Хаджар хотел ответить, что чувствует нечто схожее, но не стал. В его жизни было не так много тех, кого он мог назвать другом. Но каждый раз, когда такой человек появлялся, для него это не заканчивалось ничем хорошим.
— Лэтэя, я…
— Эй, голубки! — из окна показалась голова Абрахама. — у нас тут что-то вроде решения наклевывается!
Глава 1468
В глубокой пещере, под сводом сияющих серебром камней, покоился прекрасный алтарь. Высеченные на его плитах сцены могли заставить замереть сердце любого из наблюдавших. Веселая девочка, игравшаяся с животными. Прекрасная девушка, заплетавшая косы.
Невиданной красоты женщина. Внешне холодная, но с теплыми и милосердными глазами.
Цветы усеяли пол пещеры. Они покрывали камни таким густым ковром, что ступавший никогда бы не почувствовал камней под стопами. И красоты бутонов была сравнима лишь с красотой той, что покоилась внутри алтаря.
Гробница.
Вот что это было.
И посреди этой гробницы ходил мужчина. Его волосы — чистое золото. Взгляд — самое сияние. Бронзовая кожа и фигура, правильная настолько, что никакой скульптур не смог бы повторить этого атлетичного изящества, гармонирующего с силой и выносливостью.
Одетый в золотые одежды, мерцавшие и сиявшие с каждым его движением, мужчина ходил по пещере. Он нагибался, чтобы подобрать увянувшие цветы. Убрав их в мешок, привязанный к поясу, он доставал из заплечной корзины новый цветок и бережно опускал его на место завянувшего.
— Неназываемый, — произнес мужчина в пустоту.
— Ирмарил, — ответила та ему. — из всех обитателей Седьмого Неба, лишь ты один отказываешься именовать меня Императором.
— Из всех обитателей Седьмого Неба, лишь я один достаточно стар, чтобы помнить о том, что ты девятый из тех, кто занимает этот трон. Я устал запоминать ваши имени и регалии. Меня это уже давно не волнует.
— Стар? — переспросила пустота. — Ах, ну да, я забываю, что ты, как и твои дети — феникса, умираешь и перерождаешься вновь, но сохраняешь воспоминания.
Мужчина по имени Ирмарил никак не отреагировал. Он был занят своим делом. Тем же делом, что позволяло ему не сойти с ума на протяжении всех этих эпох.
Он ухаживал за могилой той, что так и не успела отдать ему свое сердце. Не было на Седьмом Небе такой богини или бога, чтобы не согласились разделить с ним постель. Многие были готовы связать свою жизнь, но… сердце бога солнца, несмотря на все его могущество, имело место всего для одной.
— Это был её выбор, Ирмарил. Она пыталась спасти своего друга, но погибла сама. Хватит печалиться и…
— Уходи, Неназываемый, — перебил мужчина. — тебе нет здесь места и нет тех, кто был бы рад твоему приходу.
В пещере закружилась сила. Столь могучая, что она могла бы уничтожать целые страны. Но её хватило лишь на то, чтобы по цветкам пронеслась небольшая волна, потревожившая их покой.
Мужчина в золотом взмахнул рукой и сияние того же цвета прогнало невидимую силу, вернув ковру из цветов покой.
— Ты тогда так и не присоединился к битве. Ни в первый, ни во второй раз.
— Мне не за чем воевать с Генералом, — ответил мужчина.
— Ты никогда его не любил, — напомнила пустота. — Миристаль всегда проводила с ним времени больше, чем с тобой.
— Он был её первым и единственным другом. Я же был её первой и последней любовью. Тебе этого не понять, Неназываемый. Ты не был создан, чтобы любить.
— Ты смеешь думать, что знаешь, для чего я был создан, маленькая звезда?
Мужчина выпрямился. Он утер пот со лба и, открыв флягу, отпил воды. После этого он все так же спокойно вернулся к своей работе.
— Мой свет, — произнес он. — покрывает все земли. Земли истинные и земли ложные. От края смертных, до простор Фае. Я вижу выжженные долины демонов, я знаю, что творится в крае Бессмертных. Я знаю все о Седьмом Небе. Так что — да, Неназываемый. Я смею думать то, что мне пожелается.
— И именно поэтому я и пришел к тебе, Ирмарил, — произнесла пустота. — мне нужна твоя помощь.
Мужчина засмеялся. И смех его звучал звоном золотых монет.
— Разве так просят о помощи? С угрозами и недомолвками.
— Ну уж прости — по другому я не умею.
Мужчина выпрямился и посмотрел куда-то в сторону.
— Я вижу тебя, — произнес он.
— Я знаю, — ответила пустота. — ты правильно сказал — твой свет простирается надо всем, что есть в этом мире. Так что ты должен знать о всех перерождениях Миристаль.
— Перерождения… что они, как не отражение в осколках разбитого зеркала. Перерождения душа учится новыми опыту. И судьба её иная. Моя Миристаль погибла тогда, когда попыталась спасти от тебя своего друга.
— И если бы не она, Черный Генерал был бы уничтожен.
Ирмарил вновь засмеялся.
— Ты знаешь, Неназываемый, что сил всего мира не хватило бы, чтобы уничтожить созданное же вами… существо, — последнее слово Ирмарил произнес с презрением. С презрением и… опаской.
Пустота ответила не сразу.
— За такие слова ты можешь поплатиться жизнью, — прозвучало под сводом.
— И что дальше, Неназываемый? — столь опасные слова никак не тронули сердце мужчины. — Ты уничтожишь меня, а я появлюсь вновь. И ничего не изменится.
Этого не было видно, но ощущалось, как взгляд пустоты сместился на приставленные ко входу в пещеру лук и стрелы. Ростовой лук, выточенный из рогов оленя Седьмых Небес, тетива из его жил. Стрелы из ветвей Дерева, растущего посреди стихии Огня. Перья из крыльев птиц, бороздящих стихию Воздуха.
Не было на Седьмом Небе стрелка более могучего и меткого, чем Ирмарил.
Своим выстрелом во время войны он мог поразить тварь на расстоянии, когда её не могли узреть даже Старшие Боги.
— Мне нужно, чтобы ты помог отыскать мне одного смертного.
— Смертного? — удивился мужчина. — с каких пор, Неназываемый, ты интересуешься жизнью смертных.
Пустота промолчала.
— Разве те, кого ты поработил — феи, не служат тебе доносчиками на несчастных, коим не повезло обратить на себя твой интерес?
Пустота вновь не ответила.
— Ах да, как же я мог забыть — ведь ты же связан теми же законами, что и все мы.
— Он носит в себе осколок души Генерала.
Мужчина наклонился и заменил очередной цветок в ковре под ногами.
— А чего еще вы ожидали, когда разбили его душу и развеяли по миру? Я видел целый орден смертных — носителей его осколков. Так что тебе нужно быть поконкретнее, Неназываемый.
Пустота ответила не сразу. Будто решала, что именно стоит говорить, а чему лучше остаться в безмолвии.
— Он хранит в себе самый крупный осколок из всех. После того, как он поглотил другие, то этот
