Из всего сказанного святителем выходит для нас особая важность воспитания в себе сознания. «Оно — говорит святитель, — между свойствами (лица) занимает первое место. Оно есть свойство, исходное для других, есть прямое свойство лица… Оно, полагая бытие себя и бытие существ вне сущих, отличает себя от них и их от себя. Следовательно, условия к совершенству сознания есть возвышение нашего лица и над собою, и над внешним миром. Где нет сего возвышения, там сознание должно быть мутно, неопределенно, безотчетно или приближаться к животному самочувствию».
Человек-грешник как раз и «не возвышается над внешним миром, а напротив, увлекается им, живет в нем, почему и называется внешним, вне себя живущим, ушедшим из себя. Оттого покушения на ущерб или самоущерб в одежде, доме, мебели, месте и прочее глубоко потрясают его, поражают в самое сердце.
Не возвышается он также и над внутренним своим миром, увлекается и механизмом внутренних своих движений. Обыкновенно говорят: я задумался, был в забытье, не помню, что со мною было, или: был вне себя от радости, убит горем, в сердцах вышел из себя, т. е. предал себя движениям сердца; или: не вспомнишься в хлопотах и заботах: то нужно, другое нужно, т. е. Безпрерывно гонят все вперед и вперед многообразные желания воли. Очевидно, что преданный греху не властен над внутренними движениями»[40].
Плохо у такого грешника и с самосознанием. (Это особое движение сознания, обращенное внутрь и различающее себя от своих действий.) У человека, лишенного «благодати, самосознание еще более слабо. В нем нет и знания собственных действий. Он не знает не только, что сделано вчера, даже ныне или за несколько часов. Слишком увлеченный потоком собственных действий и оглянуться на себя не имеет он времени. (Отсюда) нет в нем и знания себя. Он не скажет, в каком он состоянии, какое главное его настроение, главный недуг, и чем помочь ему. Потому нет и различения себя от своих действий. Это опаснейшее из обольщений лица грешнаго»[41].
Поэтому, «первое действие благодатного пробуждения грешника (которое и нужно обрести в период оглашения и особенно в переходный период от оглашения к воцерковлению — А.Г.) состоит в извлечении души из механизма его внутренней и внешней жизни и в возвышении над течением ея. С сей минуты сознание истинное и полное начинается. Первый взор человека под действием благодати обращается на его существенные отношения. Затем уже внимательный к себе не сходит с сей высоты духа»[42].
Это и есть бодрствование и трезвение.
Святитель пишет: «Механизмы внутренней и внешней жизни поминутно порываются опять вовлечь человека в себя, как вихрь или пучину какую-то. Напряжение пребывать в себе — есть подвиг трезвении и бодрствования…» Что значит пребывать в себе? Для этого же надо себя обрести. То есть обрести, пережить, вкусить то настроение сердца, в котором нет страсти, нет греха. Например, воздержание. Не как усилие удержать себя от пищи, а как настроение, в котором нет тяги к излишней пище и мера пищи естественно знается. С этого островка мы можем уже вступать в брань с чревною страстью. Можем не подтекать ее к себе, отсекать ее, так как, оставаясь погруженным в нее, воевать с нею одним необлагодатствованным рассудком — дело безнадежное. Иное дело, после исповеди действием благодати, придя в тишину от чревной страсти, встать в этот островок обретенного себя. Напряжение пребывать в себе и будет главным упражнением бодрствования, то есть стояния в той части души, которая способна воздерживаться. В таких островках своей души, где наступает действием покаяния чистота от страсти, и начинает человек обретать сам себя. Умножением этих островков он умножает самого себя. Поэтому святитель говорит: «Напряжение пребывать в себе — есть подвиг трезвения или бодрствования, самый важный и начальный в духовной жизни». В переходный период каждому необходимо этим начально обладать.
В нашем училище была одна сестра, сильно подверженная стихии эмоциональности. Эта стихия постоянно пробивалась в ней. Подойдет ли кто неугодный к ней, или брат не так скажет, тут же буря эмоций, иногда и крик и слезы.
Что ее может удержать в трезвении? Святитель говорит: «Облагодатствованная словом Божиим и наставлениями подвижническими может удержаться» Значит, во всякий момент жизни нужно помнить какое-нибудь правило подвижническое и, ухватившись за него, стоять на островке воздержания от эмоций, отлагая в самой себе возмущение на сестру, или истерику, или гнушение ею. Правило должно точно работать в противоположность определенным эмоциональным привычкам. Так, чтобы, уцепившись за это слово подвижническое, удерживаться и не впадать в свои прежние эмоциональные отношения с трудной для нее сестрой. То же и с братом. Эта способность пребывать в себе на островках воздержания есть тот минимум, с которого и начинается действительное воцерковление. Подобным же образом нужно научиться стоять в молитве, посте и послушании.
Такой труд, совершаемый в переходный период, приятен Богу. Чем более искренне человек трудится на этом поприще, тем естественнее приходит к нему покаяние. Как не будешь каяться, когда держался трезвения и не удержался. Отвлекся ли, соблазнился ли, сам ли склонился по слабости духа — и то, что имел, потерял. Невольно будешь каяться. Так становится видна связь между покаянием и сознанием себя.
Сознание себя, а вместе с ним страх Божий предваряют покаяние и умножаются после него.
ИСКУШЕНИЯ ВО ВРЕМЯ ПОКАЯНИЯ
Одно из искушений — это уныние, что ты не покаялся как нужно и потому как бы остался без прощения. Кайся, кайся, а грехи все равно при тебе, страсть одолевает и нет от нее никакого спасения. На это Иоанн Лествичник говорит, что надо применить упование на Бога, надежду на Него, этим избегнешь искушений. Сама по себе надежда на Бога не рождает покаяния, но сохраняет от названного искушения. Надежда на Бога, вера в Его милость и попечение позволяют сохранить силы, чтобы трудиться, восстанавливают ревность к трезвению, удерживают и страх Божий, чтобы не повторять грехи. Грешно, если надеяться и не трудиться против греха. Но если ты трудишься и падаешь, надейся на Бога и этою надеждой восставай над грехом, вновь кайся, вновь проси помощи Божией, вновь собирайся в силах своего духа и воли и
