— Ишь, способный какой. Ювелирно кладешь.
Похвала от старшей Сорокиной была столь же невероятна как декабрьский дождь. Поэтому нужно было ее как-то поддержать, расширить, углубить… Но Четыре_пи не нашелся. Светино бедро сильно отвлекало. Может нужно обратиться к их классической литературе, подумал он, наверняка там описаны подобные случаи. Вроде ничего не происходит, а хорошо. Так хорошо, что прямо радостно.
Иван Денисович принялся рассказывать про свое детство. Детство у него выходило трудным, но озорным. А потом сразу Иван Денисович пошел на войну и конечно был героем. Когда товарищ Сорокин принимал с утра сначала для бодрости, потом — для согреву (а по выходным это случалось всегда), то в обед исходил красноречием. Излагаемые им факты биографии присутствующие знали наизусть, но милостиво терпели, а младшему поколению так вообще вменялось в обязанность периодически охать и восторгаться. Вот и сейчас пришлось излить свою дозу почтения междометиями и одобрительным фырканьем. И в этот раз рассказы Ивана Денисовича совершенно не раздражали, поскольку бедра младшего поколения тянулись друг к другу. А рассказы становились фоном, который все маскировал. И Четыре_пи становилось неизъяснимо сладко. А Светлана периодически замирала, смотрела в одну точку на столе, и пухлые губы ее рисовали мягкую улыбку.
Когда перешли непосредственно к лепке, то Четыре_пи сразу столкнулся с трудностями. У всех получалось, а у него не клеилось. Края теста ни в какую не хотели соединяться. Он прижимал их, а они расходились, будто отталкивались и не хотели. Между тем, из рук Светы, Глафиры Петровны выходили отличные, похожие на планеты с поясом астероидов, пельмени. И даже Иван Денисович, сращивая толстыми пальцами кромки кружочков, выдавал на гора вполне приличные изделия.
— Не получается? — пришла на помощь Светлана. Все-таки голос у нее такой же как ее губы, или мочка уха… Нежный. — Смотри… Они все у тебя в муке. Так не слипнутся. Ты муку стряхивай… — Она показала как, и тут же ловко произвела на свет аккуратненький пельмешек.
Дело пошло на лад, и Четыре_пи уже не жаждал использовать диффузатор. Когда Глафира Петровна сложила все пельмени на противень и погрузила его в морозилку, во дворе ответственно загавкал Пират.
— Кого это нелегкая принесла, — проворчал Иван Денисович, впрочем, без неудовольствия.
В дверь постучали, и на пороге возник румяный Николай Кузнецов.
— С наступающим! — радостно провозгласил он. — Я от имени и по поручению!
Агроном протянул Глафире Петровне бутылку Советского шампанского и авоську с мандаринами, но смотрел почему-то на Свету, и Четыре_пи это почему-то не очень понравилось.
— Ой, да зачем, — попыталась вяло возразить Глафира Петровна, но мандарины приняла, а Иван Денисович, покрутил в руках зеленую бутылку.
— Вот молодежь пошла. Шипучку в гости несут.
— Так Новый год же, — радостно оправдался Коля. — Куранты бьют, пробки стреляют.
— То же мне, артиллерия, — проворчал Сорокин. — От этих газов потом голова квадратная. Нужно правильные жидкости потреблять.
— Так шампанское дамам. Я то знаю, Иван Денисович, вашу фирменную настойку ничто не переплюнет.
— Ладно, ладно, считается! — Иван Денисович явно был польщен. — Для баб в самый раз.
— Только вы в холодильник его положите, — попросил Коля, — Его лучше холодненьким.
— Не учи ученого. Ты что приперся то?
— Да я собственно… — помялся Кузнецов. — Поздравить хотел… Ну и вот его, — он кивнул на Четыре_пи. — Забрать. Мы договаривались.
Света как-то умоляюще посмотрела. А Четыре_пи посмотрел беспомощно. Если б он знал про пельмени и про таинство, происходившее ниже уровня стола, никогда бы не договаривался с друзьями заранее.
— Там это… — у Коли прорезались какие-то просительные нотки. — Белов как-то странно себя ведет. Сам не свой.
— Пошли, — решился Четыре_пи. — Я сейчас.
Он, стараясь не смотреть на Светлану, юркнул в свою комнату. Неудобно получается. И вроде обещание нужно держать, но Света такая… такая… Он нашарил под кроватью коробку с подарками, вытащил из нее две одинаковых мужских сорочки в упаковках и завернул в газету. В школе выдали премию, и в сельпо он затарился основательно. Купил гостинцы всем Сорокиным и даже Наталье Михайловне с Кешей. Ну и Ване с Колей по рубашке. А Свете — новые духи. Четыре_пи не разбирался в духах, но продавщица заверила, что нужно непременно брать. Ибо дефицит и больше не привезут. Ему вообще неожиданно понравился этот ритуал — подарки. Было в нем что-то правильное, приятное, символическое. А еще он сам тоже хотел что-то получить просто так. Пусть и на праздник. Ему ни разу в жизни ничего не дарили. Только выдавали. И все сам, сам.
В прихожей он попрощался с хозяевами и неловко пожал горячую ладошку Светланы. Не прятал глаза, смотрел прямо, и ее ладонь обожгла, пронзила до самого темени, и даже волосы на затылке вздыбились. Девушка видно тоже почувствовала и непроизвольно отдернула руку, а потом смутилась и вернула ее обратно.
— Я очень постараюсь до полуночи забежать, — почему-то шепотом сказал он. В груди росла сладкая волна и растекалась, растекалась.
— Я буду ждать, — таким же шепотом ответила Света, и на ее губах ему почудился изгиб соприкасающихся ног.
35
Белов действительно выглядел не очень. Бледный, с синими кругами под глазами. А в самих глазах какая-то потерянность. Будто он уже вовсе не он. Четыре_пи пожал его вялую руку…
— Старик, что с тобой? — ему нравилось это не соотносящееся с действительностью — «старик».
— Да все нормально, — пустым голосом отозвался Иван. — Устал, наверное.
— Ну так выходной у тебя! — ободряюще воскликнул Коля. — К тебе товарищи пришли. Давай-давай, долой хандру!
Белов вскинул голову, хотел что-то сказать, но промолчал.
— Может ты влюбился? — спросил Четыре_пи и тут же вспомнил Свету… Вернее сначала он вспомнил ее, а потом спросил.
Иван хлопнул ресницами, в его глазах на мгновение появился фокус. Он вдохнул и снова потух.
— Да вы проходите, чего в дверях стоять, — сказал он тоном, которым обычно информируют, что гостям не рады.
В распоряжении доктора находился полноценный дом, с двумя комнатами и большой кухней. Райздрав от щедрот выделил: о молодых врачах пеклись, привлекали жилплощадью. Поэтому посиделки обычно назначались здесь.
Стараясь не обращать внимание на отсутствие радушия, гости прошли на кухню, служившую гостиной, и водрузили на стол авоськи с продуктами.
— А елка где? — Коля стал озираться вокруг.
— Нету елки, — пожал плечами хозяин. — Елка это пошло.
— Елка — это празднично.
— Да какой тут праздник. Все это
