– Хорошо живем, – последней фразы, сказанной мной на родном языке, блондин, конечно, не понял. – У нас есть все, что нужно. Оставайся и ты со мной, я буду очень рад, – добавил, проникновенно заглядывая в глаза. И такая тоска пополам с надеждой на лице, что захотелось пожалеть, погладить по голове и забрать с собой. – Я обещаю, тебе будет очень хорошо со мной! Слияние – это самое прекрасное, что есть в жизни! Это единственное, ради чего стоит жить. До слияния мы почти не живем, а потом… Ты как будто становишься наконец целым. А счастье обретения потомства вообще ни с чем не сравнить! Неужели тебе не хочется все это испытать?
Говоря это, он подвинулся еще ближе, так что плечо его касалось моего плеча, и я уловила исходящий от мужчины запах. Смутно знакомый, похожий на какие-то земные благовония; сладко-горький, тяжеловатый, но приятный. Ну надо же, у них тут даже одеколоны есть?
– Нурий, ты хороший и красивый, но я пока не готова к такому шагу, – стараясь тщательно соблюдать баланс твердости и ласки, проговорила я. – Уверена, что тебе еще повезет встретить свою вторую половину.
– Но я готов ждать столько, сколько потребуется! – возразил он. – Тебя. Ты изумительная! У тебя такие красивые глаза, ты так чудесно пахнешь… Так сложно быть рядом и не иметь возможности коснуться!
И лицо близко-близко, а губы у него все-таки очень красивые. Интересно, целоваться блондин не умеет совсем? Или хотя бы какие-то теоретические познания есть? Научить его, что ли?..
А запах стал плотнее, гуще. И я поняла, что от него начало слегка ломить виски. Или не от него, или это меня так от шулика развезло, которого я как-то незаметно для себя хлопнула целую пиалу?..
– Сочувствую, – прозвучало резче, чем хотелось. Когда я чуть отодвинулась, взгляд Нурия стал совсем больным и несчастным. А я твердо напомнила себе, что целоваться и уж тем более переходить к чему-то большему из жалости – весьма паршивая идея, и решила сменить тему: – Расскажи лучше что-нибудь интересное. Ты же наверняка много всего любопытного встречаешь во время своих поездок за пределы города. Как там?
Нурий сначала долго не мог понять, чего я от него хочу. И я наконец сформулировала еще одну странность аборигенов, на которую прежде не обращала внимания: они не шутили. Совсем. И понятия «смешная ситуация» у них, похоже, не существовало. Да и улыбались они только совершенно определенным вещам, похоже, связанным с пресловутым слиянием. Блондин сиял лишь тогда, когда я одобряла его знаки внимания.
До чего же несчастные все-таки существа. Понятно, жалеть их глупо, они и не поймут этого, поскольку привыкли так жить. Но с нашей, человеческой точки зрения, все их существование выглядело примитивно и достаточно уныло. Высшее и единственное счастье – найти постоянного партнера для размножения. Никаких удовольствий, никаких других целей, только выжить и понравиться самке. А как же экзистенциальные вопросы и высшие потребности? Творческий поиск, самовыражение, признание? У них даже возвышение в коллективе завязано все на том же слиянии!
В Союзе у тех людей, которые на первый взгляд недалеко ушли по потребностям от здешних аборигенов, куда больше интересов в жизни. Кто-то любит готовить, смотреть фильмы, да хотя бы сплетничать с подружками. А эти…
Что-то я все больше сомневаюсь в их разумности и цивилизованности. Или, по крайней мере, в близости их разума человеческому.
В общем, тему «поделись смешными случаями из практики» я вскоре оставила, сосредоточившись на идее, что Нурий должен рассказать хоть какую-то историю. Ну происходит же у них что-то в жизни! Да хотя бы те же подрывники воруют еду!
Без толку. Он просто начал пересказывать решительно все события дня, начиная с «вышли на рассвете за…» вот за чем, я не поняла, но не особенно-то старалась.
Потом я попыталась зайти с другой стороны и подать пример, рассказав какие-то байки из собственной практики и анекдоты. Но тут тоже ничего хорошего не вышло, потому что половина понятий была Нурию незнакома, и дольше приходилось объяснять, что я имела в виду и почему это должно быть интересно. И даже когда смысл анекдота оказывался блондину понятен, он все равно не понимал, что над этим нужно смеяться: на его взгляд, ситуации были странными, нелепыми, непонятными, но никак не смешными.
Ну и ладно, зато развеселилась я. Кажется, этот его шулик все-таки давал легкий психотропный эффект, потому что в нормальном состоянии я бы скорее разозлилась на отчаянно тупящего студента, чем нашла его наивно хлопающую глазами физиономию забавной.
Впрочем, напиток действительно туманил разум не сильно: я понимала, что немного не в себе, но никаких странных желаний внутри не обнаруживала и вела себя примерно так, как в легком опьянении. То есть много говорила, бурно жестикулировала и радовалась жизни. Без каких-либо перегибов. К блондину с поцелуями по-прежнему не лезла, даже не рвалась купаться в озере, прекрасно помня все риски – от непонимания со стороны аборигена до возможных вредных примесей в воде и опасных животных вместе с микроорганизмами.
Нурий поглядывал на меня все более грустно и напряженно – наверное, рассчитывал на совсем другой эффект. Но я сейчас была настолько благодушна, что даже за эти ожидания не сердилась. В конце концов, я действительно немного расслабилась и повеселела, большое спасибо аборигену. Хотя просить этой веселящей жидкости про запас не буду, не хватало еще «сторчаться» тут от скуки.
А в целом, можно сказать, свидание удалось. Я развеялась и вроде бы даже не нашла приключений себе на голову: Нурий вел себя нормально, к слиянию не склонял. Повезло.
Глава 6
Абстинентный синдром
Но обрадовалась я рано. Развлечение закончилось неожиданно и совсем не так, как хотелось.
Сначала мир вокруг задрожал и закачался. Я осеклась на полуслове, испуганно ухватилась за коврик, на котором мы сидели, и настороженно уставилась на воду в озере. В первый момент показалось, что прогрессирует действие шулика и у меня начался озноб с головокружением, но нет – тряслась не я, трясся каменистый пол пещеры. И по ровной глади озера разбегалась рябь.
– Это что? – сумела выдавить, когда окружающий мир успокоился.
– Земля дрожит, так бывает, – отозвался невозмутимый Нурий, который в момент землетрясения замер в той позе, в которой оно его застало. – Мы же об этом говорили.
– Ага. Ну да. А вот это – тоже землетрясение? – поинтересовалась я напряженно. На смену дрожи пришел мерный грохот, словно в глубине пещеры кто-то бил чем-то тяжелым по камню.
Нурий поднялся на колено, замер, сосредоточенно вглядываясь и вслушиваясь.
– Брухи! – уронил мужчина. Не то ругнулся, не то… лингва слово в любом случае не опознала.
Уточнить я не успела. Последний удар оказался особенно сильным и громким, раскатился рокотом по пещере. Нурий подскочил с места, я тоже на всякий случай поспешно поднялась на четвереньки – а дальше не успела, растерянно замерла.
В следующее мгновение из глубины пещеры выскочило… нечто. Крупный, больше метра в
