- Нет! - и сильно топнула ногой.
И поезд повиновался, тормоза загремели. Но он был слишком близко. Веню отбросило на другую сторону дороги. Оля стояла и смотрела как поезд замедлял ход, она чувствовала горячий воздух, который исходил от состава. Она смотрела на то, как жители деревни стали выбегать из домов. Девочка увидела маму, которая бежала, расталкивая остальных. Оля вдруг почувствовала, как муравей укусил ее за палец и оказалась на грядке в огороде. Птицы щебетали свои песни, курицы кудахтали в курятнике. Оля разжала руку, и раздавленная клубника упала на грядку.
<p>
Поезд</p>
Девочка сидела в шатре из паутины, сотканной из цветных нитей для шитья. Чаще попадались ярко красные, они переплетались с нитями потолще, которые были из мотков пряжи для вязания. Нити были натянуты, скрещивались, цеплялись друг за друга, отбрасывали тени, и самое главное - прятали девочку от мира. Или скорее подключали её к нему. Кто-то скажет это особая медитация, то как она погружалась в воспоминания свои и чужие, как могла мысленно пробегать в будущем, настоящем, прошлом. Она могла присутствовать в жизни всех, кто был связан общим - Отцом яблок. Древним духом, которым была пропитана сама земля её родного города, который витал в высоких горах вокруг мегаполиса, который был самим воздухом. Нити собирали этот дух, его силу, они впитывали его историю, они концентрировали его внимание, на девочке, которая недавно сама стала носителем духа Отца яблок. И вы скажете - зачем ей гулять по воспоминаниям людей, если она может превращаться в дерево и крушить все вокруг, спасать, уничтожать, добиваться власти? Затем, что в отличие от многих других детей этого города её не волновали подобные вещи. По крайней мере пока. И в этот летний вечер, когда красные нити пропитывало собой такое же красное солнце из окна. Девочка сидела, хмурилась, погружённое в одно воспоминание, своё. Это произошло два года назад. С тех пор родители не смотрели на неё, как прежде. Они словно скользили взглядом по дочери, замечая, что она в комнате и отводя взгляд, словно она напоминала им о чем-то. И Оля знала, о чем. Её брат погиб два года назад, попал под поезд. Девочка не знала винят ли её родители. Они ей никогда об этом не говорили. В их семье они вообще не говорили о несчастном случае. Они стали немыми заговорщиками в своём горе.
Оля сидела этим ярким вечером, пытаясь совершить трюк. Иначе зачем ей такая большая сила в её восемь лет? Она вернётся назад и спасёт брата.
Но каждый раз, оказываясь на грядке среди клубники, девочка закрывала глаза и снова, снова оказывалась перед путями. Она слышала, как нёсся поезд, видела, как братишка выбежал на пути, пытаясь догнать родителей. Видела, как он замер, пытаясь решить, что сделать, как застревала его нога между досок.
И каждый раз она кричала:
- Нет!
И сила прожигала все внутри девочки, она чувствовала, как мысленно останавливает поезд. Но он слишком сильный, сопротивление метала, не поддавалось. И сколько бы раз она ни возвращалась, сколько ни пыталась - итог один.
Она возвращалась на два года вперёд, в свою комнату, окружённая нитями, загораживающими её от мира. От тишины дома. Родители работали каждый в своём компьютере, а Оля чувствовала, как от одиночества стыли вены.
И тогда она возвращалась. Она прикасалась руками к нитям, они вбирали энергию этого города, соединялись с её силой, источником Отца яблок в её крови и уносили её на два года назад. Она оказывалась на одной и той же грядке с клубникой, девочка уже терпеть не могла эту ягоду. Она наизусть знала, что происходит и в какой момент. Оля сжимала ягоду в руке, так что тёк сладкий сок сквозь пальцы и пыталась ещё раз, оказывалась у путей, когда выскочил туда братишка, за которым она не углядела, который выскочил из сарая, где она его оставила, и которого она не проверила, увлечённая этими ягодами, ненавистными ягодами.
Девочка чувствовала, как злость поднимается из самой земли. Ноги Оли превращаются в корни, которые впиваются в почву, они поднимают её и несутся навстречу поезду вдоль путей. Она надеется, что сможет сбить, согнать его с путей, чтобы спасти Ваню. Но что-то внутри неё знает, что ничего не получится. Что это неправильно. Что если Веня будет жив, то скорее всего через два года, когда весь город будет заперт на карантин. Оля с мамой не пойдут в магазин у дома, и мама не отругает девочку, что та сняла маску, и тогда Оля не встретит женщину у входа в магазин, и та не даст ей яблочное семечко, которое в ту же ночь вросло ей в кожу и пробиралось по всему тело, разнося боль и отчаяние. Ничего бы этого не произошло, и она не смогла бы вернуться, чтобы попытаться спасти братишку.
Девочка упала на колени, корни исчезли, превращая её ноги в обычные, детские, маленькие. Поезд пронёсся мимо неё, отбрасывая тело мальчика на другую сторону дороги. Она столько раз видела этот момент, и злилась на себя, что он не убивал это чувство надежды, что она может что-то исправить. Что у неё внутри продолжало что-то светить, детская вера в чудо. Ведь у неё есть такая сила, такая мощь. Почему бы не попробовать ещё раз?
Оля снова оказалась у себя в комнате. От напряжения болела голова. Из носа текла кровь. Сколько раз она вернулась за этот вечер? Восемь-девять? Температура в комнате заметно упала. Руки девочки дрожали, обессиленные. Но она слышала тишину дома. И ей была невыносима мысль, что она выйдет из комнаты и они снова будут делать вид, что ничего не произошло. Что они обычная семья. Никто никого не обвиняет, никому слова не говорит. Ей было невыносимо, что ничего не происходит. Она схватилась за нити. И ничего не
