Когда она пробовала эту мазь на себе, то испытывала очень приятные ощущения, как будто медленно плыла по реке. Именно тогда Девья впервые увидела Гандхарву – получеловека-полуконя, явившегося ей из-за облака.
– Я пыталась привести вашу супругу в чувства с помощью ведической медицины, – пояснила она.
– А потом сдались и послали за настоящими специалистами, – вспылил Макс. – Прочь с глаз моих, тупая великосветская стерва!
Макс удивился самому себе. Он никогда прежде ни с кем так не разговаривал и даже не подозревал, что может сорваться. Даже несмотря на тревогу за Герти, ему стало стыдно за свои слова.
Девья, действительно шокированная грубостью его лексикона, растерянно огляделась по сторонам, ища, куда бы податься. Был час дня, она находилась в собственной комнате, и идти ей было некуда. Поэтому Девья присела на валик, который подкладывала под голову, когда спала, и подумала, что при следующей встрече с унтерштурмфюрером Дорфманом нужно будет сказать ему, что уход за крокодилом должен быть образцовым.
– Герти, Герти! – снова позвал жену Макс и повернулся к врачу. – Вы пробовали уколоть ей адреналин?
– Ее сердце сейчас бьется со скоростью сто семьдесят девять ударов в минуту, – ответил тот. – Такой укол может ее убить.
Макс смотрел на врача пустым взглядом. Фоллер не мог связно думать, не мог даже сосредоточиться на том, что нужно делать, чтобы помочь больному человеку, – а ведь именно этим он занимался более десяти лет. Он настолько любил эту женщину, что врач в нем куда-то исчез и Макс вдруг превратился в растерянного маленького мальчика, который просит маму не умирать.
– Учитывая частый пульс, думаю, тут может помочь фенобарбитал, – предложил врач.
– Может помочь барбитал, – эхом повторил Макс, беспомощно потянув жену за руку, как будто уговаривал ее не делать глупостей.
Врач вставил шприц во флакон и набрал лекарство.
– Хм, – буркнул он, что-то показывая Максу.
– Что?
– Поднимите ей юбку, пожалуйста.
Макс поднял юбку Герти и приспустил трусики, обнажив ягодицу, куда можно было бы сделать укол. Врач ввел седативный препарат, и пульс женщины постепенно нормализовался.
– Герти, – снова сказал Макс, – Герти, вернись к нам! Не уходи, детка, не уходи, ты слишком дорога мне. Ты единственная не даешь мне сойти с ума. Ты моя вера, мой разум, ты для меня все. Остальное не имеет для меня значения. Я люблю тебя, Герти! Ох, Герти, вернись, вернись…
Он уже рыдал. У Макса никогда не было амбиций. Он никогда ни во что не верил. Вместо того чтобы жить полной жизнью, он стоял на обочине и посмеивался над усилиями остальных. Единственный человек, над которым он никогда не насмехался, была Герти. Она была воплощением всего хорошего в этом мире, без нее не было радости, не было вообще ничего. Кроме этой любви у Макса ничего не было, и он чувствовал себя бессильным, глядя, как смысл его жизни тает на жестких плитах каменного пола.
Страшный шум волчьего нападения утих, и теперь Герти как будто куда-то падала; такое ощущение бывает, когда ты задремал и внезапно проснулся, – небольшой провал в сознании, словно оно покатилось вниз, миновав горбатый мост, – но только тянулось это долго и, казалось, никогда не закончится. Однако потом все-таки закончилось.
И теперь Герти очутилась в по-настоящему странном месте. Ей показалось, что это небольшой амбар с грубыми деревянными стенами и соломенной крышей. Внутри было очень дымно, и ей трудно было дышать. Источником этого дыма был горевший в центре амбара открытый огонь – Герти еще подумала, что это, должно быть, очень опасно. В крыше зияло отверстие, что-то вроде трубы, но, видимо, оно не слишком хорошо справлялось с ролью дымохода. Это помещение не было похоже на то, которое Герти видела, когда на нее бросился волк. «Это что-то другое», – решила она.
В дыму двигались какие-то люди, но с ними было что-то не так. Там были немецкие солдаты, современные и в военной форме времен Первой мировой войны, однако присутствовали и враги, томми[23] в униформе цвета хаки или красных мундирах. Герти пыталась рассмотреть их подробнее, однако различить лица в таком дыму было невозможно.
Затем она заметила у огня какую-то фигуру. На низком табурете с тремя ножками сидела прекрасная женщина. Это была синеглазая блондинка, наряженная в великолепный красный сарафан, надетый поверх красивого бледно-голубого платья; обнаженные руки были украшены массивными, золотыми и серебряными браслетами. Сарафан на плечах был пристегнут двумя большими золотыми брошами тонкой работы, а на шее женщины красовалось прелестное ожерелье, Герти таких еще никогда не видела. В нем сверкали все драгоценные камни, какие только можно было себе представить, – бриллианты, изумруды, рубины, гранаты и сапфиры. Герти вдруг подумала, что здесь присутствуют все краски, какие можно увидеть в горящем городе. Эта мысль показалась ей странной, потому что пылающих городов она не видела ни разу в жизни.
Дама улыбнулась Герти и жестом пригласила ее присесть на второй табурет рядом с ней. Герти подумала, что ее лицо кажется ей знакомым.
– Вы неважно выглядите, дорогая, – заметила дама, – совсем неважно. Уж не сцепились ли вы с этим отвратительным старым волком?
– Думаю, что так и было.
– О, не беспокойтесь. Со мной такое тоже случалось. Я тогда, как и вы, жила в Средиземье и попыталась его призвать. Мне это удалось, но я тогда не понимала, кто я такая.
– Не понимали, кто вы?
– Меня зовут Гулльвейг, – сказала женщина. – Меня считали колдуньей, поэтому я и сама так о себе думала. Однако я не просто колдунья, а нечто большее. Намного, намного большее. Я сон, – заключила она. – Сон бога.
– Какого именно бога?
– Одина. Он обманул меня – или себя, – чтобы самому разрушить судьбу Средиземья и таким образом избежать участи царства богов. И предотвратить их кончину.
– Это кажется мне… – Герти запнулась, не зная, что сказать.
– …ужасным, дорогая, все это кажется ужасным. Но сейчас появились признаки того, что Рагнарок – гибель богов – все же приближается. Впрочем, можно не сомневаться, что Один как главный бог вернется в Средиземье, чтобы этому помешать. В отместку за то, что он со мной сделал, я желаю ему смерти. При этом я уверена, что у него есть на меня виды. А это означает для меня страдания и ужас. Я бы избавилась от него.
– Но ведь в этом чертоге вы в безопасности…
– Нет. Этот чертог принадлежит моему другу. Здесь живут знатные дамы. И половина благородных мертвых. Если он прикажет мне уйти, я сделаю это незамедлительно. О, дорогая, только посмотрите на себя! Вам определенно нужно привести себя в порядок.
Герти, которая и сама чувствовала у себя на
