забавная штука – идеал… в чем-то он напоминает отца – и ты веришь, что он всегда внутри тебя, как мраморная статуя в нише. Но однажды вдруг обнаруживаешь, что статуя пропала. Ты свободен.
Каталка двигалась к лифтам. Этажом ниже он втолкнул ее в операционную отделения отоларингологии. Как только каталки с Пирсом и Лией слегка соприкоснулись, девушка протянула руку, дотронувшись до руки отца, и позвала:
– Расс!
– Лия!
При виде этой сцены во Флауэрсе на мгновение вспыхнула зависть; он почувствовал себя брошенным, никому не нужным.
– Ты был прав, – продолжила Лия и вытянула другую руку, чтобы схватить Флауэрса и притянуть его ближе. – Он настоящий человек. Намного лучше, чем мы думали.
– Будьте счастливы, дети, – благословил их Пирс.
Флауэрс хмыкнул.
– Похоже, вы двое все это спланировали.
Лия медленно залилась румянцем. Она по-настоящему красива, – с внезапным удивлением заметил Флауэрс.
– Нет, мы просто на это надеялись, – призналась девушка.
Флауэрс вколол ей анестезию и почувствовал, как ее пальцы расслабляются и соскальзывают с его руки. Замерев, он вглядывался в ее лицо, а затем поднял свои руки к глазам. Они дрожали. Он бросил взгляд на сияющие белизной стены, чувствительные микрохирургические инструменты, шовную машинку, перевязочный материал и понял, как легко сейчас будет промахнуться, допустить роковую ошибку.
– Смелее, студент, – подбодрил его Пирс. Его голос постепенно набирал силу. – Ты учился семь лет. Такая простая операция тебе по силам.
Флауэрс глубоко вдохнул. Да, ему это по силам. И он сделает это так, как нужно, – с любовью.
– Студент Флауэрс, – донеслось из громкоговорителя в коридоре, – пройдите в общежитие. Студент Флауэрс…
Итак, они обнаружили исчезновение Пирса. Старик разговаривал с ним, пока руки Флауэрса были заняты, тихий, уверенный голос отвлекал его от пугающих обстоятельств. Он рассказал, почему ушел с лекции тогда, тридцать лет назад.
– Меня внезапно осенило – медицина и религия очень похожи. Мы загрузили ее своими традициями, бессмысленными правилами и ритуалами. Постепенно пациенты стали смотреть на нас как на чудотворцев. Простые люди называют новые лекарства чудо-пилюлями, потому что не понимают принципа их действия. И религия, и медицина обязаны своим взлетом патологическому страху смерти. Но смерть отнюдь не самый злейший враг человечества.
Флауэрс тщательно измерил поврежденную роговицу и ввел полученные показания в микрохирургическую машину.
– Нет, не стоит винить врачей. Мы – продукт развития нашей части общества, так же как Джон Боун – продукт развития своей. Но мы забыли древнюю мудрость, которая могла бы дать нам силы устоять. «В здоровом теле – здоровый дух», – говорили древние греки. А еще кое-что более важное: «Хорошего понемногу».
Флауэрс занес лазерный скальпель над правым глазом Лии.
– Избыток чего угодно может уничтожить как наше общество, так и любое другое. Избыток даже самого лучшего – богатства, добродетели, здоровья. Мы сотворили кумира из здоровья, сделали молельни из медицинских кабинетов, превратили больницы в храмы во славу его.
Луч скользил по глазному яблоку беспрепятственно, отделяя поврежденную роговицу.
– Продолжительность жизни можно увеличивать в разумных пределах, не перегружая общество. И тут мы сталкиваемся с законом убывающей доходности и, вкладывая те же
