лось усилие и механика-водителя, и сидящего рядом стрелка-радиста, чтобы «воткнуть» передачу из-за непомерных нагрузок и сложностей данной операции. Что, в свою очередь, вынуждало экипажи эксплуатировать танк на заранее включённой второй передаче. На ней трогались, на ней же и ездили. Из-за чего скромный ресурс дизеля «В-2» уменьшался ещё сильнее.
Немцы, столкнувшись с аналогичной проблемой, просто поставили коробку передач вперёд и сделали чувствительный рычаг. Да, это неприятно повлияло на компоновку. Но это позволяло нормально пользовать коробкой передач и нормально управлять танком.
На первый взгляд – малозначительная мелочь. Однако на деле это приводило к тому, что Т-34 был крайне уязвлен в эксплуатационных, манёвровых и маршевых качествах. Тут и кардинальное снижение подвижности, которая у Т-34 оказалась существенно ниже паспортных характеристик. Тут и проблемы с дальними марш-бросками для оперативного манёвра. А ещё была необходимость в частых капитальных ремонтах, для которых в войсках, как правило, постоянно не хватало запчастей и нужного объёма сервисных служб. Ведь фронту требовалось больше танков… а эксплуатироваться они там будут уже сами, как-нибудь…
Но мы отвлеклись. Разница в стоимости двигателей покрывалась более дорогим орудием у «Пантеры», что во многом уравнивало их цену в деньгах, человеко-часах и станко-часах. Дифференцированная броня и мощное орудие наделяли
«Пантеру» категорическим преимуществом перед Т-34. При правильном использовании, конечно.
Союз старался. Он стремился оптимизировать крупносерийное производство своих танков и снизить их стоимость. Однако происходило это зачастую за счёт ухудшения их качеств. Так, например, переход на литую башню у Т-34 можно считать прекрасным образцом такого решения. Ведь литая броня имеет на четверть меньшую снарядостойкость, чем катаная-цементированная. Да и рикошетность ниже из-за заметно большей вязкости и меньшей поверхностной твёрдости. Но выходило да, дешевле, хотя и не сильно, из-за большого количества брака отливок, но всё равно – дешевле. И это было очень важно. Ведь в начале выпуска Т-34 лишь немногим уступал в стоимости тяжёлому танку КВ-1… Очень показательно. Но руководство Союза это не смущало. И мы продолжали творить своё чудо.
Так вот. Что делали немцы? У них не было ресурсов для того, чтобы героически выпускать десятки тысяч танков. Такой лихостью и удалью молодецкой могли похвастаться только Союз да Штаты. Немцы, сидящие на крайне скудной диете ресурсов, такого расточительства себе не могли позволить, даже если бы и захотели. Поэтому они внедрили в войска большое количество ремонтно-восстановительных подразделений и обеспечили их запчастями. Это оказалось дешевле и проще. В итоге существенно меньший парк техники был преимущественно на ходу, исправен и боеспособен. Даже такие проблемные машины,
как PzKpfw V, VI и VII. Про такие аппараты, как PzKpfw III и IV, и речи не идёт, так как они были не только дёшевы, но и адаптированы конструктивно к упрощению ремонтно-восстановительных работ. Этот подход позволял немцам доминировать на поле боя или хотя бы держать паритет до тех пор, пока их экономика окончательно не «схлопнулась» в 1944 году. А у «толпы» советских танков постоянно были какие-то проблемы, не позволявшие их использовать в полную силу. То рукав порван, то сапог в дерьме, как говорится…
Максим не считал подход Союза правильным. Более того, он его раздражал, вызывая «жабье удушье» от чувства чудовищного количества бездумно слитых ресурсов. Поэтому он сам при формировании механизированного полка уделил самое пристальное внимание сервисным службам. Но им нужно было дать время. На ходу они толком не работали. Поэтому он согласился на предложение временного правительства Римской империи и принял командование союзным контингентом в Вероне…
Итальянская и французская армии не справились. Они не смогли надёжно заблокировать австро-венгерские дивизии. Не сумели. Поэтому те прорвались и начали относительно организованный отход. Да, со значительными потерями. Да, потеряв всю тяжёлую артиллерию и приличную часть обозного хозяйства. Но как раз по той железнодорожной ветке, что шла через Верону. Вот Рим и спешил, идя на все возможные меры, дабы заблокировать противника, с каждым днём,
с каждым часом терявшего боеспособность и организацию из-за острого дефицита продовольствия и боеприпасов. Именно по этой причине Рим к Максиму и обратился с предложением. Именно по этой причине Париж и решил подождать с ответом Берлину. Если австро-венгерским дивизиям удастся прорваться и добраться до своих земель, то они засядут на горных перевалах и продолжение войны потеряет всякий смысл. Италия эти позиции не прорвёт, даже с помощью союзников. Франция истощена. Сильно. Критично. Ещё год такой опустошительной войны она не вытянет. Развалится, погрузившись в череду обострённых внутренних конфликтов. Поэтому предложение Берлина заключить Белый мир будет выглядеть очень интересно. Да, по сути, это взаимное признание поражения без уступок, признание своей неспособности победить. Но это лучше гибели от истощения, хотя люди и будут крайне раздражены масштабностью бессмысленных жертв. Обострятся социальные противоречия с резким ростом волнений, а то и открытыми вооружёнными выступлениями, хотя и не так масштабно, чем в сценарии с продолжением этой безумной войны ещё на год. Это в оригинальной истории эта война на истощение продлилась до 1918 года, завершившись из-за окончательного развала тылов у части стран Антанты и всех Центральных держав. Здесь и сейчас же из-за куда большей интенсивности событий усталость от войны накопилась быстрее и намного сильнее. И тылы поплыли раньше. Намного раньше.
А вот если удастся остановить австро-венгерские дивизии на подступах к Вероне, то дело поворачивается совсем другой стороной. Это открывает возможность нанести Германии решительное поражение и достигнуть победы. А значит – всё не зря. А значит, что огромные жертвы можно будет оправдать какими-либо серьёзными территориальными и материальными приобретениями. А это мощный душевный подъём населения. Это возможность сгладить и как-то придушить давно накопившиеся социальные противоречия и, возможно, достигнуть социального компромисса за счёт побеждённых. Поэтому Париж молчал. Париж ждал, внимательно наблюдая за тем, что происходит в окрестностях Вероны. И не только Париж. Все затаили дыхание и наблюдали за сражением, в котором решалась судьба войны…
Перед Максимом не стояла задача выстроить оборону на широком фронте. Австро-венгерским частям требовалась железная дорога. Вот её он оборонять и собирался. Поэтому и эшелонировал свою оборону, сконцентрировав свои
