Марина кивает. Ну да, защищаем Границу. В принципе, она ничего не имеет против – она ж не Ника, Марине спокойней, пока есть Граница: навидалась мертвых, на всю жизнь хватит.
– Вот и Гоша ваш тоже со мной согласился, – продолжает Юрий Устинович. – Признал вину и выразил, так сказать, желание искупить. Попросил дать задание, чтобы, так сказать, загладить…
Юрий Устинович тяжело вздыхает. Тяжелые руки отражаются в полированной столешнице и там, по ту сторону отражения, кажутся еще тяжелее и темнее. Марина заставляет себя поднять глаза и посмотреть собеседнику в лицо – папа учил: так всегда нужно поступать, если не хочешь, чтобы подумали, будто боишься или не уверена в себе.
– Мы пошли мальчику навстречу, организовали ему Переход, – продолжает Ищеев, – выдали простое задание, совсем легкое, выполни – и будь доволен, что хорошо поработал… И это, Марина, была наша ошибка. У нас, в Министерстве, тоже случаются ошибки.
Марина сдерживает улыбку, представляя, как бы вытянулось это величественное лицо, скажи она сейчас, что самая известная ошибка Учреждения называется «трагедия минус пятого года».
– Короче, твой друг провалил задание, – вздыхает Юрий Устинович.
– А зачем вы вообще его туда посылали? – говорит Марина, не в силах подавить звенящее в голосе возмущение. – Необученного мальчишку, который даже школу не закончил? А его родителей вы известили?
За спиной покашливает дядя Коля. Если он хочет сказать Марине, что с Юрием Устиновичем так не разговаривают, – сколько угодно: Марина таких намеков не понимает.
Помнится, в пятом классе Лёве поставили двойку по поведению: он, мол, обливался из брызгалки на перемене. Из брызгалок стреляли, конечно, все – но Лёва, как назло, попал в ДэДэ, выходившего из мужского туалета, вот и получил двойку. Лёва, конечно, двойку легко бы пережил, но Марина возмутилась и отправилась за справедливостью к директору. У директора как раз была Рыба, но Марину это не остановило, и она убедительно – ей так казалось – объяснила, что правосудие не может быть избирательным: либо надо ставить двойки всему классу, либо исправить Лёвину двойку, потому что в ДэДэ он попал случайно, она, Марина, может это подтвердить – целился-то Лёва в нее, она как раз пробегала мимо туалета и поэтому должна как минимум разделить ответственность. Рыба тогда тоже покашливала, пытаясь остановить Маринину пылкую речь, но тщетно. Впрочем, директор только посмеялся, двойку исправили, а с Лёвы взяли слово, что до конца весны он брызгалки в школу носить не будет. Марина хотела было из солидарности тоже ходить без брызгалки, но потом передумала: жаль было лишиться возможности запустить струю за шиворот Оле Ступиной.
Тогда Марина отстояла Лёву – а сейчас, как бы ни покашливал дядя Коля, собирается отстоять Гошу.
Юрий Устинович, впрочем, на Маринино возмущение не реагирует. Голос у него все такой же ровный и усталый.
– Мы знаем, что сказать его родителям, – говорит он, – у нас с ними давние отношения. А что мы отправили мальчишку без подготовки – так он прошел у нас полный инструктаж. И к тому же, Гоша не просто школьник: то, что он пережил – все вы пережили, – достается на долю не каждого пограничника. Вам ведь многое пришлось пережить, правда, Марина?
Марина сдержанно кивает.
– Фульчи-атака, нападение упырей, смерть учительницы, – перечисляет Ищеев. – Да, целый роман можно написать… Так что мы верили в Гошу. Тем более, он убил самого Орлока Алурина.
Марина хочет сказать: да ничего подобного! – но в последний момент прикусывает язык. Это наверняка ловушка – нет, она вида не подаст, что знает, кто на самом деле убил Орлока. Она снова поднимает глаза – и встречает холодный пристальный взгляд.
Он понял, что я знаю, думает Марина, и он понял, что это не Гоша.
Вот ведь дура!
– Мы были уверены, что он справится с заданием, – как ни в чем не бывало продолжает Юрий Устинович, – но, увы, ошиблись.
– А какое было задание? – спрашивает Марина.
– Пустяковое. Он должен был связаться с вашим старым другом Майком Алуриным. Установить контакт – и все. Но он не справился, и теперь нам придется его выручать. И тут, ребята, вы должны нам помочь. Вы все-таки хорошо знаете Гошу, понимаете его… я думаю, будет правильно, если вы отправитесь ему на выручку.
Марина молчит. Это ловушка, думает она. Не знаю – какая, но точно – ловушка. Буду молчать и делать вид, будто внимательно слушаю, вот и все.
Жалко, нет вазочки с мороженым и ложечки, чтобы лучше держать паузу.
– Конечно, мы организуем специальный тренинг, чтобы вы хорошо подготовились, – говорит Юрий Устинович. – Ты, Марина, поговори с друзьями. Вижу, ты девочка умная, с пониманием, а друзья у тебя, скажем прямо, разные. Ну, ты пользуешься авторитетом, думаю, сумеешь их убедить. Родителям скажем, что премируем вас туристической поездкой для лучшего изучения мертвых языков, в школе тоже все объясним, так что на этот счет не беспокойся.
Марина по-прежнему молчит. Ищеев закрывает папку и говорит:
– И еще, помнится, Николай Михайлович говорил, что ты думаешь насчет нашей Академии? Мне кажется, очень правильное решение – и тут мы, конечно, тоже поддержим и поможем.
– Спасибо, – отвечает Марина, – я пока только думаю, я еще ничего не решила.
Когда они возвращаются по длинным коридорам, Марина понимает: дядя Коля чем-то недоволен и встревожен. Все-таки знает его всю жизнь – уж такие вещи не может не заметить.
– Не переживайте, дядя Коль, – говорит она. – Мне кажется, мы поняли друг друга. Ему же нравилось, как я себя вела, можно было у меня за спиной не кашлять.
– Нормально ты себя вела, нормально, – буркает дядя Коля.
– Но я все равно не поняла, зачем Гошу послали в Заграничье. Что за дурацкое задание – установить контакт с Майком? С ним же можно контакт и отсюда установить.
Скажем, через интердвижок, хочет сказать она, но вовремя замолкает.
– Глупости все это, – вдруг говорит дядя Коля, а потом происходит уж совсем невозможное: нагнувшись к Марининому уху, он тихо шепчет: – Не соглашайся. Откажись. Тебе совсем не надо туда отправляться.
– Почему? – говорит Марина, но дядя Коля уже идет дальше по коридору, и на мгновение Марине даже кажется, что она ослышалась, он ничего не говорил.
Но нет, Марина ясно слышала, он сказал: откажись.
Я еще подумаю, говорит себе Марина, отказываться или нет. Но если Гоша в беде – как я его брошу?
7– Они отправили Гошу туда? – повторяет Ника, словно не может поверить. – Одного? Без оружия? Какие все-таки сволочи!
– Если честно, я ничего наверняка не знаю, – говорит Марина. – Там у меня все время было ощущение, что мне врут.
Они сидят на заснеженной скамейке в сквере, где столько раз сидели вчетвером. Как всегда зимой,
