И снова Алексия возвращается в зал заседаний.
Сейчас говорит Евгений Воронцов:
– Схема Лунного порта. Простая экономичная передача материалов между Луной и Землей, а также Луной и Солнечной системой с использованием четырех космических лифтов. Луна как ключ к будущему развитию Солнечной системы. Луна как ее центр. Производство недорогих космических аппаратов, опыт в робототехнике, дешевая энергия и крупномасштабная система запуска. Мы можем построить этот порт завтра!
У Евгения Воронцова горят глаза. Взгляды всех Воронцовых устремлены на него.
– Почему вы мне это показали? – спрашивает Алексия Корта.
– ВТО нужны лицензии на участки в Царице Южной и Рождественском, – говорит Евгений Воронцов. – Их может выдать только УЛА. – Представители земного, лунного и космического подразделений кивают в знак согласия. – Можем ли мы рассчитывать на поддержку Орла при голосовании в Совете?
– Я представляю Орла, но не могу говорить за него.
– Конечно, нет. Мы рассчитываем, что вы его уговорите, – отвечает Евгений Воронцов.
– Еще, – уточняет Павел Воронцов, – мы ожидаем, что он убедит землян.
– Орел занимает беспристрастную позицию между земным и лунным космическими телами, – говорит Алексия, сознавая, что все взгляды устремлены на нее. – Как ваш астероид в точке L1.– Шутка умирает, едва родившись.
– Орел – возможно, – рычит Евгений. – А Лукас Корта родился на Луне. Пыль в его крови. Пыль себя покажет.
– Запомните то, что вы увидели, – говорит Орион Воронцов. – Познайте это как собственную кожу. Мы не можем допустить, чтобы хоть часть материалов покинула Святую Ольгу. Вам придется выступить нашей защитницей.
– За ним следят, – говорит Евгений Воронцов. – Я видел дронов. Даже по защищенному каналу мы не могли рисковать тем, что этот материал попадет в руки землян.
– И что вы думаете? – перебивает Валерий Воронцов, как и следовало ожидать.
– Не уверена, что могу отдать должное вашему замыслу, – говорит Алексия. – Это чертовски трудный вопрос. – Она понимает, что он ждет ответа. – Я не могу разобраться в том, что вы делаете. Это нечто огромное, великолепное… никогда раньше я не видела ничего подобного. Оно не помещается у меня в голове. Не знаю, смогу ли я это правильно продать. Я знаю, что чувствую по этому поводу… может, получится продать мое предчувствие.
Зал заседаний ВТО дает Валерию Воронцову по другую сторону от Земли его десять секунд.
– Этого хватит, Алексия Корта.
Он улыбается. Жуткой зеленозубой улыбкой.
Все сидящие за столом улыбаются вместе с ним.
Вагнер Корта откидывается на спинку сиденья. Ровер поддерживает приятную рабочую среду, но дрожит от прикосновения пластика к коже. Каждый нерв ощущается как десять нервов – и каждый из десяти расщепляется на тысячу проводящих волокон. Он напрягается, когда нервные волокна оказываются под ударом, а потом расслабляется и опускается всем весом на сиденье.
– Поверни меня к ней, Доктор Лус, – приказывает он.
Ровер старый – простой воздушный шлюз, подвешенный между двумя подвижными блоками, – и его ИИ не умнее какого-нибудь свежего патча для фамильяр-интерфейса, но зато он надежен. Вагнер слышит, как двигатели включаются, начиная свою приглушенную партию в симфонии машинного шума: сигналы датчиков, визг силовых приводов, дыхание системы кондиционирования и барабанный бой его сердца, шелест дыхания. Он чувствует перемену в силе тяжести – для менее обостренных чувств она едва уловима, а ему кажется почти невыносимой щекоткой. Посреди открытого реголита его ждут мучения. Ровер поворачивается вокруг своей оси и останавливается.
– Открывай, Доктор Лус.
Передняя часть ровера становится прозрачной. Свет полной Земли льется на Вагнера Корту, который сидит обнаженным в командирском кресле «Тайян 1138: Роза». Он кричит. Синий свет бьет в каждую клеточку его тела. Каждый нерв пылает. Он с трудом выпрямляется, встает в свете Земли и поворачивается, чтобы тот озарил каждую часть его тела. Поясница, ладони. Он перебрасывает длинные черные волосы через плечо, чтобы обнажить заднюю часть шеи. Купается в земном сиянии весь, без остатка. Судорожно ловит воздух, будто в оргазме. Трясется. Мышцы едва удерживают его в вертикальном положении. Он снова падает в командирское кресло, еле дыша.
– Давай работать, Доктор Лус.
Кто ремонтирует ремонтников? Вагнер Корта, волк.
Ему нужна работа – не деньги. Персидский классический ансамбль Анелизы приносит достаточно, чтобы с лихвой хватило ему и Робсону. Расстояние бесценно. С того момента, как он сел в старый знакомый шаттл на станции Ипатия и Робсон устроился рядом, Вагнер страшился первых проблесков синевы вдоль края новой Земли. Теперь это невыносимо. Он думал, что сумеет справиться с собой, отказавшись от лекарств, но с каждым новым восходом Земли психологические сдвиги становились все более интенсивными.
«Прими лекарства, – сказала Анелиза. – Ты подвергаешь себя слишком серьезным испытаниям, любовь моя. Прими свои лекарства».
Глубокой ночью, перед отъездом на работу к Теону Старшему, он выскользнул из кровати и тихонько подошел к домашнему принтеру. Заказ был сложный: составные части требовали нескольких стадий синтеза. Он сидел дрожа и наблюдал, как работает прибор. Тишина нарастала вокруг, будто кристалл. Когда Доктор Лус сказал, что все готово, его сердце учащенно забилось, а потом замерло. Он проглотил таблетки с водой, дрожа от сильного сердцебиения, и отупелость, неуверенность, мутный туман, нерешительность и отсутствие ясности разделились и разошлись – инь и ян. Он снова стал двумя Вагнерами, стал самим собой. И за две тысячи километров почувствовал, как стая зовет его.
Он уехал раньше, чем Анелиза и Робсон проснулись.
В тесной каюте ровера «Тайян 1138: Роза» Вагнер Корта узнаёт, что такое быть одиноким волком. Он рычит, воет. Впадает в бессвязный бред, прерываемый мучительными
