Он бы Леночке подошел. Причем идеально, они очень похожи – наивные и неприспособленные к жизни.
А впрочем, нет. Моя аспирантка слишком быстро с ним заскучает, потому что не сумеет найти общих тем для разговора. Это я могу немного поумиляться наивности и непосредственности, а Лена еще слишком юна для подобных эмоций.
Нурий вернулся быстро. Я уже убрала ушели на полку, но еще не успела вновь заскучать. За это время мужчина переоделся, выбрал белое платье с симпатичным геометрическим орнаментом по подолу. Сразу стал выглядеть гораздо благороднее и напоминать иллюстрации из учебника истории, рассказывающие о жизни каких-то древних народов. На мужчину похож. Мне хоть не так смешно было, появился шанс отнестись к свиданию более-менее серьезно, а не как к прогулке с малолетним сыном подруги, которая попросила развлечь его полчаса, пока сама занята. Или даже малолетней дочерью…
На выходе нас ждал транспортный паук. Нурий галантно подсадил меня наверх, проявив выдержку и не задержав прикосновение дольше необходимого. Хотя так смотрел, что стало даже неловко.
– Куда мы едем? – полюбопытствовала я.
– На нижние уровни, – отозвался блондин через плечо.
В подтверждение его слов арений нырнул в ближайший вертикальный тоннель и ловко начал спускаться, цепляясь лапками за стены. Хода он при этом не сбавлял. Я на всякий случай вжалась в сиденье покрепче и уткнулась взглядом в белобрысый затылок. Высота – это… совсем не то, что я люблю.
– И что там? – попыталась отвлечься и заодно выжать из спутника побольше информации.
– Там красиво, – неопределенно ответил он. – Это недалеко, скоро будем на месте. Туда все ходят гулять.
– А почему не наружу?
– Что ты, там слишком опасно, – возразил Нурий. – Никто не станет рисковать женщиной и вести ее наружу.
– Даже если она сама попросит?
– Зачем? – искренне удивился он. – Здесь же есть все необходимое! А то, что нужно принести снаружи, приносят егеря.
– Проехали, – вздохнула в ответ.
– Что проехали? – не понял абориген.
– Все в порядке, – заверила я. Совершенно спокойно. Кажется, привыкаю.
Повисшая тишина быстро начала напрягать. Поездка на арении сама по себе достаточно нервное занятие для человека вроде меня, совсем не склонного к экстриму: ни надежных фиксирующих приспособлений, ни защитного купола, ни примерного понимания, как эта штука вообще работает. А уж когда паук в очередной раз повисает в вертикальной шахте неопределенной глубины, остро хочется оказаться подальше.
Мы миновали очередной коридор, вдоль которого попадались уже знакомые цветные вставки-двери, и я нашла новую тему для разговора, запоздало вспомнив давнюю догадку.
В отсутствии библиотек нас уверили довольно быстро. Сначала недоумевали над моими вопросами, где они хранят свои знания, и выразительно стучали себя по лбу – мол, в голове. Потом удалось узнать, что некие сведения записаны все в тех же галигах, но на этом развитие темы окончательно застопорилось: об этих приборах местные не говорили. Еще один довод в пользу версии, что создали эти шары не сами аборигены, а некая более развитая цивилизация, которая их и зомбировала.
Только придумать ответ на вопрос, зачем ей это понадобилось, мы не смогли даже теоретически: не было ни следа присутствия других разумных. Разве что зомбировали и пропали?
– Скажи, а узоры на дверях, они что-то значат?
– Конечно! – обрадовал меня Нурий.
– И что?
– По ним видно, что внутри. Склад, место для еды, жилая комната. Одиночка ее занимает или прошедшая слияние счастливая пара, время, когда он вышел на свет, согласен ли сейчас видеть гостей.
– Но вы же можете спросить это напрямую? – осторожно подобралась я к скользкой теме дальней связи и невербального общения.
– Можем. Это полезнее, например, когда ищешь определенный склад. А в личных комнатах и правда не очень нужно, просто так давно заведено, – признал он.
– И как понять, что значит та или иная картинка? – всерьез заинтересовалась я.
Как ни странно, Нурий не ограничился любимым ответом «оно само», система действительно существовала. Несложная, я разобралась и запомнила с первого раза. Письменностью это назвать язык не поворачивался, скорее набор условных обозначений.
Очередная странность. Здешние жители придумали эту систему, значит, сам принцип создания узоров не для красоты, а со смыслом, они знают. И знают давно, если это успело стать традицией. Так почему не пошли дальше?
Как достаточно развитая в нашем понимании цивилизация – со сложным транспортом, отлаженными технологиями строительства, приборами дальней связи – может вообще не иметь письменности?
Я плохо разбиралась в культуре тех разумных видов, с которыми человечество столкнулось за время космической экспансии. На уровне среднего обывателя, почерпнувшего все свои знания из плодов развлекательной индустрии, и даже меньше: плодами этими я пользовалась реже большинства жителей Союза. Но в голове все равно прочно обосновалась мысль, что миновать стадию письменной фиксации информации не сумел ни один гуманоидный вид.
Что это? Новый, самобытный, незнакомый прежде путь развития цивилизации? Или результат стороннего воздействия, заставившего аборигенов забыть свои достижения?
А, собственно, были ли они, те достижения?.. Можно ли с полным правом называть местных высокоразвитыми существами или это у них такое странное первобытное общество? Каким критериям вообще должна соответствовать цивилизация, чтобы считать ее развитой?
Была же какая-то общепринятая шкала, точно! С пунктами про выход в космос и за пределы собственной планетарной системы и еще какими-то… Только про ранние этапы развития я, увы, ничего не помнила.
Вот когда пожалеешь, что прежде не интересовалась живой природой! Надо будет Гаранина спросить, он-то наверняка знает больше, он с этими видами работал.
Нурий не обманул: там, куда мы приехали, действительно оказалось красиво.
В огромной пещере чернело озеро, множа отблески светящихся камней. Из трещин в камнях срывалось несколько водопадов, окруженных облачками водяной взвеси и, кажется, даже пара.
Частокол огромных каменных столбов, созданных водой и временем, составлял фантастический лес. Где-то более густой и высокий, подпирающий свод циклопическими естественными колоннами, где-то – пестрящий прогалинами. Среди этих «деревьев» росли «цветы» – знакомые разноцветные кристаллы и причудливые образования, похожие на развесистые оленьи рога, покрытые коротким мехом. На ребрах самых крупных кристаллов виднелся тонкий цветной пушок.
А высокий, тонущий в легкой дымке каменный свод повторял своим узором звездное небо где-то в центре рукава галактики или даже в балдже, до которого человечество еще не добралось; в общем, там, где рождаются звезды. Россыпь желтоватых огней на черном своде, которые не сливались в единое свечение, как в коридорах, но были слишком часты, чтобы напоминать привычное небо Земли и других окраинных старых планет. Светлячки достаточно разгоняли темноту, но из-за них естественная чернота камней казалась еще более непроглядной.
Конечно, обитаемых планет в этих «горячих точках» галактики не найти, слишком молодые там звезды. Но мне довелось несколько лет провести на исследовательской станции «Колыбель», существующей как раз в подобных условиях.
Мы очень жалели об отсутствии обзорной площадки, как в фантастике. Но при постройке кораблей и станций, работающих в столь экстремальных условиях, на подобные вещи не распыляются. Увы, до сих пор не изобрели материалов, пропускающих
