— Однако, — продолжил лысый, — никто не станет мешать разговаривать с орудием, если у тебя возникнет таковое желание. Думаю, оно окажется не худшим собеседником, учитывая ситуацию… Поправлюсь, я не стану. Ваши жрецы наверняка попытаются. Они очень любят совать длинный нос в чужие дела.
— И много ты знаешь не наших жрецов? — Поинтересовался граф, опуская колун, но странный тип не успел даже открыть рот.
— Не сметь! — Мерзко заверещал тучный монах, со всех ног бегущий в их направлении. Смешно размахивая руками и с трудом удерживая равновесие, он пытался придать голосу приказной тон, но из-за заметной одышки выдавал скорее жалкий вопль бессилия, нежели волевой запрет.
— Не сметь! Не говори с мальчиком, безбожник! — Зашипел священник, оттесняя Касиана в сторону и закрывая собственным телом. — Ты — урод, пущенный на святую землю лишь из милости Его! Белые оказывают помощь каждому, но такие как ты не достойны жизни! И будь моя воля, гнить тебе на мелководье, прикованным к огромным валунам, надеясь умереть до того, как рыбы обгладают плоть, оставив лишь кости.
— В таком случае хорошо, что я говорю не с мальчиком, но с мужчиной. — Коварно улыбнулся незнакомец, безошибочно угадывая мысли юноши. — Мужчинам хватает ума думать своей головой, не слушая дураков. Хотя откуда об этом знать таким как ты?
— Замолчи! — Срываясь на визг заголосил толстяк. — Твои слова льстивы, но паства наша не поверит им! Жалкий червь, служащий хаосу, что жаждет уничтожить нынешний порядок, но отделен от мира Двуликим.
— Разве слуга хаоса может так аккуратно заштопать рубаху? — Невинным тоном спросил лысый, предъявляя результат работы. — Устроим конкурс ткачей? Держу пари, я обставлю тебя, добряк.
На лице монаха заиграли жвалки. Схватив Касиана за руку, он попытался увести того прочь, но парень вырвался из цепкой хватки, отступая на шаг назад.
— Дрова. — Пояснил он, указывая топором на валяющиеся у ног чушки. — Я должен наколоть их в благодарность за гостепреимство.
— Подождет. — Отмахнулся священник, однако юноша замотал головой:
— Я не хочу оставлять работу невыполненной.
— Достойная позиция. Но не смей слушать слова, произнесенные этим… этим…
Не найдя подходящего оскорбления, жрец досадливо махнул рукой и удалился, держась за левый бок. Забег на полсотни метров оказался для него слишком тяжелым испытанием.
— Полагаю, тебя остановили не столько поленья, сколько возникший интерес. — Предположил лысый и наконец встретился с графом взглядом. Правый глаз “безбожника” оказался бледно-зеленым, левый — цвета охры. Марта называла подобные явления небесными знаками, настаивая на особой судьбе отмеченных, но Касиан не верил бредням горничной. Откуда простой женщине знать, какие следы получают избранные?
— Почему “таким как ты”? — Задумавшись на несколько мгновений, задал он самый идиотский из возможных вопросов. — Что особенного в этом жирдяе? По монастырю бродит еще десяток таких же.
— Неожиданно. — Усмехнулся мужчина. Поднявшись со скамейки надеть залатанную рубаху, он сразу оказался на голову выше обычного человека. — Правда неожиданно. Я полагал, первым делом узнают имя человека, но в твоем подходе определенно что-то есть. Итак, страшная тайна этого места такова: в славном монастыре Кум-Келли лишь два представителя колбасной общины!
— Не понял. — Честно признался парень, и незнакомцу пришлось пояснять:
— Видишь ли, попадая послушниками в белые монастыри, маленькие мальчики лишаются… Как бы сказать… Дядюшка настоятель раздевает их, берет большой острый нож и ловким движением лишает невинное дитя мужского начала. А через два десятка лет озлобленные на мир бесполые создания нагуливают вес, предаются пьянству и учат полноценных людей, как надо жить.
— Ага. Ясно. — Почесывая за ухом вздохнул молодой граф. — А я никак не мог понять, чего у монашек животов нет.
— Именно. — Кивнул долговязый. — И раз уж мы разобрались в проблемах здешней общины, то я позволю себе представится. Хельрик, вольный путешественник.
— Касиан. Сын лесоруба.
— И часто деревья дают сдачу? — Невинным тоном поинтересовался святотатец, взглядом указывая на колотые поленья.
— Не знаю… Никогда. Они же не двигаются.
— Но ты двигаешься. И двигаешься так, будто каждую секунду готовишься принять удар меча, сын лесоруба.
— Тебе показалось. — Пробормотал парень, стараясь унять дрожь в коленях. Прозорливость собеседника впивалась в брошенные слова остро заточенным лезвием. Пять минут назад идея открыто заявлять о правах на Цаплин Холм казалась лучшим из решений, но под напором незнакомца она ушла в тень, уступая место желанию скрыться от людей, превратившись в отшельника. Жить где-нибудь в чаще леса, питаться белками…
— Неужели? Мне так же показалось, что вместо расчетливых взмахов ты обрушиваешься на головешку со всей доступной силой. Будто она одета в кольчугу. И в то же время ты держишь спину прямой и сохраняешь баланс, готовый в любой момент уйти в сторону, избегая атаки. Не верь я каждому встречному, наверняка принял тебя за беглого оруженосца. Может даже склоненный господином к излишней близости и потому бросивший обучение.
До боли сжав пальцы на рукояти, Касиан шагнул к зарвавшемуся деревенщине, но тот, выставив вперед руки, спешно затараторил:
— Всего лишь шутка. Крайне глупая. Прошу, не горячись. Когда-то давно подобная драма разыгралась у меня на глазах, и по наивности я решил, что вижу ее повторение.
— Еще одна подобная острота, — сквозь зубы заскрипел парень, — и я буду вынужден вызвать тебя на дуэль.
Испуг на лице Хельрика сменилось коварной ухмылкой.
— Дуэль — любимейшее развлечение лесорубов и их детей. Сие известно каждому.
Хватая ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба, граф нечленораздельно забормотал что-то, придумывая внятное объяснение сказаному, но разоравшиеся на противоположном конце монастырской территории птицы отвлекли внимание на себя.
Из-за деревьев показалась дюжина крепких, хорошо вооруженных мужчин с бычьей мордой на красных щитах. Не прячась, но и не окликая монахов, они растянулись цепочкой, окружая селение и перекрывая пути к отступлению. Нескладный вожак уверенным шагом двинулся к ближайшему зданию, рывком открыл дверь, заглянул внутрь и, не обнаружив ничего интересного, направился к следующему строению.
— Знакомые? — Серьезным тоном поинтересовался безбожник, заметив ужас в глазах юноши, и не дожидаясь ответа продолжил:
— Видимо. И, полагаю, они не собираются устроить дружескую попойку. Иди за мной, если хочешь жить, сын лесоруба.
***
Огонь медленно, но верно пожирал соседние здания, солдаты герцога готовились поджечь последний не охваченный пламенем дом, а запершиеся внутри играли в гляделки, будто не их несчастные тушки обещали превратиться в неблагообразные угли. Касиан метался взад-вперед, не отрывая глаз от долговязого психа. Тот же расположился перед словно в насмешку над судьбой растопленным камином и спокойно полировал ромфею мягкой тряпочкой. Выкованное вопреки законам кузнечного ремесла оружие походило на огромную заточенную с вогнутой стороны саблю и сверкало ярче фамильного серебра, но Хельрик раз за разом нежно проводил по лезвию кусочком бархата, наслаждался идеальным блеском металла. Казалось, рушащийся монастырь, безжалостно вырезанные
