Обхватив топорище обеими руками, я тяну его вверх, от чего они хохочут еще пуще. Наконец топор выходит из моего тела, и вместе с ним выливается кровь. Слишком много крови.
Они так хохочут, что по их щекам текут слезы.
Для них это какая-то игра.
Но я продолжаю стоять. И теперь меня уже здесь ничего не держит.
Глава 39
Сжимая топор в правой руке, я бегу по лесу, по нашей поляне, находящейся на территории становья, к дырке в ограде, где меня совсем недавно чуть не съел медведь. Я была уверена, что они не последуют за мной, но теперь вижу, что ошибалась. Мое единственное преимущество перед ними заключается в том, что я хорошо знаю эту местность, но им отсутствие этих знаний заменяет решимость.
– Сюда, сюда! – вопит кто-то из них за моей спиной.
Я слышу, как они спотыкаются, налетают на ветви и друг на друга, но это их не останавливает, как будто они не чувствуют боли. Быть может, это волшебство, а быть может, дело в той хвори, которой они все больны, но, чем бы это ни оказалось, лучше всего сейчас спрятаться и переждать.
Перескочив через упавшее дерево, я со всех ног мчусь в темные глубины леса и, затаившись, перевожу дух. Две бегущих за мной девушки тоже перепрыгивают через поваленный ствол, одна из них приземляется неудачно, и я вздрагиваю, услышав, как у нее с хрустом ломается лодыжка. Однако она каким-то образом умудряется встать и, хромая, последовать за остальными.
Я пытаюсь шевельнуть левой рукой, чтобы оценить, насколько серьезна моя рана, но из-за этого кровотечение усиливается. Надо остановить его или хотя бы затормозить, иначе у меня не будет ни единого шанса пережить эту ночь. Зажав топор между колен, я поднимаю юбки и отрываю от рубашки полоску полотна. Ткань рвется с более громким звуком, чем я ожидала. Я быстро обертываю ее вокруг плеча и начинаю чувствовать подступающую боль. Я видела достаточно отцовских пациентов, чтобы понимать – на ногах меня сейчас держит только шок. Но скоро он пройдет, и тогда придет боль, которая, вероятно, будет такой острой, что ее не вынести. Если мне удастся добраться до источника, я хотя бы смогу промыть рану, но туда еще нужно дойти. Я собираю волю в кулак, чтобы встать, и тут слышу, как по снегу кто-то идет. Должно быть, одна из девушек услышала, как я рвала полотно, и повернула назад. Я стараюсь дышать как можно тише, чтобы не выдать себя. Мне нужно избегать шума, пока она не пройдет, но раздается слабый писк и мои ботинки царапают крошечные коготки какого-то зверька. Я смотрю вниз и вижу голый хвост…
Аеспая крыса.
Вот она уже карабкается вверх по моей юбке. Наверное, хочет добраться до боба, случайно оставшегося в подкладке плаща, думаю я, но нет – она лезет еще выше, к ране в моем плече. На лбу у меня выступает холодный пот. Крысы разносят заразу, а здесь не найти лекарств. Я жду, сколько могу, пока она не добирается почти до самого моего плеча и только после этого правой рукой сбрасываю ее вниз. Она падает и цепляется за обух топора, зажатого между моих колен. Прежде чем я успеваю что-либо сообразить, топор падает и разрубает крысу пополам.
В мое укрытие заглядывает Мег Фишер и шепчет:
– Вот ты где.
Я изо всех сил бью ее кулаком в лицо, она падает навзничь, из носа у нее течет кровь, но она хохочет.
Подобрав топор, я бегу туда, куда за мной не последует ни одна из них, какими бы безумными они ни были – за пределы ограды. Используя топор, я рублю гнилое дерево и ныряю в брешь в нижней части ограды, которую проковыряла ондатра. Я ползу наружу, и тут в мою лодыжку вцепляется холодная рука Мег.
– Куда это ты? – говорит она, дергая мою ногу назад. Острые края дерева впиваются в раненое плечо, и от боли у меня перехватывает дыхание, но я не могу позволить им схватить себя.
Я, лягаясь, выползаю за ограду, но стоит мне встать на ноги, как откуда-то с юга слышится жуткое карканье. Спотыкаясь, я бегу вперед и укрываюсь за стволом потрепанной ветром сосны.
– Тебе от меня не спрятаться, – кричит Мег и, кряхтя и смеясь, выползает за мной наружу.
Не знаю, что заставляет ее вести себя подобным образом: вода, пища или здешний воздух, но это не та девушка, которую я знала, когда жила в округе Гарнер – не та, что в церкви носила корзинку для пожертвований, что на рассвете собирала на лугу дикую морковь, чтобы положить под древо наказаний после казни ее матери. Я призываю Мег остановиться, подумать, но она явно тронулась рассудком.
Снова слышится карканье, на сей раз ближе.
Я выглядываю из-за сосны и вижу, как в свете луны горят расширенные зрачки Мег. Ее лицо расплывается в улыбке.
– Я ее поймала! – вопит она, обернувшись и глядя на ограду. – Тирни тут…
Неожиданно что-то свистит, рассекая воздух, и Мег вдруг падает на колени. Изо рта у нее течет кровь.
Что случилось? – не понимаю я и тут замечаю, что из ее горла торчит рукоять ножа. Это метательный нож, такой же, как тот, который едва не убил Хелен по дороге сюда.
Я уже собираюсь броситься на помощь Мег, когда вижу темную фигуру, вышедшую из леса с юга.
Беззаконных.
Он бросается к лежащей на земле Мег, я слышу, как она пытается что-то сказать, но не могу различить слов из-за бульканья крови в ее горле. Беззаконник хватает Мег за волосы, дергает голову назад и снова пронзительно каркает из-под ткани, закрывающей его нос и рот. Из леса доносится ответное карканье.
Земля уходит у меня из-под ног, и я, прижимая к груди топор, опускаюсь на землю, прислонившись к стволу сосны. Я отчаянно стараюсь остаться в сознании, но чувствую, как из меня вместе с кровью вытекает жизнь.
Скоро здесь будет полным-полно беззаконников. И я не смогу перебраться на ту сторону ограды – до этого я истеку кровью.
Я почти лишилась чувств. То ли дело в потере крови, то ли в охватившей меня панике, но мне вдруг начинает казаться, что я снова в округе Гарнер, на зимнем лугу, ловлю языком падающие с неба снежинки. Мне двенадцать лет – это я понимаю по белой ленте в моих волосах. Мы с Майклом лежим рядом на свежевыпавшем снегу, широко раскинув руки и ноги, чтобы в нем остались отпечатки наших
