Со смешанными чувствами он смотрел, как стая отдыхает перед трапезой, как собаки играют, возятся, потягивают усталые лапы. Счастливчик не переставал волноваться за Марту и Бруно, не говоря уже о том, что таинственные планы Беллы вызывали у него нешуточную тревогу, но с каждым мгновением его все сильнее охватывало ощущение покоя и удовлетворения. Было приятно занимать свое место, гордиться своей работой и знать, что тебя ценят по твоим заслугам.
Постепенно его мысли снова, как всегда в последнее время, вернулись к Белле и ее стае. В самом начале, когда Счастливчик вывел собачек-на-поводочке из города, они все ждали и надеялись, что он станет их вожаком.
«Но я тогда хотел просто выполнять какую-то работу и все, – думал Счастливчик. – Быть членом команды, а не тем, кто принимает решения и берет на себя ответственность».
Да, теперь это место заняла Белла, но Счастливчик все равно продолжал чувствовать тяжкий груз ответственности за собачек-на-поводочке. Поэтому ему было спокойнее в стае. Здесь ему не приходилось отвечать за все на свете, и отчасти ему это нравилось.
Его размышления были прерваны громким шорохом кустарника. Счастливчику даже не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, кто к нему подкрался. Шерсть у него на загривке сама собой встала дыбом, но он заставил себя лежать спокойно.
– Привет, Нытик, – негромко сказал Счастливчик, не поворачивая головы. – Чего тебе?
Щуплый Омега оскалился и облизнул клыки.
– Что за вопросы, Счастливчик? Я лишь пришел узнать, не нужно ли чего нашему славному охотничку? Может, я могу ему чем-то услужить?
– Спасибо, мне ничего не нужно.
– Я могу принести тебе все, что захочешь. Это же моя работа, прислуживать всем, кто стоит выше меня.
Счастливчик резко повернул голову. Он знал, что не должен раздражаться на этого уродливого плоскомордого песика, но все равно злился и от этого ненавидел себя.
– Спасибо, Нытик, но мне ничего не надо.
– Зови меня Омегой, – проскулил песик и угодливо взвизгнул, но в его голосе Счастливчику послышалась откровенная насмешка. – Пока. До тех пор, пока не выполнишь свое обещание, городской пес.
Счастливчик отвернулся, борясь с желанием как следует цапнуть его, махнув хвостом на последствия, но Омега быстро скрылся в кустах. Хорошее настроение Счастливчика растаяло, сменившись тоской.
Омега не собирался забывать об обещании, которое он угрозой вырвал у Счастливчика, а Счастливчик не мог допустить, чтобы Омега выдал его. Значит, ему придется это сделать – украсть дичь, которую он только что с такой гордостью принес в лагерь и заставить кого-то из членов стаи поплатиться за свое преступление.
«Придется украсть оленину», – сгорая от стыда, решил Счастливчик. Олениха была самым главным угощением сегодняшнего вечера, она лежала у всех на виду и благоухала так оглушительно, что рядом с ней кража какой-нибудь сусличьей лапки могла и вовсе пройти незамеченной.
«Мое преступление должно быть таким дерзким, чтобы все пришли в ужас», – понял Счастливчик.
Он ненавидел то, что ему предстояло сделать.
«Ты лжец, Счастливчик. Ты шпион, лжец и предатель».
Да, но ведь у него не было выбора!
«Но кого мне выбрать? Чью жизнь испортить? – Счастливчик обвел глазами стаю, стараясь ничем не выдать своего волнения. – Кого я принесу в жертву, чтобы сберечь свою шкуру и скрыть свою ложь?»
Пока ему ясно было одно: кого бы он ни выбрал, действовать нужно было немедленно. Без колебаний и размышлений.
Может быть, именно поэтому он так долго оттягивал принятие решения. Счастливчик мог сколько угодно переводить глаза с одного члена стаи на другого, но ответ был ясен с самого начала. Он знал, кто будет жертвой.
Торф.
Торф был известным воришкой. Торф украдкой подбирался к мышке, за что ему досталось на глазах у всей стаи. Никто не будет удивлен, если выяснится, что Торф откусил пару кусочков от туши оленихи до начала общей трапезы. Кроме того, у Торфа была длинная и блестящая черная шерсть, отличавшая его от остальных членов стаи. Клочья этой шерсти уже появились на новой подстилке Торфа в палатке патрульных, но еще лучше для Счастливчика было то, что его собственная подстилка до сих пор была покрыта линялой шерстью Торфа. Разве трудно будет оставить парочку черных шерстинок на золотистой шкуре оленихи?
«Тебе будет трудно, Счастливчик?»
Он закрыл глаза и уткнулся носом в лапы, борясь с подступившей тошнотой. Сколько он ни напоминал себе о том, как плохо относился к нему Торф с первого дня его появления в стае, это ничего не меняло. Никакое враждебное отношение Торфа, никакие его обидные слова и насмешки не оправдывали того, что собирался с ним сделать Счастливчик.
Странно, но почему-то вина перед стаей казалась ему еще страшнее, чем вина перед невинным Торфом. Он собирался обмануть доверие этих собак, солгать тем, кого успел полюбить, посеять в стае злобу и обиду. А ведь он, Счастливчик, был гораздо больше похож на этих собак, чем думал раньше, до того, как Белла втянула его в эту гадкую игру. Он уважал их, он любил их, он каждый день доверял им свою жизнь…
«Не могу я сделать это. НЕ МОГУ».
«Но я же должен, – пропищал тоненький трусливый голосок откуда-то из глубины его существа. – Я же должен, иначе я погиб».
Тяжелый вздох вырвался из груди Счастливчика. Нет, он делает это не только ради спасения собственной шкуры, он хочет помочь собачкам-на-поводочках. Встряхнувшись, он открыл глаза и обвел взглядом стаю.
«Нет, они не похожи на меня – НЕТ-НЕТ и НЕТ. Они мне никто. Чужие. Я одиночка и всегда буду одиночкой! Я выживаю. Это главное.
Вопрос только вот в чем… Хочу ли я снова стать тем, кто я есть? Или я хочу повернуться хвостом к прежней жизни и стать стайным, как Порох, Прыгушка или Лапочка…
Или Омега».
Он поежился. Нет, он не даст втянуть себя в стайную жизнь, не отдаст свою свободу за радости стайной охоты в теплый вечер, за пробирающий до костей восторг Великой Песни. Он не позволит Омеге выдать
