Я хотел возразить, опровергнуть это, но тут же захлопнул рот. Такое невозможно. Лу говорила мне, что этого не может быть. Однако вот он я. Осквернен. Запятнан ворожбой и ее вечной спутницей – смертью.
Несколько напряженных секунд мы смотрели друг на друга.
– Как? – В моем голосе послышалось больше отчаяния, чем мне бы хотелось, но ответ был нужен мне больше гордости. – Как такое могло произойти?
Благоговение в ее глазах угасло.
– Не знаю. Похоже, неизбежная смерть Лу пробудила это в тебе. – Мадам Лабелль сжала мою ладонь. – Я знаю, как тебе тяжело принять подобное, но это изменит все, Рид. Ты первый, но что, если на свете есть и другие? Вдруг мы ошибались, полагая, что нашим сыновьям чуждо колдовство?
– Но ведьм мужского пола не бывает. – Даже я сам услышал, как неубедительно прозвучали эти слова.
Грустная улыбка коснулась ее губ.
– И все же вот он ты.
Я отвернулся, не в силах вынести жалость в ее глазах. Мне было тошно. Казалось, меня обманули, обесчестили, предали. Всю свою жизнь я ненавидел ведьм. Охотился на них. Убивал. А теперь, по воле жестокой судьбы, я сам оказался таким же.
Первым в своем роде.
Если на свете есть бог, у него или у нее дерьмовое чувство юмора.
– Она поняла? – Мадам Лабелль понизила голос. – Моргана?
– Понятия не имею. – Я закрыл глаза, но тут же пожалел об этом. Слишком уж много лиц разом привиделись мне во мраке сомкнутых век. Особенно одно. С широко распахнутыми от испуга и растерянности глазами. – Но шассеры видели, как я убиваю Архиепископа.
– Да, в перспективе это может создать трудности.
Я открыл глаза, и меня захлестнуло новой волной боли. Резкой и острой.
– «Трудности в перспективе»? Жан-Люк пытался меня убить!
– И попытается снова, уверена, равно как и ведьмы. Многие погибли сегодня, неразумно ища мести. Никто не забудет, какую роль ты в этом сыграл. Особенно Моргана. – Мадам Лабелль вздохнула и стиснула мою руку. – Также не стоит забывать и о твоем отце.
Мое сердце упало еще ниже, если такое вообще было возможно.
– А что мой отец?
– До него дойдет молва о том, что произошло в храме. Вскоре он узнает твое имя… как и имя Лу.
– Лу здесь ни в чем не виновата…
– Неважно, кто виноват. Кровь твоей жены способна стереть весь его род с лица земли. Ты правда думаешь, что кто-то – особенно сам король – позволил бы такой угрозе свободно разгуливать по белому свету?
– Но она же невиновна. – Кровь застучала в висках. – Он не может заточить ее в тюрьму за преступления Морганы.
– Я разве что-то говорила о заточении? – Мадам Лабелль вскинула брови и снова погладила меня по щеке. На этот раз я не отпрянул. – Король захочет ее убить, Рид. А именно сжечь, чтобы ни капли крови Лу нельзя было использовать для грязных целей Морганы.
Долгую секунду я смотрел на свою мать, убежденный, что не слышал ее слов. Убежденный, что она сейчас рассмеется или feu follet[26] вспыхнет и перенесет меня в реальный мир. Но нет. Таков теперь и был реальный мир вокруг меня.
У меня в груди вспыхнул гнев, выжигая последние крупицы угрызений совести.
– Да какого же хера все в этом королевстве пытаются прикончить мою жену?
Мадам Лабелль хохотнула, но вот я во всем происходящем не видел совершенно ничего смешного.
– И что нам делать? Куда идти?
– Вы пойдете со мной, конечно же. – Коко вышла из-за большой сосны, широко улыбаясь безо всякого смущения. – Простите, я вас подслушала, но решила, что вы не будете возражать, учитывая…
Она кивнула на Лу, которую держала в руках.
Все следы гнева, все сомнения, все вопросы, все мысли покинули мой разум, когда я встретился взглядом с Лу.
Она пришла в себя. И теперь смотрела на меня так, будто никогда в жизни не видела. Я шагнул вперед в испуге, молясь про себя, чтобы ее рассудок не помутился. Чтобы она меня не забыла. Чтобы Господь не вздумал сыграть со мной еще одну жестокую шутку…
– Рид, – проговорила Лу медленно, с недоверием, – ты что, только что выругался?
А затем она свесилась с рук Коко, и ее обильно стошнило желчью прямо на землю.
Ля-Вуазен
Лу– Да все со мной хорошо, правда, – в сотый раз повторила я, хоть и не была уверена, так ли это.
Насколько я могла судить, внутренности моего горла худо-бедно держал только безобразный шрам, в животе крутило от мерзкого дурмана моей матери, ноги едва ли не отнялись, я ведь так долго не ходила, а голова шла кругом от того, что мне сейчас довелось подслушать.
Рид был здесь.
И он оказался ведьмаком.
А еще… он только что произнес слово «хер».
Может, я все-таки умерла. В это поверить было куда проще, чем в то, что Рид мог сквернословить так легко, будто всю жизнь этим занимался.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь?
Рид так спешил подойти ко мне, что не обратил никакого внимания на желчь, которой я залила все вокруг. Спасибо ему за это. А Коко, видимо, почуяв, что Рид уже на пределе, достаточно охотно меня ему отдала.
Я старалась не обижаться на них за то, что они со мной обращались как с мешком картошки. Я знала: они хотят как лучше, но честное слово, я была более чем способна передвигаться на своих двоих.
Хотя, признаться, голова у меня и правда закружилась от внезапной близости Рида, так что, может, и хорошо, что он решил меня понести. Я покрепче обняла мужа за шею и вдохнула его запах.
Да, определенно хорошо. Просто замечательно.
– Точно.
Рид облегченно выдохнул, закрыл глаза и коснулся моего лба своим.
Мадам Лабелль выразительно улыбнулась Коко.
– Дорогая, я не прочь слегка размять ноги. Ты не желаешь составить мне компанию?
Коко уступила и помогла мадам Лабелль встать. Даже опершись на Коко, та все равно заметно побледнела. Рид распахнул глаза и встревоженно шагнул к ней.
– Не стоит тебе сейчас ходить.
Одним суровым взглядом мадам Лабелль его утихомирила. Приятно удивившись, я запомнила этот взгляд на будущее – наверняка еще пригодится.
– Вздор. Моему телу необходимо вспомнить, каково это – служить мне телом.
– Как нельзя верно, – пробурчала я.
Рид нахмурился и посмотрел на меня.
– Ты тоже хочешь пойти пешком?
– Я… Нет. Мне и тут нравится, спасибо.
– Поговорим позже. – Коко закатила глаза, но улыбнулась только шире. – И сделай мне одолжение, отойди на этот раз подальше. Эту конкретную беседу подслушивать у меня никакого желания нет.
Я заговорщически поиграла бровями.
– А может, мы и вовсе беседовать не будем.
Мадам Лабелль брезгливо поморщилась.
– А вот и мой выход. Козетта, прошу, веди меня отсюда скорее.
Когда они скрылись из виду, моя улыбка померкла. Мы остались с Ридом наедине впервые с… со всего, что было. Он тоже, похоже, почувствовал, как что-то в воздухе между нами переменилось. Он словно окаменел, готовый бежать – или сражаться.
Но это было нелепо.
