ожить, после того, как учёные будущего будут иметь возможность излечить их болезни. Возможно, смогут, – Евгений, который был рядом, но всегда держался позади Артура, сейчас вышел из тени и подошёл к саркофагу. Он дотронулся до его прозрачного купола, стараясь не смотреть внутрь, и тихо продолжил: – Я помню пришельца, который рассказывал про ноль-энтропию. Опять же, ссылаясь на земную энциклопедию: энтропия – широко используемый в естественных и точных науках термин. Впервые введён в рамках термодинамики как функция состояния термодинамической системы, определяющая меру необратимого рассеивания энергии. Главное в этом предложении – рассеивание. Ноль, означает, что никакого рассеивания нет. В этом и состоит различие. Стазис – это не полная заморозка всех процессов, а лишь их замедление, а вот все опыты с ноль-энтропией заканчивались смертью подопечных. Для сохранения жизни должны происходить хоть какие-нибудь процессы обмена веществ. Пусть и максимально заторможенные. Никто не выжил после использования камер ноль-энтропии. Никто. – Блин! Я даже не понимаю большую часть услышанного. Обалдеть! – Я испытал не меньший шок, когда впервые про всё это узнал. Эти пришельцы, они рассказывали друг другу про эксперименты ноль-энтропии, без эмоций, как будто это было обычным делом. Ну не удалось, ну умерли добровольцы – и что?! Они не плакали, даже не грустили, оценивая неудавшийся эксперимент. Не знаю почему, но они иногда переходили на речевой обмен информацией, но я же видел, как до этого они работали молча много дней и при этом понимали друг друга. Один их них просто смотрел на другого, и тот выполнял задание. Но когда они общались словами, я почти всё понимал! Может, они меня видели, иначе, зачем им было переходить на понятный мне язык? Просто так? – Это звучит фантастично. – Думаю, что да, – Евгений отступил на шаг и Артур осмотрелся. Потолок зала больше походил на кое-как прикрепленные хлопковые или льняные тряпки, которые скукожились и приобрели серый оттенок. Это давило на психику. Казалось, что сверху вот-вот на тебя обрушиться полуистлевший матерчатый ворох. Эти рисунки, напоминающие старые тряпки, соседствовали с другими рисунками на потолке. Только эти изображения выглядели совсем иначе. Было странным видеть почерневшие овалы и необычные текстуры. Всё это умерло давным-давно. Были узоры, словно кто-то разматывал колючую проволоку, пытаясь её тщательно пригладить на стену с завитушками. Как будто в колючей проволоке застряло металлическое конфетти. – Страшный потолок, – тихо произнёс Артур. Он уже жалел, что зашёл сюда. Всё увиденное угнетало его. – Всё смертно. Основа потолка – органическая составляющая. Когда умерли последние жрецы-послушники в саркофагах, ещё тысячу лет машина ждала, что они оживут, а потом просто отключила эту комнату от источника энергии. Если все умерли, зачем нужен потолок с возможностью синтезировать грёзы? – Да, а как же жёлтый купол камер? И сами саркофаги, и эти символы передо мною? – Автономное питание. Артур замолчал. Он продолжил рассматривать помещение с саркофагами. Стены комнаты были такими же непонятными, как и потолок. Из какого материала они были сделаны, металл не металл, из чего-то серебристого с фиолетовым оттенком… Они несли некую информацию о прошлом: рисунки, изображавшие людей, которые жили давным-давно. Их войны, их веру, их любовь, их праздники, их созидание. По большей части на серебристо-фиолетовом фоне были запечатлены бытовые сюжеты: охота на невиданных животных, сбор фруктов и ягод с растений и кустов, которых давно нигде уже нет. Игры детей с громадными бабочками и кормление удивительных птиц в искусственных прудах, наподобие тех бассейнов, которые Артур видел снаружи храма. Всё это осталось в прошлом. Как и строительство великолепных зданий, преклонение старым богам, их статуям и барельефам. Всё это угасало, таяло, оставшись лишь на цветных картинках. Словно стены этой комнаты только и ждали, чтобы показать это великолепие, а потом поблекнуть. Артур был подавлен увиденным. Картины угасали, а когда исчезли совсем, остались лишь беззвучно мелькающие символы в геометрических фигурах. Он не мог прочитать того, что создала перед ним серебряная пыль. Символы висели в метре от саркофага на уровне его груди и циклически менялись. – А это, что передо мной? – спросил он у Жени. – Это сообщения системы контроля и диагностики саркофага. – Откуда ты знаешь, а может это приглашение съесть пиццу? – усмехнулся Артур. – Возможно, но мне кое-что известно, ведь я проводник. Посмотри внимательно: видишь, как построено сообщение, слева направо, сначала идут три квадрата, потом два треугольника, параллелепипед и сфера. В них ровно три раза меняются символы, а потом они перестраиваются в обратном порядке и снова в них меняются три раза символы. И всё повторяется. Ничего не напоминает? Помнишь азбуку Морзе. – Ты знаешь этот язык? Откуда тебе известно, что означают эти закорючки? – Нет, но я могу подмечать очевидное. Этот строй фигур скорее всего сообщение
SOS
, а внутри возникают данные о том, что произошло. Если бы мы имели доступ, то, коснувшись любого символа, мы бы получили расширенную информацию. Но мы не можем, Артур, так что нечего тут задерживаться. – Но ведь есть машина. Ты говорил, она может вернуть к жизни… Почему же они ею не воспользовались, когда умерли? – Артур, эта машина – проклятье человечества. Если ты ещё не понял этого. Сначала я думала…мал, что это был дар той цивилизации, что существовала до нас, но сейчас понимаю, что это был своего рода ящик Пандоры. Сможет ли человечество устоять перед соблазном почувствовать всю мощь машины. Нет, не смогло. Когда Кузул был убит, оставшиеся в живых жрецы решили починить то, что он разрушил. Я не знаю как, но им это удалось. Сами ли они это сделали или им помогли, уже не важно. Храм должен был быть разрушен, чтобы больше никто не смог повторить того, что Кузул сделал. Вместо этого его спрятали. Осознав, что живым вход к машине теперь закрыт, они соскоблили все надписи снаружи, чтобы никто больше не смог ей воспользоваться, и легли спать, чтобы умереть. Тихо и без боли. Умереть в своих грёзах, вспоминая во снах ту жизнь, которую они потеряли из-за Кузула. Они сделали всё, что смогли. Они знали, что никто их никогда не разбудит, да и не стремились к этому. Они пожелали друг другу счастья и легли в могилу. Когда системы контроля жизнедеятельности поняли, что больше поддерживать жизнь в саркофагах они не в состоянии, они просто отключились, оставив климат заморозки. Тела жрецов высохли. Ты доволен ответом? – А где их души? – Я не знаю. Артур
