Теперь пришла моя очередь качать головой.
«Мы не можем бросить Анджелу».
– Я же говорила, что его здесь нет, – говорит подруга.
– Ты моя, – уверенно заявляет Азазель, явно начиная терять терпение. И, судя по скрипу половиц, подходит к ней. – Ты – кровь от моей крови. Плоть от моей плоти. И это отродье тоже принадлежит мне. Седьмой Триплар мой. И я его получу.
– Ребенок, – мягко поправляет она, когда шаги раздаются вновь.
– Мы никого не нашли, – сообщает женский голос. – Но в одной из задних комнат стоит детская кроватка.
Они принимаются обыскивать кухню, вываливая ящики и сбрасывая вещи на пол. Анна начинает молиться еще громче.
– Хватит, – останавливает Азазель, и в его голосе вновь слышится спокойствие. – Скажи нам, где он.
– Его здесь нет, – дрожащим голосом отвечает Анджела. – Я отослала его отсюда.
– Куда? – допытывается Азазель, вновь начиная терять терпение. – Куда ты его отослала?
Но подруга не отвечает.
– Анджела, пожалуйста, скажи ему, – хриплым голосом просит Пен. – Скажи ему, и он вас отпустит.
Азазель громко усмехается.
– Ох, Пенемуэ. Кажется, ты действительно заботишься о ней. Как забавно. Когда я отправлял тебя отыскать мою давно потерянную дочь в Италию, то и представить не мог, что ты отдашь ей свое маленькое серое сердечко. Но, думаю, тебя можно понять. Серьезно. Она ведь так молода, так свежа. Как зеленый росток, пробивающийся из земли.
Я вновь вижу перед глазами утонувшую женщину, но в этот раз Азазель несет ее на руках, прижавшись лицом к мертвенно-бледной шее.
– Послушайся своего возлюбленного, – продолжает Азазель. – Скажи нам, куда ты дела ребенка.
– Нет.
Он вздыхает.
– Ладно. Мне не хотелось прибегать к этой тактике, но… Десмонд, можешь подержать ее мать?
Вновь раздаются шаги. Анна замолкает на мгновение, а затем начинает молиться еще громче:
– Да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя как на земле, так и на небе.
– Аминь, – заканчивает Азазель. – Надеюсь, Он нас услышит. А теперь скажи мне, где ребенок, или твоя мать умрет.
Анжела резко втягивает воздух, а я бросаю отчаянный взгляд на Кристиана и мысленно спрашиваю:
«Что нам делать?»
– Какая дилемма, – говорит Азазель. – Твоя мать или твой сын. Но я могу помочь тебе с выбором. Если ты скажешь нам, где ребенок, я обещаю, что ему ничего не будет угрожать. И он ни в чем не будет нуждаться. Я выращу его как своего собственного.
– Да, вот только ты забыл, что я твой ребенок, – напоминает подруга. – И тебя трудно назвать «Отцом года».
Падший удивленно смеется над ее словами.
– Тогда стань моей дочерью, как эти две очаровательные девушки – твои сестры. У тебя будет комната в моем доме и место за моим столом.
– В аду? – уточняет она.
– Ад не так уж и плох. Там мы свободны. Падшие там считаются королями, а значит, ты будешь принцессой. И сможешь остаться со своим ребенком.
– Не делай этого, – встревает Анна.
– Пойдем со мной, и я не трону твою мать до конца ее жизни, – обещает Азазель.
– Нет. Вспомни, чему я тебя учила, – бормочет Анна. – Не беспокойся обо мне. Они могут погубить мое тело, но не навредят моей душе.
– Зря ты так думаешь, – возражает Азазель. – Оливия, дорогая, подойди к нам. Думаю, самое время для небольшого урока. Это, – он делает короткую паузу, – особый клинок. Я называю его «Dubium Alta» – великое сомнение. И его лезвие способно повредить не только плоть, но и душу. Так что, стоит мне сказать всего лишь слово, как Оливия, моя умная девочка, с большим удовольствием исполосует твою душу.
– Не дай нам поддаться искушению…
– Оливия, – требовательно произносит он.
Не слышно ни единого шороха одежды или шагов Оливии, но вдруг воздух пронзает долгий и мучительный крик Анны.
– Мама, – шепчет Анджела, когда Анна начинает рыдать.
Я прикусываю губу до крови, которая тут же заполняет мой рот. А Кристиан так сильно сжимает мою руку, что точно останутся синяки.
«Нет», – мысленно говорит он.
«Я призову венец, – отвечаю я. – И мы ворвемся туда прежде, чем они успеют…»
Я чувствую, как он перебирает все возможные варианты, но, что бы мы сейчас ни сделали, это не спасет Анджелу и не сохранит нам жизни.
«Мы ничем не сможем помочь, – говорит он. – Они молниеносны. Так что даже эффект неожиданности нам не поможет. Они слишком сильны».
– И защити нас от лукавого, – выдыхает Анна.
– Она вам еще не надоела? Оливия, дорогая…
Анна вновь вскрикивает.
– Остановись! – просит Анджела. – Перестаньте мучить ее. – Она делает глубокий вдох. – Я отведу вас к Уэбу… к ребенку.
– Отлично, – едва не мурлычет Азазель.
– Нет, Анджела, – молит Анна так тихо, словно ей тяжело выговаривать слова.
– Ты должен пообещать мне, что о нем позаботятся. Что ему ничего не будет угрожать, – говорит Анджела.
– Даю слово, – отвечает Азазель. – Ни один волосок не упадет с его головы.
– Хорошо. Тогда пошли.
Кристиан тянет меня за руку, желая убраться с лестницы.
Но тут Азазель вздыхает.
– Хотелось бы мне тебе верить, дорогая.
– Что? – в замешательстве спрашивает Анджела.
– Ты правда думала, что я поверю, будто ты поведешь нас к своему сыну? Неужели ты считаешь нас настолько наивными?
– Нет, клянусь…
– Но я все равно добьюсь своего, – радостно говорит он. – В конце концов. Несколько часов в аду, и ты выдашь мне, где спрятала его. – В его голосе слышатся решительные нотки. – Оливия, я устал от этих игр. Действуй.
– Подожди! – в отчаянии кричит Анджела. – Я же сказала, что…
Ее слова заглушает сдавленный, удушливый кашель.
– Мама! – зовет она, явно пытаясь вырваться из чьих-то рук. – Мама! Мама!
– Господь, помоги мне! – хрипло шепчет Анна.
Ее тело тяжело падает на пол, и воздух заполняет запах крови.
«Господь, помоги мне».
– Мама, – плачет Анджела. – Нет!
Осознание произошедшего обрушивается на меня, словно приливная волна. Мы слишком долго ждали, слишком боялись. И позволили этому случиться. Позволили им убить мать Анджелы.
– Уходим, – объявляет Азазель.
Они направляются к двери, и у Кристиана остается лишь несколько минут, чтобы утащить меня с лестницы, прежде чем нас заметят. Мы не успеем пересечь вестибюль и выйти на улицу, поэтому он утягивает меня в ресторанный зал, укутанный тьмой.
Несколько минут мы просто стоим в темноте. Слезы застилают глаза, тело сотрясает дрожь, а желудок сводит судорога, но при этом я ощущаю какое-то онемение, словно смотрю на себя со стороны. Наверное, это все из-за видения. Моего видения.
Анна мертва. Анджелу вот-вот утащат в ад. А я ничего не могу с этим поделать.
Сквозь маленькую, не больше сантиметра, щель я вижу, как по лестнице спускается Пен, а следом за ним две одинаково одетые темноволосые девушки ведут Анджелу. Я не вижу их лиц, но почему-то мне кажется, что они не старше меня. На лице Анджелы застыло потрясение, на щеках блестят слезы, а глаза устремлены в пол. Затем мимо проходит парень, которого я никогда не видела – скорее всего, это
