Кстати, тебя предупреждал Тимох, что на Семилунном не принято отзываться о растениях непочтительно? Нам в отеле говорили, что настоящий иланец никогда не позволит себе говорить о растениях с пренебрежением.
– Что же ты себе позволила лишнее? – улыбнулась Анна.
– Да? Я сказала что-то не то? Я не заметила.
– Ты назвала растения захватчиками. Но давай приведем в порядок волосы, – предложила вторая белошвейка, меняя тему разговора. – Если скоро снимемся отсюда, нужно быть готовой к работе с торсионами.
Мрия с готовностью подставила подруге голову, не вставая с облюбованного ложа:
– М‐р-р… причеши меня. Я подремлю, а потом сделаю прическу тебе. Ты должна очаровать Тимоха. Он картавит сильнее, когда разговаривает с тобой, и потому похож на воркующего… как же называют этих птиц… на воркующего голубя… представляешь, я уже успела забыть породы земных пернатых. Он кружится вокруг тебя, белль, только перья не распускает.
Девушки рассмеялись.
Глава восьмая
И вечный май
Когда у облаков чуть позолотились края, Анна, с беспокойством ожидая прихода ночи, решила, что пора закрывать ставни. До наступления темноты она оставит открытым лишь главный вход.
Но зайдя за угол бункера, Анна стала свидетельницей невероятного явления, набиравшего силу в западной части неба: там началось восхождение цитрозусов. Искрящийся радужный купол из мириадов насекомых рос, ширился, пока не поднялся над синеющими в голубой дымке плоскими нагорьями; рассыпался и оставил после себя разноцветные ленты. Ленты извивались в воздухе, протянувшись от неба до земли. Тут же, как по команде, над джунглями от горизонта до горизонта взошли дрожащие, изменчивой формы конусы, спирали, купола, чтобы рассыпаться, разметаться в воздухе, а потом начать новый акт фантастического вечернего представления.
Анна хотела вывести наружу подругу – в месте полюбоваться закатом, но подумала о тех, кто жизнями заплатил за это зрелище: о первых десантах на планету.
Наверное, люди наслаждались красотой, еще не зная о коварном фиале. Наверное, их зачаровал вид неба над Ило, и семь маленьких лун чистого серебра, и фантасмагория цветных облаков. И экипаж с жаром обсуждал увиденное, пока люди не заснули, кто где, сдавшись необоримой дреме. И джунгли поглотили их…
Белошвейка передумала звать Мрию.
Она закрыла два окна, что потребовало стольких усилий, что девушка утомилась и запыхалась.
«Патрульный играючи двигал щиты, – вздохнула Анна и вспомнила крепкие плечи сухопарого с виду пилота. – А Мрия была права, когда предлагала проверить, как работают эти ставни!..»
Анна решила, что закрывает окна слишком медленно: уже воздух стал густым от потоков взлетающих насекомых.
– Мриечка! – она окликнула подругу, перевесившись через подоконник. Стекла на Ило не нужны, окна с внутренней стороны когда-то затягивали легкой сеткой, но от времени сетка истончилась и прорвалась, а кое-где полностью выкрошилась. – Мрия, на помощь! Давай сделаем это вместе!
Мрия вышла из убежища, но сначала от нее не было толку: первая белошвейка не могла отвести взор от яркого неба.
Наконец Мрия налюбовалась закатом, и девушкам удалось закрыть все щиты и изнутри вставить шпильку в специальное отверстие, блокирующее положение щита. Бункер превратился в крепость, столетняя база погрузилась во тьму – о ночном освещении на этой планете никто не заботился, все равно здесь не для кого разгонять мрак ночи. Семилунный живет лишь при свете здешнего солнца и засыпает, как только Ило-Соло заходит за горизонт.
Сейчас бункер освещал лишь свет, падавший из дверного проема внутрь, он говорил о том, что до ночи есть еще время.
– Слышишь аромат? – Анна полной грудью вдохнула вечернюю свежесть.
Мрия улыбнулась:
– Ты учуяла фиал? Так скоро? Я еще не чувствую запах, но это потому, что уже дышала им когда-то. Скоро и я начну водить носом, как ты. Зато я усну первая, а ты, может, посопротивляешься немного. Новички всегда сдаются фиалу позже местных жителей. Давай вместе искупаем малышку, ладно? Не оставлять же это дело до утра. Подумать только, я расстанусь со своей звездочкой на целых восемь часов!
Мрия ворковала с дочкой, пока Анна послушно поливала на младенца теплой водой из небольшой канистры – они не придумали ничего лучше, что можно было бы использовать вместо лейки. И, к огорчению Мрии, в бункере не нашлось посуды, годной для ванночки, а устраивать ребенка в большой глубокой сковородке она отказалась наотрез. Ее нетерпимость к сковородке немало позабавила Анну. Мрия специально лазила в кладовку, обнаружила там запасы сетки и додумалась соорудить из сети крохотный гамак. В нем и купали сейчас ребенка.
«Какое счастье, что я здесь не одна!» – подумала вторая белошвейка.
– А вот и я! Я вернулся! – донесся из лесу басок Ветера. Заросли отозвались шумом и треском, где-то за спиной Ветера с чмоканьем надломилось и упало крупное мясистое растение, разбрызгав вокруг бесцветную жижу, а он все ломился к бункеру, приговаривая:
– Ну-ка, ну-ка, девчонки, все дома?
Белль встрепенулись; даже новорожденная чуть заметно повела головой, заслышав голос.
Ветер ввалился в открытую дверь и с порога начал руководить подготовкой к ночи.
– Закрыли эти штуковины на окнах? Точно? Все? – гудел он. – А дверь почему оставили открытой? Выметаем землю со входа!
Анна ушла в глубину бункера, где всепроникающий голос галерца звучал приглушенно. Кипучая натура Ветера утомляла. Анна искала самый укромный угол и вдруг отметила, что бункер явно разделен на зоны. Первая, внешняя, – там, где устроили ложе для Мрии с малышкой, где сейчас шумно хозяйничал галерец, где когда-то распологались рабочие и исследовательские отсеки, и где она только что закрыла окна по всему периметру, – не единственная, предназначенная для безопасной ночевки.
Второй зоной оказалась внутренняя прямоугольная комната, которая могла бы считаться просторной, если бы не была так загромождена. Белошвейки приняли это место за темный склад, в свете фонарика они не смогли оценить его размеры.
Белль обошла этот склад, внимательно разгядывая все.
Толщина стен и устройство двери навели Анну на мысль, что это и есть истинное убежище.
Один угол помещения занимали сейфы с медицинской эмблемой и стандартный набор диагностического оборудования. В другом углу поместилась кухня. Чуть подальше – крохотный биотуалет. Анна подумала: почему – био? И пришла к настораживающему выводу, что первые поселенцы явно позаботились о том, чтобы схрон не имел ни малейших выходов наружу – даже канализационных.
В этой внутренней комнате рядами выстроились объемные канистры высотой от пола до потолка, предназначенные, судя по маркировке, для запасов воды. Анна постучала по стенкам канистр – гулкий звук свидетельствовал о том, что резервуары пустые. Чего же она ждала – конечно, они будут пустые. Бункер отслужил свое и, законсервированный, простоял десятилетия.
За канистрами, разделившими помещение пополам, находились каркасы стеллажей с лесенками наверх. Анну
