– Клуб принадлежит отцу моей девушки. И он пропускает меня. Не переживай. Я не пью… много.
«И это должно меня успокоить?» – думаю я. Мне даже приходится прикусить губу, чтобы удержаться и не начать ворчать на него.
– Так теперь она стала твоей девушкой? – интересуюсь я. – Как, ты говорил, ее зовут?
– Люси. И – да, мы теперь встречаемся.
Брат встает и уходит на кухню, чтобы сделать заказ.
– И какая же она? – спрашиваю я, как только он возвращается обратно. – Ну, помимо того, что ее отец владеет клубом?
– Я не знаю, как ее описать, – пожав плечами, говорит Джеффри. – Она красотка. И классная.
Типичный ответ парня. Кажется, под это определение подойдет бо́льшая часть девушек на земле. Но на лице брата появляется улыбка, когда он думает о ней.
– А еще у нее отвратительное чувство юмора.
– Я хочу с ней познакомиться.
Ухмыльнувшись, Джеффри качает головой.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Почему нет? Думаешь, я как-то опозорю тебя?
– Я даже не сомневаюсь в этом, – отвечает он.
– Да ладно тебе. Я буду вести себя как примерная сестра. Обещаю. Пригласи ее как-нибудь на завтрак с нами.
– Я подумаю об этом.
Он поворачивается к окну, и тут мимо пиццерии проходит компания подростков, которые в шутку толкают друг друга. Джеффри провожает их взглядом, пока они не скрываются из вида, и я ощущаю исходящую от него печаль. Словно он смотрит на свою прежнюю жизнь. За короткое время ему пришлось повзрослеть. Стать самостоятельным. Начать заботиться о себе.
Ходить в клуб.
Он прочищает горло.
– И о чем же ты хотела поговорить? – спрашивает Джеффри. – Тебе вновь нужен совет о личной жизни? Ты уже начала встречаться с Кристианом?
Я закрываю глаза:
– Боже. Почему все меня об этом спрашивают? Ведь ты мой младший брат. Подобные темы должны вызывать у тебя отвращение.
Он пожимает плечами:
– Так и есть. У меня даже живот сводит от отвращения. Так вы начали встречаться?
– Нет! Но в пятницу вечером идем на свидание, – неохотно признаюсь я. – На ужин и в кино.
– Ох, так, может, в пятницу вечером…
У меня аж руки зачесались треснуть ему.
– За кого ты меня принимаешь?
Брат вновь пожимает плечами:
– Не ты ли пробиралась домой после того, как провела ночь у Такера?
– Ничего не было! – восклицаю я. – Мы просто заснули. Вот и все. Блин, ты еще хуже, чем мама. К тому же моя невинность или ее отсутствие совершенно тебя не касаются, – продолжаю я. – Мы с Такером не могли… ты знаешь.
Его лоб морщится от непонимания.
– Что не могли?
Да уж, брат никогда не отличался догадливостью.
– Ты знаешь, – выразительно подняв брови, отвечаю я.
И наконец его лицо озаряется пониманием.
– Ох. Почему?
– Когда я чувствую… счастье, то начинаю светиться, а Такера от этого начинало мутить. Если ты забыл, венец пугает людей. – Стараясь успокоиться, я принимаюсь раскладывать на столе пакетики с красным перцем. – Думаю, вскоре и тебе придется столкнуться с этим.
Вот теперь он действительно выглядит потрясенным.
– П-понятно.
– Именно поэтому так сложно заводить отношения с людьми, – говорю я, – но я пришла сюда обсудить не это. – Я сглатываю, вновь занервничав от того, как Джеффри воспримет мою идею. – Папа начал тренировать меня.
Его глаза сужаются, а тело напрягается.
– Что значит «тренировать».
– Он обучает меня сражаться с помощью меча Света. Вернее, меня и Кристиана. И мне бы хотелось, чтобы ты в следующий раз присоединился к нам.
С минуту он настороженно смотрит на меня. А потом опускает взгляд на свои руки.
– Разве это не отличная идея? – продолжаю лепетать я. – Держу пари, у тебя прекрасно все получится.
– И зачем мне учиться владеть мечом? – усмехается он.
– Чтобы защищаться.
– От кого? Ангела-самурая? На дворе двадцать первый век. И люди уже давно изобрели огнестрельное оружие.
Из кухни выходит Джейк и опускает на стол дымящуюся пиццу, после чего с недовольным видом принимается расставлять тарелки. Мы с Джеффри молча наблюдаем за ним.
– Что-то еще? – саркастично спрашивает он.
– Нет, спасибо, – отвечаю я и, дождавшись, пока он вернется за стойку, наклоняюсь вперед, а затем шепчу: – Чтобы защищаться от Чернокрылых.
Я пересказываю Джеффри свой разговор с Семъйязой на кладбище, не забывая упомянуть, что он спрашивал о брате и что Чернокрылый часто появляется на кампусе в образе ворона. Затем добавляю, что папа рассказал о… э‐э‐э… Т-людях и о том, что если нам и придется с кем-то сражаться, то это, скорее всего, будут они.
– Поэтому папа и тренирует меня. И, уверена, ему бы хотелось тренировать и тебя.
– Т-люди?
Я выразительно смотрю на Джеффри, пока он не восклицает:
– А‐а‐а.
– И что скажешь? Ты присоединишься к нам? Это может стать чем-то наподобие клуба Ангелов, только без Анджелы, потому что она… занята.
Но он качает головой:
– Нет, спасибо.
– Но почему?
– Я не собираюсь учиться владеть мечом. Мне надоело следовать всем этим правилам. К тому же спорт не для меня.
– Джеффри, но ты же чемпион по боксу, полузащитник в футболе и чемпион округа по борьбе в среднем весе. Ты…
– Уже нет. Он встает и смотрит на меня так, что сразу понятно: для него эта тема закрыта. – Наслаждайся пиццей. А мне пора вернуться к работе.
10
Ужин и кино
– Надевай черное, – говорит Анджела.
Я оборачиваюсь и, к своему удивлению, вижу ее у меня за спиной. Подруга стоит у зеркала и указывает на платье, которое я держу в левой руке.
– Да-да, черное, – повторяет она.
– Спасибо. – Я вешаю в шкаф второе платье. – И почему меня не удивляет, что ты выбрала черный цвет, девочка-гот? – дразню я.
Она вперевалку подходит к кровати Вань Чэнь, опускается на нее, берет бутылочку с лосьоном, который соседка всегда держит рядом с кроватью, и принимается втирать его себе в ноги. Я старательно отвожу взгляд от ее живота. Кажется, за последние несколько дней он раздулся, как шарик. Хотя из-за мешковатой одежды и ее привычки горбиться он не так заметен. Но это ненадолго. И скоро ребенок появится на свет.
Ребенок. Мне все еще не верится в это.
Я ухожу в ванную и переодеваюсь в маленькое черное облегающее платье без рукавов длиной до колен. Анджела была права, оно идеально подходит для свидания. Вернувшись, я подхожу к зеркалу, прикрепленному к внутренней стороне дверцы шкафа, и приподнимаю волосы, чтобы решить, собрать мне их в хвост или оставить распущенными.
– Распусти, – говорит Анджела. – Кристиану нравятся твои волосы. И если ты не станешь их собирать, ему захочется к ним прикоснуться.
Ее слова, да еще сказанные таким тоном, словно я – тарелка с вкуснятиной, которую готовят для голодного Кристиана, лишь усиливают тревогу, охватившую меня. Кажется, моя подготовка к свиданию сводится к одному – понравится это Кристиану или нет. Понравятся ли ему мои духи? А босоножки? А распущенные волосы? А кулон в виде крошечного
