Глава 5
Доктор
– Ну так что, по живому человеку ехать? – спросил высоко над головой один голос.
– Ну-у коне-ечно, лу-учше мне-е ше-ею сверну-уть, – сказал раздраженно другой голос, тягучий и сладкий как патока. Чужеземный говор, нездешний. – Хорошо-о еще, успел во-овремя ногой упере-еться, когда каре-ета опроки-идывалась…
– Да я думал просто объехать, – оправдывался первый голос. – И ничего она не опрокинулась. Так, маленько задралась…
Джессинар понял, что лежит в луже, и приподнял голову. Видимо, перед тем как свалиться в обморок, он непроизвольно сделал несколько шагов в сторону и упал прямо на дорогу. Прямо под копыта лошадей упал. Счастье, что кучер вовремя его заметил и попробовал свернуть в сторону. Кучеру за это, конечно, отдельное спасибо, но карета попала одним колесом в глубокую яму на обочине и теперь стояла заметно накренившись. Именно этим было вызвано неудовольствие пассажира – он вышел из кареты и теперь брезгливо рассматривал Джессинара. Ну конечно, что такое обтрепанный бродяга против этакого франта разряженного, у которого один галстук стоит больше, чем все, что за свою жизнь сносил Джессинар.
Он собрался с силами и сел. Переждал, пока перестанут стучать молоточки в голове, и поднялся на ноги, заметно пошатываясь. Франт отступил на пару шагов, чтобы ненароком не запачкаться.
– Пи-яный? – тягуче спросил франт, рассматривая его. Потом шагнул вперед и коснулся пальцами лба Джессинара. – Больной, – определил он. – Бо-ольной, – повторил он с отвращением, обращаясь к кучеру.
– Живешь где? – спросил кучер. – Куда идешь?
– В Столицу, – пересохшими губами сказал Джессинар.
– В Сто-олицу он и-идет, – передразнил франт, вытирая пальцы безупречно белым платочком. – И что-о нам с ним де-елать? – спросил он кучера.
– Пристрелить, чтоб не мучился, – буркнул кучер. – Вы хозяин, вы и думайте. Только вот скоро дождичек пойдет. – Сказав это, он отправился к лошадям, чтобы вытащить карету из рытвины.
Франт снова смерил Джессинара взглядом.
– Ла-адно, так и быть, – сказал он ворчливо. – В Сто-олицу так в Сто-олицу… Только ты гря-азный. Ополо-оснись во-он в той лу-уже – возьму с со-обой.
Джессинар посмотрел на франта, потом на лужу.
– Я-а не шучу, – сказал франт. – Сни-имай одежду, смой с себя хотя-а бы первый слой гря-ази и лезь в ка-арету.
– Что же мне, нагишом ехать? – тихо спросил Джессинар.
– О-ой, а то я-а го-олых ма-альчишек не вида-ал… – насмешливо ответил франт. – Я-а, зна-аешь, и девчо-онок го-олых вида-ал. В изоби-илии…
Джессинар подошел к луже, снял с себя размякшую в жидкой грязи одежду и кое-как размазал грязь по себе. Потом еще немного размазал. И еще. А затем обнаружил, что франт стоит рядом и протягивает ему большое полотенце. Невероятно чистое и белое. Пушистое.
– Обмо-отайся и идем, – сказал франт. – А то и впря-амь дождик начинается…
Джессинар поднял свою одежду.
– Бро-ось! – велел франт. – Я куплю тебе но-овую.
– С чего это?
– Отработаешь. – И это слово на удивление получилось у него коротким и не тягучим.
Со временем Джессинар привык к густому ботисскому выговору и почти перестал его замечать. Хотя первое время его так и тянуло передразнивать.
– Меня зовут Сигнис Мергус, – сказал франт, когда они устраивались в карете. – А вас, юноша?
– Джессинар Сафар. Из Монтейна, – зачем-то добавил он.
– Из Монтейна. Дворянин, значит?
– Не похож?
Мергус хмыкнул и вытянул из ящика под сиденьем небольшой сундучок.
– Размотай повязку, Монтейн, посмотрим, что там у тебя. Бандитская пуля?
– Нет в наших краях бандитов.
– Неужто дуэль? – Мергус насмешливо всплеснул руками.
Джессинару так захотелось врезать по морде своему благодетелю, что захрустели костяшки пальцев. И его намерение от того не ускользнуло.
– Не советую, – бросил франт небрежно, открывая сундучок. Оттуда сразу запахло лекарским духом, и Джессинар понял, что его по крайней мере перевяжут.
Отказываться он не стал, тем более что рана последние два дня беспокоила его все больше и больше. И ведь не то чтобы уж совсем серьезная рана была – просто воспалилась.
– Дедушкина сабля, что ли, в ход пошла? – спросил Мергус, ковыряясь в ране. – Тупая и ржавая?
– Угу. – Джессинар сцепил зубы. Было очень больно. Потом стало больно невыносимо. Потом еще больнее. Потом рану укрыл слой корпии с какой-то вонючей мазью – и стало легче.
– Экий ты нежный… – Мергус, ловко обмотав тканевым бинтом руку, стащил с него полотенце, утер с его лица испарину и грязь, остатки полотенца использовал для тела и бросил окончательно потерявшую вид тряпку под ноги. – Холодно теперь, да?
– Да, – выдохнул Джессинар. Мергус закутал его в толстый теплый плед и удобно устроил в углу, обложив подушками.
– Глотни.
Джессинар глотнул. Гадость редкая.
– Спи.
И Джессинар заснул.
Если привыкнуть к манерам Сигниса Мергуса, то человек он был, прямо скажем, хороший. Хороший, но успешно это маскирующий. Поэтому окружающих он безмерно раздражал, и Джессинар как-то сразу научился прощать ему его благодеяния. Возможно, этому способствовало то, что Мергус вручил ему записную книжку с маленьким карандашиком в специальном кармашке, которую назвал незнакомым – видимо, ботисарским – словом «кондуит» и велел записывать все деньги, потраченные на Джессинара. Первым пунктом шла стоимость книжки и карандаша. Вторым был счет за медицинские услуги – по мнению Джессинара, непомерно большой.
– Я – известный врач и не могу брать за осмотр меньше, – надменно возразил Мергус, услышав замечание юноши.
– За такие деньги я бы обошелся без осмотра, – сказал Джессинар.
– Сдох бы ты наверняка без осмотра, – проворчал Мергус. – Можно подумать, те листики, что ты на рану налепил, очень бы помогли. Трава-сабля называется саблей не потому, что раны от сабли лечит: листья у нее на саблю похожи. А клевер воспаления не снимает вовсе, даже если он цветом на рану похож. Так что помалкивай, знахарь. Да, и не забудь полотенце приплюсовать.
– Отстираю я полотенце.
– Вот и хорошо. Отстираешь – заберешь себе. Я чужими полотенцами не пользуюсь. Рубашку и штаны, кстати, тоже. И плед. Плед я тебе по таласской цене отдам, помни мою доброту.
– Да уж, запомню, – пробормотал Джессинар. – А за проезд как расплачиваться?
– Проезд можешь считать бесплатным. Я все равно в Столицу еду.
– А еда?
– Можешь считать, что я тебя угощаю, – разрешил Мергус. – А то ты из грошовой экономии будешь только овсянку заказывать, а я на нее смотреть не могу. Все время кажется, что это кто-то уже ел.
Итог все равно оказался большим – у Джессинара прямо дух захватывало. Поскольку ни на что большее, чем служба конюхом, в Столице он рассчитывать не мог, а жалованье у конюха не такое уж большое, то с долгами ему придется расплачиваться не один месяц.
Особенно счет возрос, когда в первом же городе Мергус остановил карету возле магазина с готовым платьем.
– Моему племяннику нужен костюм, – сказал он хозяину, вышедшему ради столичного покупателя прямо к карете. – И белье. И башмаки какие-нибудь.
Хозяин перевел взгляд на замызганного Джессинара в рубашке и штанах, которые явно были ему велики. Джессинар надменно посмотрел на хозяина.
– Разумеется, у нас найдется одежда для молодого господина, – заверил хозяин и принес на выбор три костюма.
Мергус
