По улице – непрерывный поток мертвых машин, по тротуарам ходят мертвые. Кое-кто здесь, видимо, недавно – то и дело задирает голову, смотрит на уходящие в темное небо стеклянные громады высотных зданий.
Разумеется, все одеты в мертвые вещи. Гоша, впрочем, тоже в мертвых джинсах и майке. В темной витрине ловит взглядом свое отражение – не отличить от прохожих. Хорошая маскировка.
Поперек витрины – надпись на инглийском: «Закрыто в связи с банкротством». Вот еще несколько таких витрин – черные пятна в бесконечном неоновом блеске. Мертвые проходят мимо, не обращая внимания.
Хотя уже вечер, по-летнему тепло. А у нас идет снег, думает Гоша и представляет Нику, которая в своей красной куртке идет по школьному двору сквозь снегопад. Одинокое красное пятнышко в бесконечной белизне падающего снега.
Да, Гоша хотел бы сейчас быть с ней рядом. Черт, зачем он выделывался последний месяц? Дурак, да и только!
Откуда-то из-под ног доносится грохот, дребезжит вентиляционная решетка, далеко внизу проносится поезд: мертвое метро совсем близко от земли, не так, как по нашу сторону Границы.
Гоша немного растерян и чуть-чуть разочарован. Этот город напоминает мертвое кино – только в кино все ярче, красивей, динамичней… может, в других областях Заграничья иначе? Интересно, если он хорошо выполнит задание – ему удастся туда попасть?
Гоша улыбается. Он не хочет быть шпионом. Он и в Учреждение-то пошел только чтобы защитить Нику. Думал – накажут, а отправили с заданием. Смешное, глупое задание – завербовать Майка Алурина. Что его вербовать – он и так всегда был за наших! И кому он нужен, завербованный? Не ученый, не военный – всего-навсего мальчик, сейчас, наверно, даже младше Гоши.
И к чему такая спешка? Все случилось так быстро – Гоша даже не спросил, что делать после выполнения задания. Все инструкции были о Переходе сюда, о возвращении обратно никто не заговаривал. Потом – черная воронка, скользкий тоннель тьмы, бесконечная битва в вымороченном промежуточном мире… ни минуты, чтобы подумать.
И вот теперь холодок ползет по спине, взбирается по загривку – как будто ледяной ветер подул из подземной вентиляции морозным дыханием далекой зимы. Гоша знает – любой знает, кто смотрел хотя бы десяток шпионских фильмов: если шпиону не рассказывают, как ему вернуться, значит, его заранее списали. Значит, он должен погибнуть.
Но как можно погибнуть, если нужно всего-навсего завербовать Майка?
Гоша стоит на мертвом тротуаре у пустой темной витрины, сердце колотится в груди. Кусочки мозаики складываются, все один к одному: необъяснимая спешка, легкое задание, билет в один конец… Ему соврали. Его отправили в Заграничье для чего-то другого, чего-то опасного и сверхсекретного, о чем он не должен догадаться.
Что же делать? Уже поздно задавать вопросы, уже нельзя отказаться.
А ведь на его месте должна была быть Ника. Выходит, он действительно ее спас, как и хотел. Жалко, она никогда об этом не узнает.
Интересно, сколько времени прошло у нас, думает Гоша. Если дней десять, Вадик уже должен был отдать «Хирошингу» ребятам. Но все равно – вряд ли они догадаются, что случилось.
А мама с папой? В Учреждении сказали, все им объяснят, – теперь-то понятно, как объяснят: несчастный случай, ваш сын погиб, больше его нет с нами… или еще чего-нибудь наплетут.
А ему что делать? Один в чуждом мертвом городе, ни единого друга, довериться некому…
Впрочем, почему – ни единого друга? Гоша улыбается. Ведь Майк где-то здесь. Да, Гоша должен был его завербовать – но теперь он придет к Майку за помощью. Может, вдвоем они придумают, как Гоше вернуться назад.
Впрочем, постой. Может, Гоша просто пересмотрел шпионского кино? Может, нет никакой ловушки, и он всего-навсего выполнит простое задание, а потом появятся настоящие опытные разведчики и переведут его назад? Может, надо поверить Юрию Устиновичу? В конце концов, Учреждение охраняет живых – почему Гоша им не доверяет?
Он вспоминает Нику. Не так-то хорош этот мир, говорила она. Все верно: не так-то хорош, чтобы верить тем, кто его охраняет.
Тем более когда они все время врут.
Что же, Юрий Устинович, думали, на дурачка напали? Как бы не так!
Гоша подходит к уличной будке с телефоном-автоматом, бросает в щель мертвую монетку и набирает номер, который заучил наизусть в Учреждении.
Сначала гудки, а потом знакомый голос говорит: алло! Да, тот же мальчишечий голос – и Гоша, стараясь унять стук сердца, говорит по-инглийски:
– Привет, Майк. Это я, Гоша. Давай, что ли, встретимся?
6Марина гладит тускло отсвечивающую рукоятку «Хирошингу-2001».
Как там Ард Алурин говорил? Легко взять, трудно выпустить?
Пистолеты лежат на кухонном столе в чистенькой Марининой кухне, и от них веет угрозой, памятью о фульчи-атаках, нападениях зомби и ромерос.
Лёва, забрав сверток у Вадика, сразу привез Марине – вдруг дома Шурка найдет? Можно подумать, если найдет Маринин папа, будет лучше. Ну, ничего, Марина как-нибудь спрячет, не это сейчас главное. Главное – куда исчез Гоша…
Марина прикусывает прядь волос и тут же выпускает изо рта – она уже не девочка, пора бросать дурацкие привычки. Что там Вадик говорил про Гошу и Учреждение? Она делает глубокий вдох и тянется к телефонной трубке.
– Дядя Коля? Это Марина. Мне надо с вами встретиться… по одному важному делу.
Кажется, сказала с правильной интонацией: по-деловому, по-взрослому.
– Ну, здравствуй, Марина.
Голос у Юрия Устиновича усталый и добродушный, но вместе с тем строгий. Юрий Устинович сидит в глубоком черном кресле за огромным полированным столом, за спиной – портрет основателя Учреждения: аскетичное лицо с холодными, безжизненными глазами. На столе – раскрытая папка и несколько телефонных аппаратов. На одном вместо циферблата – изображение звезды в серебряном круге. Марина догадывается: это тот самый прямой телефон, в Главную башню. Девчонки в новой школе говорили, такие телефоны бывают только у самых больших начальников.
Впрочем, что начод Ищеев – большой начальник, и так понятно: достаточно послушать, как говорит с ним дядя Коля. Словно проштрафившийся первоклашка – с Рыбой.
Марина так никогда не разговаривала – и сейчас не будет.
– Здравствуйте, – она старается говорить независимо и решительно. В конце концов, она же пришла сюда не просить, а требовать отчета.
– Николай Михайлович сказал, что ты хочешь узнать о своем друге… – Юрий Устинович опускает глаза к папке. – …Георгии Ламбаеве?
Фальшивит, ой, фальшивит! Марина уверена, что ее собеседник отлично помнит Гошины имя и фамилию. Делает вид, будто это малозначительный, заурядный случай, и он, мол, согласился встретиться с Мариной только потому, что дядя Коля попросил.
С неохотой Ищеев говорит, что Гоша сам пришел, рассказал, что случилось на Белом море… Потом вздыхает:
– Зря вы, ребята, сразу во всем не сознались. Было бы куда лучше. А мы-то гадаем,
