Вдруг надо мной возникло два лица. Одно из них имело озабоченый вид и один глаз, второй принадлежал девушке... Эти зеленые пронзительные глаза и сумасшедшие рыжие волосы.
- Кажется, он жив, - едва слышно проговорила девушка.
- А ну-ка, - сказала знакомый голос и меня рывком подняли на ноги. Я чуть обратно не упал. Ноги были ватные. Меня подхватили. Со всех сторон меня окружили братья. Все смотрели на меня. Смотрела она.
Сир Родер, сир Гор, сир Элтон. Все они были живы. Все их доспехи были в крови, во множественных повреждениях, но... сами люди стояли невредимые. И она тоже.
- Парень, что ты сделал? Кто ты? - с полнейшей растерянностью проговорил сир Родер. - Я был мертв!
- И я. Все мы, - подтвердил сир Элтон.
У меня не было ответа. Я был все тем же. И просто смотрел в пленительные зеленые глаза.
- Разве важно, обер-командор? Мне кажется, верующие люди предпочитают не задавать вопрос как, - сказал вдруг возникший из ниоткуда человек в странных мешковатых одеждах. У него была полностью лысая голова, а также различные украшения из разных благородных металлов. В руках он держал длинную палку. - Это был чистый акт веры, если угодно.
- А вы еще кто?
- Мастер Онгун. И пока что с вопросами закончим. У нас с вами очень много работы. Варлок еще где-то рядом, а исток силы нуждается в зачистке.
- Исток силы?
- Обер-командор, прошу вас, - поморщился мастер Онгун. - Все вопросы потом. Организуйте братьев. У нас очень, очень много дел.
Рыцари переглянулись друг с другом, но засуетились в поисках вооружения, лежавшего вокруг них. Сир Родер и сир Гор озадачено посмотрели друг на друга, но решили, что найти оружие сейчас будет самым верным. Я же подошел к Линель.
- Я запрещаю тебе больше бояться, - кажется слова прозвучали чуть более строже, чем я хотел. Но в ответ зеленые глаза посмотрели на меня куда более мягче, чем я ожидал.
- Кажется, теперь мне точно больше нечего бояться, - последовал её ответ.
-- Глава 9. А вьюга мне мать, а гром - отец мой
Окрестности Холодной реки
<p>
***</p>
Они придут. Никогда такого не бывало, чтобы не приходили. Так повелось. Так было решено Замерзшими Богами еще до прихода Огненного Рока. Так говорит Снеди. Его устами вещают предки. Я слушал нашего шамана вчера ночью у костра, и он говорил мне: гляди в оба, Сноусфальд, дети Загорья придут. Он всем нам говорил. И мы пили огненную воду.
- Не хочешь ли ты вина, Сноус? - спросил меня напарник, как и я распластавшийся внутри снежной насыпи и лежавший уже не первые тики солнца в объятьях белой пущи. Мы были закутаны в толстые шкуры айронскина. В таких было незамерзнуть даже в ледяной воде. Поэтому не снег под нами, не снег над нами не причиняли нам неудобств. Разве что усы и борода покрылись инеем, да кожа на щеках и носу потрескалась и зудела.
Я взял в руки мех, отпил кислой жижи. Люди Загорья ценили эту дрянь, но по мне так это была гадкая отрава. Радовало лишь то, что с ней было веселей лежать в снегу и сносить врагам головы. Однако ничто не могло заменить огненную воду, которую готовил Снеди. От неё начисто забывалось все, что тебя связывало с этим миром и, обнявшись с предками, можно было бросаться в бой, не щадя никого.
- Как думаешь, Сноус. Мы вернемся сегодня домой? - вдруг спросил напарник.
Я посмотрел на него. Здоровый, косматый как беар, он сейчас выглядел жалким. В его глазах таился... страх. Это стало также отчетливо понятно, как и то, что мой старый напарник почти все время после набега на людей Загорья думал о том, чтобы поскорее оказаться у костра со своей Ёул.
Отдав мех с вином, я промолчал. Что я мог сказать мужчине, который поддался женским чарам? Только спеть тризну. Снеди всегда говорит: тот, кто обабился, считай стал наполовину мертвым. Это знал и мой напарник. Впрочем, не было времени для разговоров более - люди Загоря все же пришли.
Так повелось, что снег воюет с землей. Ни нам, ни кому-то еще не было суждено изменить это. Наши предки сражались на равнинах Желтых полей и каменных ступенях Загорья. Мы были призваны, чтобы продолжать начатое. Так говорит Снеди. Он говорит с духами, его устами вещают предки.
Мужчины племени спели огор в ночь перед походом. Все мы, кому стукнуло шестнадцать зим и более, собрались под рукой Харольда, сына Эймура. Этот синеглазый, беспощадный убийца водил племя в походы уже два десятилетия. Так было и так будет.
- Мы! - вещал Харольд при всем народе, что стекся к хоннму, где заседали вождь и шаман Снеди. - Сыны снегов. Матерь нам метель, а отец - гром среди темной ночи. Нас одарили силой, чтобы мы этой силой забирали то, что не могут удержать слабые. Мы призваны сеять ярость, приходя с туманом, и исчезать в ночи, оставляя пепел, - мужчины яростными рыками поддерживали Харольда. Я тоже кричал. Мою грудь переполняла ненависть и жажда битвы. Я уже несколько недель никого не убивал, я был голоден. И это точно замечала Истра - она стояла вместе с другими женщинами за кругом мужчин. Подергивая свою золотистую косу, она украдкой посматривала на меня. Женщина. - Никто не посмеет нам указывать. Уж тем более это отребье на ступенях Проклятых гор! Они прислали нам гонца со словами оскорблений. Теперь мы передадим им наш ответ. К оружию, братья и мужи!
И мы пошли. Шесть десятков сынов снега. Одели шкуры айронскина, на ком-то даже была железная чешуя, отобранная у детей Загорья. К ночи мы уже видели верхушки Проклятых гор - они отделяли нашу заснеженную страну от каменистых ступеней, где на жалких клочках земли ютились потомки тех, кто не остался в землях предков. Они все прокляты, говорил Снеди. Их можно убивать.
Люди Загорья ложились рано, чтобы встать с утра и копаться в земле, как свиньи. Их смотровые вышки не могли защитить их - все равно часовые нас не видели во тьме, а огни редких факелов не спасали. Мы сначала убрали полусонных дозорных - я вместе с напарником Хеком соревновались, кто быстрее перережет им глотки. А затем мы напали на всю деревню - десять домов запылали словно маленькие солнца. А вокруг лежали порубленные трупы. И
