— Не волнуйся, Лола, спокойно.
«Насрать на твою Лолу», — чуть не выкрикнул Антон. Возникло мерзкое ощущение, будто по лицу струятся мокрые волосы. Будто рот полон жестких длинных волос. Он закашлялся, сплюнул, потрогал язык.
— У меня мозг плавится, — воскликнула Марина.
Смирнов, пригнувшись, щелкнул камерой, сфотографировал зеркало. Сработало как выключатель: посторонние шумы резко оборвались. Канарейка волочила по клетке крылья. Заунывный мотив всосался в стены.
— Проверь, как там Аня, — велел Антон.
Марина шагнула в коридор. Смирнов «стрельнул» из зеркалки — и тут раздался короткий вопль.
Опережая бывшую жену, Антон вломился в спальню.
«Доигрался? — каркал внутренний голос. — Теперь ее не прогнать».
Диван был пуст, одеяло скомкано. Антон заметался по комнате. Марина кричала, заламывая руки, и Антон едва расслышал тихий всхлип за шкафом. Аня сидела на полу, обхватив руками колени. Она задыхалась, слезы лились двумя ручьями.
— Зайка, я здесь! — Антон вытащил дочь из убежища. Колготки Ани были мокрыми от мочи.
— Она… — Тень сошла с растрепанной головы, и Антон обнаружил, что личико Ани практически бордового цвета.
Он вспомнил страшный день из далекого прошлого: трехлетняя Аня проглотила стекляшку — глаз плюшевого жирафа. Она покраснела и не могла дышать, а Антон тряс ребенка словно куклу и таки вытряс из горла кругляш с подвижным зрачком внутри. Вытряс саму смерть.
— Она душит меня, — прохрипела Аня.
Марина бегала вокруг, но только мешала.
Вспышка озарила спальню — Антон решил, это молния сверкнула за окном, а оглянувшись, заметил Смирнова. Экзорцист фотографировал захлебывающуюся Аню и перепуганных родителей. Кончик языка торчал из его рта, усиливая сходство с городским сумасшедшим.
— Вон отсюда! — оскалился Антон.
Ненависть маревом затуманивала мозг. Он не мог вцепиться в глотку чертовой детоубийце — так хотя бы Смирнова изобьет до полусмерти от отчаяния.
— Постой, — сказала Марина.
Щелчки зеркалки смешались с другими щелчками: старых ржавых ножниц.
— Доверься ему. — Марина зарыдала, приникнув к дочери. — Господи… черт с ним… доверься ему…
— Хорошо, — прошептал Антон.
Смирнов поклацал кнопками на фотоаппарате и кивнул:
— Закрывайте зеркало.
Дважды просить не пришлось. Антон смел с дивана одеяло, кинулся в гостиную. Обманчивая тишина закупорила уши ватой. Так он глох частично на борту роскошного авиалайнера, летящего из Москвы в жаркий Стамбул. Медовый месяц под сенью пальм, загорелая Марина возле бассейна, все включено…
Антон подбежал к зеркалу.
Пиковая Дама больше не была смутной тенью, бесформенным сгустком тьмы. Она предстала во всей своей чудовищной красе. Она высилась за спиной, в трех метрах от Антона. Тощие руки разведены, пальцы, как коренья, оплели асимметричные колечки портняжных ножниц. Грязное черное платье на костлявом пологрудом теле, лысый череп с промоинами ненавидящих глаз. По обоям шарят эфемерные щупальца — дымчатые отростки.
— Ты ее не получишь, — процедил Антон. — Заруби себе на носу, уродина!
Щупальца взвихрились гневно, кулак с зажатыми ножницами взвился к потолку. Антон накрыл зеркало одеялом и обернулся. Сердце стучало где-то в районе паха — он ждал, что лезвия распорют аорту, — Пиковая Дама покончит с ним и отправится за дочерью.
Но ничего не произошло. Дождь испытывал на прочность карниз, и ветер напевал свою бесконечную волчью песню. Лола втянула голову в желтое тельце, сложила крылья и чуть подрагивала. Из спальни доносились голоса. Уже не крики.
Марина успокаивала дочь, как могла. Усадила на кровать, сулила все развлечения на свете. Аня вновь обрела способность дышать. Она зажмурилась и слабо кивала, омывая материнские поцелуи обреченными слезами. Двенадцатилетняя девочка не верила, что доживет даже до рассвета: судя по выражению лица, она свыклась с мыслью о смерти, и эта картина наполнила отца энергией чистой ненависти.
— Что это дало? — спросил Антон жестко.
— Мы узнали, насколько она сильна.
— И насколько?
— Колоссально, — был ответ. — Она хочет обрести физическую оболочку. Если это произойдет, выгнать ее будет уже невозможно.
В дверь заколотили. Серия частых ударов.
— Кто это? — спросила Марина, растирая по щекам влагу.
Антон нервно дернул плечами и поковылял в коридор. За порогом царил локальный апокалипсис. Дождь лился практически горизонтально, трещали ветки, за забором пихта кланялась на ветру, как ярая богомолка. Припозднившаяся гостья сбросила капюшон балахона, встряхнула светлыми волосами.
— У тебя звонок не работает.
Катя собственной персоной.
— Здесь кто-нибудь живет, кроме тебя?
Он глянул на дачи, непроницаемо-черные.
— Живут, живут. — Антон потеснился. — Заходи. Была у сестры того мальчика-самоубийцы?
— Была.
— И?..
— Мы в заднице.
* * *…Через дорогу от Антона обитал юрист по фамилии Решетников. Их связывали дружественные и деловые отношения: Рюмин неоднократно чинил своенравный автомобиль соседа, тот давал профессиональные советы по бизнесу и разводу. Ненастной мартовской ночью Решетников попивал «Сангрию» на отдыхе в Барселоне, а Антон вел дочь, бывшую жену и продрогшую Катю к его запертому дому. Сосед, улетая, оставил ключи и радушно разрешил пользоваться баней, когда заблагорассудится.
Даже Аню, час назад испытавшую на себе злобу демонической твари, идея попариться вдохновила. Она спросила лишь, нет ли там зеркал.
— Ни единого, — заверил Антон.
Баня была готова, и он, пожелав легкого пара и оставив прекрасную половину компании с вениками и кадками, пробежал под дождем к своей даче. Тьма оккупировала дворы, наделила кусты, беседки и дровяные навалы свойствами живых неугомонных существ. Возвела баррикады по сторонам проселочной дороги, будто утыкавшейся в бурелом, где ветвями были перекрученные нити мрака.
В притихшей гостиной Смирнов сгорбился над ноутбуком. Антон снял плащ и калоши.
— Марина позвонит, как париться надоест.
— У вас чудесная семья. И жена чудесная.
— Мы… — Антон помедлил. — Да, так и есть.
Он сел возле Смирнова.
— Что-нибудь нашел?
— К сожалению, да.
В холку под волосами будто вонзились сотни иголочек.
— Черт, — охнул Антон.
На фотографии он обнимал забившуюся в угол дочь. Зыбкая фигура дымом струилась по шкафу, длинные лапы тянулись к горлу задыхающейся Ани.
Следующее фото: Марина заслонила дочь, но не Пиковую Даму, парящую сверху.
Смирнов покрутил мышку, увеличивая изображение. Костлявая узкая, лишенная всякой симметрии морда заполнила монитор кошмарными дырами глаз, Марианскими впадинами, Кольскими сверхглубокими скважинами, в которых скрежетал ад.
— Убери это, — попросил Антон. — Умоляю тебя.
Смирнов захлопнул ноутбук.
— Ты посвятил свою жизнь… этому. Как ты живешь, Юра Смирнов? Как ты спишь?
— Я не сплю, — ответил Экзорцист. — И не живу.
— Знаешь, как избавиться от нее? Не раздразнить, а убить или прогнать?
— Я попытаюсь прогнать Даму. Шансов… сами понимаете.
— Не понимаю. Я хочу зеркала из дома убрать.
— Нет, — остановил Смирнов. — Они нам понадобятся.
— Ты-то сам, — после паузы спросил Антон, — видел эту нечисть? Не на фотографиях, а вживую?
— Нет.
— Считай, в сорочке родился. Ты вообще сталкивался со сверхъестественным? Хоть что-то ты видел?
— Видел, — сказал Смирнов. — Не Даму — другое. Один раз, но мне хватило.
— Я весь во внимании.
— Ну… — Смирнов погладил бороду, устремил взгляд на укутанное в ткань зеркало. — В шестнадцатом году ко мне обратилась молодая девушка. Марта ее звали. Напуганная, как вы. Я сразу почувствовал: это не шутки. Со мной и раньше консультировались… фрики, готы или просто мнительные домохозяйки. Но с Мартой вышло иначе. У нее подруга была… Марта попала под ее влияние.
Смирнов
