– Ну что, мальчики, чайком напоите? – спрашивает Оля. – А то я замерзла совсем.
Еще бы – в такой мороз да в такой юбке любой замерзнет, думает Гоша, глядя на круглые Олины колени.
– Да, сейчас, – отвечает Вадик. – Пойдем на кухню, я чай сварганю.
Ступина садится на табуретку, вытягивает ноги и задумчиво рассматривает мертвые картинки на стене.
– Вот ведь живут, а? – говорит она. – Мне бы таких тряпок.
– Они же мертвые, – ехидно говорит Гоша. – Рыба на тебя бы разоралась.
– А, плевать, – передергивает плечами Оля. – Вот этот новенький, Кирилл, все время в мертвом ходит – и ничего. У него, правда, родители дипломаты или вроде того.
– Кирилл? – хмурится Гоша. – Не помню такого.
– Да ты все прогулял, – хихикает Ступина, – он месяц назад пришел. И, кстати, твоя подружка, ну, Ника Логинова, с ним теперь не разлей вода. Прям как с тобой в том году. Нет, ты не подумай чего, это не потому, что он весь в мертвом, они все больше про книжки разговаривают…
– А, Ника, точно! – говорит Вадик. – Она еще с нами год училась, как же, помню – Ника-Кика, да!
Иногда трудно понять, проиграл ты или выиграл. Потому что жизнь, догадывается Гоша, это не единоборство. Нет одного противника, а со всех сторон налетают новые и новые враги. И если победил одного, может, кто-то другой побеждает в это время тебя.
И чего я так разозлился, думает Гоша. Ну и что, что Ника теперь дружит с этим Кириллом? Я вот дружу с Вадиком, а могу еще и со Ступиной тоже… дружить. Она, похоже, совсем не против. И она ничего так, хорошенькая. И одевается сексуально.
Но какая же все-таки сволочь! Зачем она мне сказала про Нику? И без того день – хуже некуда. Я-то думал: возвращаюсь победителем – и к маме, и к Нике, ко всем ребятам, в конце концов. Вот, мол, смотрите, что я сделал!
Был победителем – а оказался мелким воришкой. Подумаешь, украл из-под носа у людей, которые тебя пожалели и подвезли, два рюкзака никому не нужных мертвых журналов. Тоже мне, пробил брешь в Границе! Велика заслуга!
Стыд, да и только.
С этим не придешь к маме и тем более к Нике, и уж точно не вернешься в школу после нескольких недель прогулов. Вот и остается сидеть у Вадика, слушать тупую мертвую музыку и ржать над дурацкими анекдотами.
Но должен же быть какой-то выход, разве нет? Нужно только подумать, нужно как следует поискать…
И вот поздно ночью, ворочаясь с боку на бок, Гоша наконец понимает, что делать. Ну да, все верно: не бывает безвыходных ситуаций.
Ищи выход там, где тебя не ждут.
Кабинет выглядит в точности так же, как кабинет директора, только больше. Выше потолки, просторней стол, шире кресло, в котором сидит Гоша. Да еще на стене – аскетичное лицо основателя Учреждения.
Мужчина за столом совсем не похож на тех, что допрашивали Лёву и Нику. Спортивный костюм, широкая улыбка – только холодные глаза такие, каких Гоша и ждал. Интересно, их специально тренируют так смотреть или уже таких отбирают, со стальным взглядом?
– Рад, что вы пришли, Георгий Александрович, – говорит мужчина. – А то мы обыскались: в школу-то вы не ходите.
– Я болел, – говорит Гоша, не особо заботясь, чтобы поверили. Не затем пришел, чтобы обсуждать прогулы.
– Ну, слушаю вас, – говорит мужчина.
– А чего слушать? – Гоша нервно передергивает плечами. – Вы вроде ребят спрашивали, кто убил этого мужика на Белом море. Ребята, конечно, знали, но меня выдавать не хотели… вот я и пришел.
– И как это вам удалось, Георгий Александрович? – спрашивает мужчина. – Я понимаю – спортсмен, мастер об-гру, но ведь и Орлока голыми руками не возьмешь, правда?
– Конечно, – кивает Гоша, – но я же не голыми руками. У меня нож был. Серебряный. Я его ударил прямо в сердце, ну там, на берегу, когда упыри полезли.
Мужчина задумчиво барабанит пальцами по лакированной столешнице.
– Подождите здесь, Георгий Александрович, – говорит он, – я сейчас вернусь.
Возвращается через пять минут, и не один, а после битый час Гоше наперебой задают одни и те же вопросы, ясное дело – пытаются поймать на лжи. Не на того напали! У Гоши своя техника: надо все время помнить, что делала Ника, и рассказывать, будто это было с ним.
Потом Гошу ведут в другой кабинет, еще больше. Седой мужчина с густыми бровями поднимается из-за стола и протягивает руку:
– Рад, что ты пришел, сынок. Давно тебя искали.
Гоша пожимает вялую стариковскую ладонь:
– А зачем меня искать? Что нужно-то?
Мужчина вздыхает:
– Тебе не сказали? Тоже мне, горе-конспираторы! От своих-то чего таиться?.. Сынок, – говорит он торжественно, – у нас для тебя задание. Очень важное задание.
Вот оно что. Ну, все не так уж страшно. Он-то думал, что спасает Нику, – а эмпэдэзэшники всего-навсего искали опытного человека, способного, если надо, убивать мертвых. И он определенно лучше Ники подходит на эту роль.
– Какое задание? – спрашивает Гоша и в ответ слышит такое, что сначала не верит своим ушам, а потом сердце замирает от ужаса и восторга, и он только и может спросить: – Когда?
– Прямо сегодня, – отвечает мужчина. – Мы и так потеряли слишком много времени.
[Интермедия]Красивой быть неинтересноМаленькая я думала, что нашу черепаху зовут Мина, потому что на нее можно случайно наступить. Это потом бабушка объяснила, что Мина – мертвое женское имя.
Женские имена у нас в семье – это что-то! Черепаху, как вы уже знаете, зовут Мина, ушедшую в прошлом году бабушку звали как цветок – Роза, маму зовут Софья (это значит «мудрость»), а у меня вообще имя не как у девочки, а как у мальчика – Шура.
Маме, наверно, нравится быть мудрой. Мине, напротив, совсем не нравится, когда на нее наступают. Я так и не спросила бабушку, хотела ли она быть цветком, – а я вот много лет мечтала стать мальчиком.
Если вы меня не видели, то скажу, что на мальчика я совсем не похожа: у меня длинные рыжие волосы, большие глаза и полный нос веснушек. А еще мама всегда одевает меня в платьица девчачьих цветов, их еще называют «постельными» – я думаю, это потому, что в розовом или персиковом выглядишь как кукла среди мягких игрушек, которую вот-вот уложат спать.
Наверное, я хотела быть мальчиком из-за Лёвы. Лёва – мой старший брат, и он очень умный. Я не скажу, что он прочел все книги на свете, но уж точно прочел все книги, которые читала я, – и, конечно, раньше меня.
До этого года Лёва каждое утро отводил меня в школу. По дороге он рассказывал книжки, которые недавно прочел, а чтобы было не скучно, иногда смешивал вместе две или три. Я думаю, это страшно здорово – потому что теперь, когда я подросла и сама их читаю, мне гораздо интересней: я никогда не знаю, что будет дальше, у меня
