– Святой отец хорошо знает, что нет доказательств использования Илидией магии. По нашим сведениям…
– Ты же сам в это не веришь, мальчик. Она и есть зло. Может, и не выглядит монстром, но это делает ее лишь опаснее. Она уже нашептала в ухо твоему Дункану и обвела вокруг пальца местных. Манипулирует всеми нами. И если мы ничего не сделаем…
– Не тебе об этом решать, отче. Забирай своих людей и возвращайтесь по домам. Мы решим этот вопрос, когда минует угроза со стороны дикарей.
– Она нас разделяет.
– Нет, отче. – В голосе Магнуса зазвучала не позволяющая сопротивляться решимость. – Сейчас именно вы делите людей. А нам нужно объединение. Для блага всего этого сообщества и под мою личную ответственность, уступите. Пока. До того момента, когда вопрос можно будет решить. И я даю слово, что он будет решен, не позволю Дункану откладывать дальше.
– А если она тем временем учинит какое-то зло?
– Я возьму это на свою совесть. Вы сделали все, что в ваших силах.
Священник некоторое время колебался. Наконец принял решение. Повел своих людей прочь, обещая им, что это еще не конец.
– На твоей совести, – подчеркнул он, уходя.
– Спасибо, Магнус, хорошо, что вы их прогнали, – сказал староста Стародуба, когда его люди тоже начали расходиться по домам.
– Я сделал это не для тебя. Это просто неподходящее время для такого.
– Да уж, неподходящее время, дурное. Но Илидии они все равно не получат. Сколько я себя помню, она защищала наше село. Это добрая женщина.
Серый Стражник не ответил. Лишь попрощался кивком головы и оседлал коня.
– Вышло легче, чем я думала, – сказала Матильда.
– Потому что это еще не конец. Я всего лишь выиграл время. Возвращаемся, Дункан будет рад услышать об этом.
– Поезжайте, я тут еще кое-чем займусь, – поставил их в известность Натаниэль.
– Что-то конкретное?
– Да. Хочу лично проверить, о чем весь шум с этой самой ведьмой.
* * *Ведьма оказалась не такой, как Натаниэль представлял себе. Сидящая в кресле-качалке полненькая старушка напоминала скорей добродушную няню. В помещении пахло корицей.
– Я разочарован, – сказал аристократ. – Ожидал чего-то более… ведьмовского.
– Ну извини, – ответила женщина. – Толпа с факелами уже разошлась?
– Временно, хотя рано или поздно вернутся.
– А ты чего, пришел за мазью для потенции? Или, может, за моей знаменитой настойкой? Разогревает, расслабляет, и ни похмелья, ни дурных воспоминаний.
– Не пригодится. – Натаниэль подошел ближе и заглянул старухе прямо в глаза. – Что ты сказала Кларе?
– То, что она хотела знать. Как она умрет. А детали – это наше с ней дело. Но мы с тобой оба знаем, что ты пришел сюда не с этим вопросом, так что давай к делу. В моем возрасте нет времени на пустые разговоры.
Юноша заколебался. Дважды открывал и закрывал рот, но наконец все же выплюнул слова:
– Как я умру?
– Ты сам выберешь свою смерть. И встанешь перед ней с мечом в руках.
– Само собой. Даже смерть не отважится прибыть без моего согласия. И правда, видимо, я какой-то очень особенный. – В голосе Князя появилась горечь. – Это хороший конец.
– Лучше, чем тот, который ожидает некоторых из твоих друзей.
– Товарищей, – поправил он. – В друзьях у Эверсонов лишь величие. Мой отец всегда так говорит. По крайней мере, он будет горд таким финалом.
– А ты?
– Я? – Он задумался. – А я куплю у тебя жбан этой настойки.
* * *Солнце приближалось к зениту; лодки рыбаков из Глубиновки лениво ползли по озеру. Клара смотрела на них, сидя на деревянном помосте у командории. Наслаждалась покоем и хорошей погодой, пытаясь игнорировать собирающиеся на горизонте тяжелые грозовые облака.
– Все в порядке? – спросил Эдвин, подходя.
– Принимая во внимание, каким заботливым тоном ты это спросил, очевидно, что нет.
– Ну что же. Ночное дежурство и утренняя дрема, может, слегка и притупили мои чувства, но тем не менее мне удалось заметить, что вы с Натаниэлем больше не проводите время вместе. К тому же за весь вчерашний день вы не сказали друг другу ни слова. Само собой, это может вытекать из того, что мы были заняты захоронением почти полусотни жертв налета дикарей…
– Вижу, что твоя дедукция не имеет себе равных.
– Если честно, то я обратил на это внимание, лишь услышав, что наш Князь на редкость невежливо обошелся с Касс. По переменам в его поведении делаю вывод, что он наконец узнал правду.
– Всю правду. И в противоположность тому, что говорят святые книги, вовсе не почувствовал себя этой правдой освобожденным.
– А ты?
– Два дня назад я была дворянкой с Запада и у меня был собственный князь. Сегодня у меня нет ничего, так что, видимо, все зависит от того, как понимать свободу. Если это всего лишь очередное определение ситуации, в которой тебе нечего терять, то я просто исключительно свободна.
– Ну, не драматизируй, у тебя остались друзья, потенциальная карьера в Страже, великолепная коллекция платьев и незаурядная красота. Это решительно больше, чем есть у большинства людей. К тому же это еще не конец. Натаниэль покричит на людей, поведет себя как высокородный козел, натворит несколько глупостей, но когда он отведет душу, то поймет самый главный элемент всего этого. Правду о том, что вы любите друг друга и созданы друг для друга.
– Я солгала.
– Если рассматривать вопрос технически, то, скорей, не сказала правды.
– Я солгала. Высосала из пальца, сконструировала из ничего. Потому что хотела, чтоб он был моим, был при мне. Натаниэль обвинил меня в том, что я сделала это, чтоб ему отомстить, и думаю, что отчасти он был прав. Я это сделала, чтоб отыграться на них всех. Богатых аристократах с голубой кровью, которые всегда говорили, что я могу смотреть, но не прикасаться. Быть среди них, но не быть одной из них.
– И что в этом плохого? Это одна большая банда напыщенных сукиных детей.
– Ты прямо как революционер какой-то говоришь.
– О нет. Революции, на мой вкус, слишком кровавые и мрачные. И вдобавок такие, как я, легко могут потерять в них голову. Тем не менее, возвращаясь к твоей проблеме, я по-прежнему считаю, что ты ничего плохого не сделала. Солгала, потому что хотела быть счастливой. И твоя ложь его тоже сделала счастливым. Что в этом плохого?
– Ты прекрасно знаешь, что эта ложь не могла продолжаться вечно. Раньше или позже…
– Раньше или позже мы все умрем. Раньше или позже Господу надоест этот мир и все пойдет в задницу. Кого волнует, что случится раньше или позже? Вы были счастливы и влюблены, это единственное, что считается.
– Я и не подозревала в тебе романтика.
– Конечно, я романтик. Я и тут оказался именно из-за любви. Это печальный и трагический рассказ, но как-нибудь в другой раз. Но самое важное в этом рассказе будет то, что люди под влиянием чувств делают глупости, например
