Зато можно договориться с техниками, попросить скафандр и выглянуть на несколько минут наружу при очередной их вылазке в космос. Поднять защитный экран, схватить с порцией красоты изрядную дозу радиации, получить дежурный выговор – от пары начальников и станционного врача. Но… оно того стоит.
Здесь было почти так же, только без вреда для здоровья. И я искренне порадовалась, что согласилась на прогулку: нарушить инструкции Гаранина стоило уже только ради этой красоты.
А еще я, оказывается, за проведенные под землей дни успела ужасно соскучиться по звездам.
В пещере было тихо и пусто. Арений, высадив пассажиров и оставив на земле нечто серое, похожее на кокон странной формы, удрал в неизвестном направлении. Нурий подобрал кокон, и я сообразила, наконец, что это такая сумка-корзинка, вытянутая и приплюснутая по бокам.
– Это зачем? – полюбопытствовала я.
– Если вдруг захочется есть, – подтвердил невысказанные предположения блондин. – Куда ты желаешь пойти?
– Ну… пойдем вон туда, – я махнула рукой вглубь пещеры. – Здесь что, никого нет? Где мы вообще находимся?
Все оказалось гораздо интереснее, чем я ожидала, но одновременно гораздо прозаичней. Это не были какие-то заброшенные катакомбы или дикие пещеры, охранявшиеся как заповедник. Местность считалась фактически плантацией сразу трех полезных культур: кристаллы использовали для освещения, лохматые рогатины шли в пищу как овощи, а пушок с камней служил приправой.
По словам Нурия, огромное количество таких «полей» простиралось под землей далеко за пределами города и снабжало аборигенов всем необходимым. Охранять, поливать и удобрять тут оказалось нечего, маленькие экосистемы пещер являлись полностью автономными и никому, кроме жителей человейника, не были нужны, это объясняло безлюдность места.
Из-за того, что живописных пещер было куда больше, чем желающих прогуляться аборигенов, риск столкнуться с другими парочками сводился к минимуму. Но чтобы вовсе свести его к нулю, Нурий «застолбил» именно это место, о чем сообщил с удовольствием. Однако я рано обрадовалась разговорчивости блондина, дальнейших пояснений – как именно он занял это место и как остальные горожане должны об этом узнать – не последовало.
Прогулка получилась довольно интересной, но быстро наскучила. Слишком однообразный пейзаж, слишком все тихо и неподвижно. Красивые, но пустые декорации. Совсем не самодостаточные, потрясающие воображение звезды, а статичная картинка. Чем дольше мы ходили, тем сильнее занимала меня идея вырубить несколько сталагмитов, поставить столы, управляющие модули, несколько кресел и – погрузиться в работу в весьма уютной и располагающей тишине.
Впрочем, если подумать, пещера ни в чем не виновата. Просто я продолжала изнывать от тоски и неопределенности, пусть перемена места и задвинула эти чувства вглубь сознания. Слишком хотелось, чтобы приключение на чужой планете закончилось, вокруг оказались привычные, нормальные люди, вещи и – занятия.
И с каждой минутой поддельные звезды все сильнее травили душу.
Стыдно признаться, мне уже казались благом проведенные в лесу часы. Тогда некогда было думать о высоком, всех целей – пережить сегодняшний день.
На пикник мы устроились у самого озера, на уютной, укрытой от посторонних глаз, если такие вдруг появятся, прогалине. Пока Нурий раскладывал снедь, я осторожно подошла к воде. Над ней поднимался пар, сейчас это было отчетливо видно, а в воздухе висел слабый сернистый дух.
– Вода безопасная? – спросила настороженно, не рискуя совать в нее руки.
– Да, она хорошая, несмотря на запах, – успокоил блондин.
Озеро оказалось очень теплым, почти горячим. Интересно, что его подогревает? С геологией у меня не лучше, чем с биологией, но банальная логика подсказывала единственный вариант: здесь тонкая кора, и грунтовые воды подогреваются снизу, магмой. Не нравится мне это! Если кора тонкая, значит, место уязвимое. Значит, трясти должно регулярно и основательно. Как-то страшновато переживать землетрясение в пещерах, а ну как рухнет? С другой стороны, не похоже, что этот городище построили недавно, как-то же он достоял до сегодняшнего момента!
– Нурий, а земля часто трясется?
– Не бойся, – улыбнулся он. – Это не опасно, мы уже давно привыкли.
– Мне бы твое спокойствие, – пробормотала себе под нос и добавила уже громко: – Здесь можно купаться?
Спросила без особого интереса, просто чтобы сменить тему и не разговаривать об опасностях. Не люблю задумываться о катастрофах, на которые не могу повлиять. А лезть в воду я в любом случае не собиралась: слишком горячо для плавания, а никакого желания просто погреться не возникало, тут и так жарковато. К тому же купальника не имелось, да даже если бы и был, слишком рискованно раздеваться рядом с аборигеном. Может, у них это означает согласие на слияние. Не отобьешься же потом и не объяснишь, что это все культурные различия!
– Зачем? – Нурий поднял на меня озадаченный взгляд.
– Для удовольствия. – Нет, я в самом деле уже привыкла к его логике, даже глаз не дернулся.
– Какого удовольствия? – не понял блондин. – Зачем?
– Плавать в открытой воде – приятно, – ответила я. И поняла, что слова «плавать» в местном языке или нет, или оно до сих пор не попадалось, а вместо «купаться» я употребила «мыться». – Ладно, не обращай внимания. Давай есть.
Распространенная проблема лингвистических имплантов: в беглой речи, когда не выстраиваешь заранее предложения, случаются всякие накладки. Лингва напрямую задействует речевые центры, и результат исчерпывающе описывает старинная поговорка «Язык болтает, а голова не знает». Но жаловаться можно только на себя, имплант – это только инструмент, облегчающий жизнь. Которым тоже нужно уметь пользоваться.
Разговор опять оборвался. Не первый раз заметила, что аборигены почти никогда не заговаривают первыми. Только тогда, когда им что-то нужно спросить, а такого понятия, как «дружеская беседа», у них, похоже, нет совсем. И молчание их не тяготит.
Пока я ходила к воде, Нурий разложил круглый серый коврик, выставил на него несколько мисочек с местными деликатесами, округлый сосуд с высоким горлом и пару пиалушек для напитков. Целых два новых для меня предмета быта: во-первых, бутылок или кувшинов нам прежде не приносили, а во-вторых, вся еда была накрыта плоскими широкими крышками. Почему-то без ручек, но Нурия это, кажется, совсем не беспокоило, он ловко управлялся с ними и так.
Из еды я предпочла знакомые блюда, уже проверенные Гараниным и жизненным опытом: если до сих пор мы ими не отравились, то и дальше не должны. А вот выбора напитков не было, только содержимое кувшина. Оно, кстати, оказалось очень приятным, со свежим кисло-сладким вкусом и словно слегка газированное.
– Тебе нравится? – спросил Нурий.
– Да, все очень вкусно, спасибо, – проявила я вежливость.
– А шулик? – Он указал на напиток.
– Да, тоже приятный.
– Я его сам сделал. Я рад, что тебе нравится. – Мужчина расплылся в довольной улыбке и будто невзначай подвинулся ближе.
– Ты молодец, – снова похвалила я и уставилась на блондина с подозрением. – Он что, туманит разум?
– Нет, нет, что ты! – поспешил заверить Нурий. – Бодрит, успокаивает и повышает настроение.
– Скажи мне, как вы вообще тут живете? – вздохнула я, оглядываясь
