– КТО?
Полуволк ударил лапой по земле. Потом резко повернул голову и процедил что-то в сторону. Когда он снова поднял глаза, его взгляд был устремлен прямо на Счастливчика.
Кровь в жилах Счастливчика превратилась в лед, это было так страшно, что он сам не понял, как у него хватило сил не упасть на землю и не признаться. Ему хотелось расцарапать когтями свою морду, чтобы стряхнуть с нее черные волоски, которые – он был в этом уверен! – предательски остались там. Но нет… нет, он не мог позволить себе такого безрассудства.
Способны ли волки чувствовать мысли собак? Может ли Альфа узнать его мысли?
А если могут, то… успеет ли он убежать? Пожалуй, вряд ли…
Жалобный вой признания заклокотал в глотке Счастливчика, когда он увидел, как Альфа делает шаг вперед. К счастью, он не успел произнести ни звука, потому что Альфа шагнул не к нему. Ледяной взгляд полуволка был устремлен на Торфа. Взмахнув тяжелой лапой, Альфа швырнул землей прямо в морду Торфу. Когда земля осыпалась, на носу у остолбеневшего пса остался висеть жесткий черный волосок.
Ничего не понимая, Торф мотнул головой, так что его длинные уши взлетели в воздух, и стряхнул волосок.
– Альфа?
Вместо ответа полуволк сделал к нему еще один шаг.
Торф съежился.
– Альфа, я… я не понимаю…
– Молчать! – прорычал полуволк, дрожь пробежала по его морде. – Вор. Значит, ты решил, что имеешь право есть раньше Луны и ее щенков? Раньше МЕНЯ?
Торф открыл пасть. Он до сих пор ничего не понимал.
– Я… Нет! Разве я бы…
Альфа бросился на него, поварил на землю, принялся рвать когтями морду и глотку, впился клыками в ухо. Черный песик отчаянно завизжал и заскреб лапами, тщетно пытаясь выбраться из-под тяжелого мускулистого полуволка. Он лежал на спине, а Альфа безжалостно рвал когтями его беззащитный живот. Испуганный визг Торфа вскоре сменился судорожным воем боли.
Впервые в жизни у Счастливчика родилось дикое желание зажать уши лапами.
«Перестань! – рвалось у него из груди. – Не надо! Это не он, не он… Это Я…»
«Нет, Счастливчик! – приказал уже не тоненький голосок, а могучий рев откуда-то из глубины его существа. – ВЫЖИВАЙ!»
Остальные собаки молча смотрели, трясясь от ужаса, выпучив глаза и зажав хвосты между лап. Лапочка вся дрожала, но не трогалась с места. Счастливчик посмотрел на нее, в надежде, что она положит конец этому кошмару. Кровь Торфа алыми брызгами летела на морду Лапочки, но она стояла и молчала, только морщилась.
«Ну же! – в отчаянии кричал про себя Счастливчик. – Останови его, Лапочка! Останови, пока не случилось непоправимого! Никто, кроме тебя его не остановит…»
Словно услышав его зов, бегунья сорвалась с места и изящным прыжком вылетела в центр поляны. Счастливчик шумно перевел дух.
«Наконец-то! Теперь она его остановит! О, слава Небесным Псам!»
Но он поторопился радоваться. Ничего не закончилось. Счастливчик громко заскулил, увидев, как Лапочка оскалила зубы и впилась Торфу в основание хвоста, так что несчастный снова завизжал от боли. Но и это было еще не все, Лапочка набросилась на Торфа, кусая за уши, а Альфа схватил его за шкуру на горле, поднял в воздух и затряс, как крысу.
Счастливчик больше не мог этого выносить. С протестующим лаем он бросился к извивающемуся Торфу, но тут Лапочка оторвалась от уха наказываемого и бросила на него такой взгляд, что Счастливчик застыл на месте. Губы Лапочки разъехались в стороны, обнажая окровавленные клыки, но не эта угроза заставила Счастливчика отступить. Нет, его остановила нежность, смотревшая из темных глаз Лапочки.
«Она не хочет, чтобы мне досталось! Она защищает меня!»
Весь дрожа, он попятился назад, а Лапочка продолжила терзать Торфа.
Счастливчику показалось, что прошел целый оборот Собаки-Луны, прежде чем Альфа отвесил Торфу последнюю оплеуху и с тихим рычанием швырнул его на землю. Лапочка села рядом, с отвращением глядя на Торфа.
Тот перевернулся на живот, но когда попытался встать, то беспомощно рухнул на землю. Черные бока истерзанного пса задрожали, из горла вырвался жуткий тоненький вой, похожий на стон щенка. Вся стая с жалостью смотрела на него, но никто не осмелился сделать хотя бы шаг к несчастному.
– Отныне ты – омега, – прорычал Альфа, бросив брезгливый взгляд на израненного пса.
– И это гораздо больше того, что ты заслуживаешь, – поддакнула Лапочка, слизывая кровь с лапы.
– Но… Альфа… – задыхаясь, еле слышно простонал Торф.
– А раз ты еще смеешь возражать, то я лишаю тебя права оспорить свое место в стае до следующего оборота Собаки-Луны, – рявкнул Альфа, дернув кончиком хвоста. – На добыче была твоя шерсть, омега. ТВОЯ ШЕРСТЬ. Как ты смеешь после этого открывать пасть и спорить?
Торф уронил голову на лапы и застыл в позе жалкой покорности. Видимо, он понял, что ничего не докажет и только сделает себе хуже, если попробует спорить.
Тут из задних рядов толпы послышалось вкрадчивое тявканье, и бывший омега сделал робкий шажок вперед. При этом он быстро покосился на Счастливчика, но взгляд его выпученных черных глазок не выражал ничего, он был пуст, как вода в омуте.
«Не вздумай благодарить меня! – с ненавистью подумал Счастливчик. – Не будь дураком!»
Но маленький песик уж точно не был глуп. Он угодливо подполз к Альфе и распростерся перед ним на земле, а полуволк несколько мгновений насмешливо разглядывал его, не говоря ни слова.
– Что ж… – медленно, словно нехотя, проронил он, наконец. – Выходит, ты теперь патрульный, Омега. То есть, Нытик, теперь мы будет так тебя называть. Пока, – добавил Альфа и, отвернувшись, неторопливо направился к куче дичи.
Прежде чем отойти за Альфой, Лапочка смерила Нытика презрительным взглядом.
– Постарайся заслужить это место, Нытик. Ради Небесных Псов и ради себя самого.
Счастливчику было противно даже думать о еде, тошнота подступала к горлу при одном воспоминании о предательски сожранной оленине. Он не мог отвести глаз от истерзанного Торфа, который ползком перебрался в кусты и, тихо
