волосы.
Кейт рассмеялась, завидуя тому, как легко они обмениваются шутками, за которыми должно стоять нечто большее, чем фамильярность. Пятнице Макса было чуть больше сорока, но в ее приземленном дружелюбии было что-то очень обаятельное, и когда они разошлись в разные стороны коридора, Кейт смогла задать вопрос, который ее по-настоящему волновал.
– У вас волосы вьются от природы? – Мэрилу кивнула. – Не скажете, как вам удается держать их под контролем в такой влажности?
Мэрилу посмотрела на скрученные волосы Кейт.
– Поверьте, милая, все дело в стрижке. Когда я сюда приехала, у меня были те же проблемы, пока я не нашла волшебника с ножницами. Он много берет, но и другие не меньше, хотя ничегошеньки не знают о том, как надо стричь. Дать телефончик?
– Конечно, почему бы и нет.
Мэрилу постучала по дверному косяку комнаты, в которой меж двух сканеров виднелись контрольные приборы. За одним из пультов сидел мужчина в белом халате.
– Привела кое-кого с вами познакомиться, – сообщила она ему. – Печально известная Кейт Маккиннон. – Мэрилу повернулась к Кейт. – Это Аарон Крюгер, главный руководитель отделения «сиськи и письки».
– Кейт, – повторил он, вставая и демонстрирую всю свою худобу и высоту. У него была светлая кожа и серые глаза, волосы начинали седеть и редеть, из-за чего он выглядел лет на десять старше Макса. – Не обращайте на нее внимания, – посоветовал он, показывая глазами на Мэрилу. – Она имела в виду, что я в основном занимаюсь рентгенохирургическими методами обследования пациентов с раком груди и простаты, – и почти без паузы, – а вы привезли фотографии той головы?
– Мы только что отдали пленку…
– Где она? – позвал из коридора низкий бас.
– Третий Мушкетер, – пробормотал Аарон Кейт.
– Это вы – знаменитая Кейт Маккиннон? – поинтересовался из дверного проема еще один из сотрудников Макса. Хосе Карраско был маленьким человеком, состоящим из одной энергии, – с копной черных кучерявых волос, широкой грудью и плечами, словно у атлета. Эта оценка Кейт оказалась пророческой, ибо позже выяснилось, что Хосе специализируется на спортивных травмах.
Кейт улыбнулась Мэрилу.
– Я полагаю, «бесславная» больше подходит. – Она вспомнила, как Макс рассказывал Дэйву, что показал некоторые рентгеновские снимки своим коллегам, но, видимо, и ее саму немало обсуждали, особенно после того, как она «соскользнула с крючка», как выразилась Мэрилу.
Хосе постоял и поулыбался, оценивая Кейт, а особенное внимание обратив на ноги.
– Макс так увлекается рассказами о ваших рисунках, что мы поняли: о чем-то он наверняка умалчивает. – Он посмотрел на Аарона. – Теперь-то все ясно, да? – Только когда Хосе пошел через комнату, чтобы поцеловать ее в щеку, Кейт заметила, что он хромает.
– Языком своим длинным подавишься, Карраско, – предупредил появившийся в дверном проеме Макс. На Кейт он даже не посмотрел – просто поманил ее рукой. Она пообещала зайти еще раз с фотографиями Ташат, незаметно взяла у Мэрилу бумажку с телефоном и поспешно догнала Макса.
Когда они вышли из лифта на четвертом этаже Центра медико-санитарных дисциплин Техасского университета, у Кейт от предвкушения колотилось сердце. Макс провел ее мимо нескольких дверей, выходящих в широкий коридор, – в большинстве виднелись лабораторные столы, центрифуги и другое оборудование, и, как обычно, всюду ходили специалисты в белом. В больнице, где одновременно проходит и лечение и исследования, даже в канун Нового года все идет как обычно.
И все же Кейт оказалась абсолютно не готова к тому, что увидела, когда Макс завел ее в одну из дверей слева – многочисленные мониторы компьютеров и негатоскопов опоясывали стену, словно лента окон, а на длинном лабораторном столе красовался ряд черепов различных размеров и форм, каждый на отдельной подставке. Бесплотные. Некоторые сильно изуродованы. Странное зрелище.
– Кейт, это Том Маккоуэн, – сказал Макс из-за ее плеча. – А это Кейт Маккиннон. – И провел ее через эту довольно большую комнату. – Том работает с программой, о которой я вам рассказывал. С ее помощью он разрабатывает план черепно-лицевой реконструкции, определяет, какие шаги надо выполнять и в каком порядке.
Кейт подумалось, что этот высокий мужчина в зеленом комбинезоне с V-образным вырезом занимается тем, что исправляет ошибки господа бога – переделывает глубинные деформированные структуры лица. Например, передвигает глазницы поближе друг к другу, давая девочке глубину восприятия, чтобы она не смотрела, как птица, и не была похожа на нее, или срезает у подростка часть сильно выступающего лба, делая из нее подбородок – такое волшебство возвращает больше душ из ада жизни, чем какой-либо проповедник.
Потом Кейт увидела знакомую голову – Нефертити! – и в голове у нее начался сущий ад.
– Ты ей не сказал? – спросил хирург Макса.
– Я решил, что ты эту честь возьмешь на себя.
– Тогда к делу. – Маккоуэн оседлал стул и подъехал к компьютеру. – Смотрите в этот монитор, – сказал он Кейт, показывая на нужный экран. – Через несколько секунд появилось лицо Нефертити анфас – именно такое, каким выглядело на знаменитом раскрашенном бюсте в Берлинском музее.
– Сначала мы сняли с черепа ткань – на основе тех же данных о глубине тканевого покрова, которые используются для его воссоздания. – Невидимая рука начала снимать плоть с тех мест, где Кейт во время работы с черепом Ташат приходилось пользоваться подсказками.
– Невероятно, – выдохнула она, не сводя глаз с монитора. Когда череп обнажился, он начал вращаться – передняя проекция, полуоборот влево, потом слева в профиль, и так постепенно сделал полный круг.
– Потом мы ввели в программу данные, снятые Максом с черепа Ташат. – Маккоуэн показал на монитор, расположенный слева от первого. – И вот что получилось. 3накомо?
Кейт переводила взгляд с одного черепа на другой, сравнивая изгибы соответствующих линий, размеры отверстий. Они были настолько похожи, за исключением размера, что Кейт решила лучше поискать различия.
Макс протянул руку и показал:
– Обратите внимание на форму носового отверстия. И на скулы. – Он заговорил громче. – А можно посмотреть их оба в профиль, Том? – Сначала повернулся череп Ташат, потом Нефертити. – Я помню, вы говорили, что ее челюсть напомнила вам Нефертити. Обратите внимание на угол челюстной кости и длины подбородка. В этом все дело.
Когда до Кейт начал доходить смысл слов Макса, она стала ждать от него более четкого вывода. А он вместо этого попросил Тома поменять угол, чтобы можно было посмотреть на оба черепа сверху.
– Тут мы столкнулись с небольшой проблемой, – признался Маккоуэн. – Глубину черепного свода Нефертити пришлось брать приблизительно, из-за этой короны. Мы знаем, что у Ташат череп от передней до задней границы длиннее, чем от одного бока до другого. Но можем сравнить скулы. У монголоидов они обычно скошены назад и выступают, и получается плоское восточное лицо. В этих двух черепах уклон практически одинаков – это говорит о том, что обе они могли быть либо негроидной либо европеоидной расы, либо некой их смесью.
– Судя по форме носового отверстия, они европеоиды, – вставила Кейт.
– Покажите ему фотографии, – предложил Макс. Казалось, что это прервет ход встречи, но она достала из сумки большие цветные отпечатки и отдала их Тому Маккоуэну.
Он смотрел не спеша, перекладывая каждую фотографию вниз, чтобы сохранить порядок. Кейт заметила, что у Тома плоские расширяющиеся кончики пальцев, и задумалась, уже не в первый раз, почему у многих хирургов пальцы такие. Когда Маккоуэн дошел до снимка Ташат в синей боевой короне, он тихонько воскликнул:
– Ого!
Он тут же отправился в другой угол комнаты и повернул бюст Нефертити так, чтобы не было заметно, что в левом глазу отсутствует зрачок. Потом поместил рядом фотографию Ташат в том же ракурсе.
– Сходство разительное, – согласилась Кейт, – но мы не знаем, является ли ваша Нефертити точной копией берлинской головы, и даже не знаем, точен ли оригинал.
