***
Когда Кузнецов дорезал оливье, Ваня опять внезапно помрачнел.
— Не сходится. Слышишь, Леня… Не сходится.
— Что именно? — Четыре_пи поворошил на скворчащей сковороде мясо. Пахло аппетитно, но выглядело не очень.
— Чем я реконструировал аорту? Откуда взял протез?
Мда, все-таки придется внедряться. Иначе он потом опять прозреет. Попробуем это сделать ювелирно. Не рассказывать же ему про эндоваскулярные насадки на манипулятор.
- Ты сам все знаешь, — Четыре_пи посмотрел Белову прямо в глаза и закрепил блокаду. Доктор вздохнул и стал удивительно похож на человека, который только что проснулся.
— Леня, да как ты жаришь? Кто ж так жарит! Масло добавь! Сгорит же все! — обеспокоенно завопил он и подбежал к плите.
36
Вечер был удивительно тихий. Ни ветерка. И морозец в самый раз. Как раз для того чтобы зафиксировать эти плавные линии сугробов. И чтобы придать воздуху вкус какой-то первозданной родниковой чистоты.
Друзья несколько увлеклись проводами старого года. Поэтому его ухода даже не заметили. И Четыре_пи еще не решил, возвращаться к ним или нет. Он поудобнее расположил сверток с подарками в руках, сделал контрольный осознанный вдох и решительно заскрипел по снегу. Пора немного поработать Дедом морозом. Надеюсь выйдет все немного иначе, чем с одариванием друзей. Он невольно улыбнулся вспомнив, как они все трое выложили на стол по две пары совершенно одинаковых рубашек. Все- таки с ассортиментом в сельпо нужно что-то делать. Нельзя полагаться на предлагаемые расцветки. Например, на ТОПМ можно настроить синтезатор на производство новых текстильных принтов. А то скучновато глазам: горошек да полоски. И почему я раньше об этом не подумал. Но ведь все равно приятно. Первый раз мне подарок сделали. Теперь будет что в школе носить. А то ткани паршивые, быстро ветшают и застирываются. Эх, а какой у меня на Светоче гардероб пропадает. И когда я к нему вернусь.
Четыре_пи вдруг понял, что связь с кораблем потускнела и вместо натянутого троса теперь нить со слабиной. И что ему нравится дышать этим воздухом. Смотреть как в лиловом темнеющем небе из печей поднимаются вертикальные дымы. И этот снег… Удивительный снег. И где-то его ждет земная женщина, от которой так тепло в животе и груди. Нет, даже не тепло… а горячо и невесомо.
Но сначала нужно раздать оставшиеся подарки.
У крыльца дома, где жила Наталья Михайловна снег не чистили. К дому вела цепочка глубоких следов. Чувствуя как влажное и холодное набивается ему в короткие ботинки, Четыре_пи добрался до дверей и постучал. Сначала ему никто не отрыл. В недрах дома играла музыка, звучали какие-то оживленные голоса. Неужели гости, подумал разведчик и постучал громче. На этот раз послышались шаги, и дверь широко распахнулась, освобождая какие-то вкусные запахи, созвучия симфонического оркестра, чей-то смех и ее.
— Вы? — спросила она совсем не удивленно.
— Я.
— Проходите.
Ее волнистые волосы были как-то по особому уложены, ресницы подведены, а на губах блестела помада, не очень яркая. Она была в халате и в шлепанцах на босу ногу. И халат был короткий. Четыре_пи сглотнул и перешагнул порог. В прихожей он понял, что никаких гостей нет, и источником голосов является телевизор. А радио транслировало музыку. И все это как-то громко, словно в доме боялись тишины.
— Разувайтесь, а то сейчас с вас озеро натечет, — она сказала это мягко и очень уютно, и ему стразу стало тепло. Или это от жара натопленной печи…
Четыре_пи стянул с себя ботинки, смущенно покосился на промокшие носки.
— Здлавствуйте, дядя Леня, — из комнаты выглянул Кеша. Белая майка была ему великовата и заправленная в трикотажные колготки топорщилась на поясе. В огромных карих глазах светились настороженность и серьезность. И еще немножко надежды.
— Здравствуй, Иннокентий, — улыбнулся Четыре_пи, выбрав самую добрую из своих улыбок. — Я тут кое-что принес тебе.
Надежды в газах мальчика стало больше, он словно мысленно потянулся навстречу.
Четыре_пи развернул пакет и вытащил коробку с игрушечным грузовиком. Изделие на взгляд пилота второго ранга выглядело самым примитивным образом. Материалы, детализация и функциональность не выдерживали никакой критики, но предложение детского отдела в сельпо было ограниченным.
— Держи.
Кеша сделал несколько неуверенных шагов. Носки колготок немного сползли и волочились плоскими бордовыми пустотами.
— О, спасибо, дядя Леня, — мальчик принял коробку и с любопытством посмотрел на картинку. — Ой, теперь у меня две таких машинки.
Мда, с ассортиментом нужно что-то делать. Сначала рубашки, потом детский грузовик.
Наталья Михайловна хмыкнула и потрепала сына по голове.
— Кеша, я же тебе говорила переодеться. Смотри, споткнешься сейчас.
— Мы потом превратим машинку в настоящую, — пообещал Четыре_пи.
— Плавда? — глаза мальчика еще больше расширились и все остальное исчезло… Только эта вспыхнувшая, как заря на далекой Эоле, надежда… Интересно, а я смогу когда-нибудь так смотреть… Что мне мешает ТАК посмотреть. Ничего лишнего. Мальчик прозрачен… Его можно видеть насквозь, не применяя никаких психовизуализаций.
Четыре_пи присел на корточки, стараясь максимально уравнять рост с ребенком.
— Правда. Обещаю тебе. Я немного разбираюсь в машинках.
Надежду накрыла радужная пелена, и осталась чистая вера. Эмоции ловились как титры на древнем мониторе… Ясно, понятно, без искажений.
— Кеша, ступай, — сказала Наталья Михайловна.
Мальчик послушно кивнул и, бережно прижимая коробку к себе, исчез в другой комнате.
— Спасибо вам, Леонид Дмитриевич, — она звучала все также мягко и потому непривычно. — Но право, не стоило.
— Я так не считаю. Стоило. И еще как. — Четыре_пи вытянулся. Учительница без поддержки своих обычных каблуков сейчас еле доставала ему до подбородка. — У меня и для вас подарок, — Он не на шутку переживал, что кто-то ей уже подарил что-то подобное, и поэтому чувствовал какую-то кислую неуверенность. — Вот, держите.
Маленькая зеленая коробочка с духами «Наташа» с запахом неведомого амбре оказалась в руке Натальи Михайловны.
— Я подумал… — Четыре_пи сглотнул, — Что название очень подходит.
Девушка молча крутила коробочку в ладони, смотря куда-то в сторону. И молчала. И молчание это было затянутым, будто кинутый в колодец камень никак не мог долететь до дна. А Четыре_пи все ждал всплеска.
Наконец она открылась, и он различил оттенки хорошо спрятанной радости.
— А у меня для вас ничего нет, — сказала она, совсем не стараясь придать своему голосу виноватый окрас.
— Ничего и не нужно, — хоть и реакция была немного другая, чем он рассчитывал, последовало облегчение. — Сегодня ведь я Дед Мороз.
— Спасибо, Леня, — вдруг произнесла она совсем тихо. — Мне правда очень… приятно. Не ожидала…
И он вспомнил, что такой же взгляд только что видел у Кеши. Все открыто и ясно. И чтобы не испугаться этой ясности, спросил.
— А почему у вас тут все так громко?
— А, это баба Вера, наша хозяйка, — улыбнулась учительница. — Туговата на ухо. Вот и смотрит телевизор на полной громкости. Мы уже привыкли. Но, порой, невыносимо становится… и тогда бы сбегаем.
Как раз в этот момент в соседней
