А по поводу предстоящей возможной выволочки от командира как-то особо даже и не думаю. Хватает других мыслей. Например, пришедшая в голову идея о железных дорожках. Так можно не только от грязи в кабинах избавиться, но и уложить их на рулёжки и полосу. И никакое ненастье и раскисшие грунты не будут страшны. Летать можно и тогда, когда авиация противника, вероятного, само собой разумеется, будет надёжно прикована к земле. А если ещё в мастерских сделают якобы придуманные мной держатели для бомб с самым простеньким механическим прицелом… Да вдобавок Изольцев придумает крепление для пулемёта, опять же по моим весьма своевременным, кстати, советам… Да, забыл подсказать лейтенанту про отдельные мешки для отстрелянных гильз. Жёсткие короба мне мешать будут, это понятно, значит, остаются только брезентовые мешки.
За всеми этими раздумьями не заметил, как дотопал на автомате до курилки. И уже на входе вспомнил, что меня всё это время беспокоило, словно забыл что-то важное, нужное. Притормозил, оглянулся с досадой на свой ангар и копошащихся возле «Фармана» механиков, сбил фуражку на лоб, почесал яростно затылок.
— Что-то случилось, Сергей Викторович?
— Что? — Опа, я уже, оказывается, до курилки добрался. — Да забыл приказать механикам козырёк защитный перед кабиной установить. А то от этого горба на верхнем гаргроте реальной пользы никакой. Ладно жук какой в лицо прилетит, а если птица?
Спохватился, поспешил исправить свой промах и доложил командиру о выполнении задания. Ну и признался в своевольном нарушении. Маленьком, как я считаю. Даже малюсеньком. Совершенно не стоящем командирского внимания.
— Ну что же, милостивый государь, спешу вас обрадовать. В следующий раз вы вместе со мной отправитесь к его превосходительству и лично будете перед ним оправдываться за свои выкрутасы в воздухе. И смею вас уверить, что этот следующий раз не замедлит себя ждать. Так что готовьтесь, поручик.
Эка нашего командира разобрало. Не малюсенькое нарушение? Или я чего-то не понимаю в нынешней действительности? Ну-ка, где там воспоминания моего предшественника? Что они мне могут по этому поводу посоветовать?
А ничего. Пусто, как в бочке. И эхо такое же в голове гуляет. Вот как комплексовать по поводу денег и драгоценностей, это он тут как тут, в раздрай мои мозги вводит, а когда что-то действительно необходимое требуется, так никакого отклика в ответ. Если уж ушёл, так и уходил бы окончательно, а то эти сопли по поводу присвоенного ночью добра меня уже измучили. Что ж, придётся самому выкручиваться. А на приём к губернатору или градоначальнику я идти не боюсь. Дворянин я, в конце-то концов, или кто? Кстати, можно при этом грамотно переключить внимание на пришедшую мне в полёте идею с фотографиями. Если получится, само собой. Вдруг в управе какой-нибудь самодур сидит и мне в свою защиту не даст и слова сказать. А дело того стоит, честное благородное слово. И командиру я о своей идее тут же и рассказал, чем несколько растопил его временное, надеюсь, отчуждение и поправил только что испорченное настроение.
— М-да, Сергей Викторович. Чувствую, ещё не раз придётся мне за ваши неожиданные идеи отдуваться. Может, вас откомандировать куда-нибудь да с каким-нибудь поручением на недельку? С глаз, так сказать, долой? Или ещё куда-нибудь подальше? Что вы на это скажете? — И смотрит с ожиданием. Как будто на что-то рассчитывает. На что? А-а! Понял! Он же таким образом в продолжение нашего давешнего разговора наверняка меня к Котельникову отправить хочет. А я и не против. Святая истинная правда. Командировки я и в той жизни любил, одно время только за счёт них и выживали. О чём ему тут же и сказал. Кроме последней мысли, само собой разумеется. Ну и содержание первой немного поменял. И понял, что правильно я угадал с его намерениями. А то, что командир от меня якобы избавиться желает, так это к слову пришлось, хотя и весьма своевременному, правду сказать.
Вот только я немного не угадал с направлением. Пока не в столицу меня отправляют, а совсем в другую сторону. Нужно штабного столичного инспектора до определённого места довезти. Дело мне знакомое, можно даже сказать — привычное, так что согласился без раздумий.
Только вылетать сразу и немедленно мне никакого резона нет. У меня и свои личные планы на эту неожиданную, но так своевременно подвернувшуюся командировку имеются. Пока в город к себе на квартиру за вещами, деньгами и оружием не съезжу, ни о каком вылете не может быть и речи. Так и сказал, как отрезал. И командир ничего не ответил, глянул искоса да продолжил меня задачами грузить.
А я-то гадал, что это за незнакомый офицер маячит у входа в метеостанцию? Только после поставленной командиром задачи понял, что это какая-то штабная шишка из Санкт-Петербурга. О, и мой предшественник сразу объявился. Потому что откуда бы у меня такое презрение к штабным взялось? Это наверняка тяжёлое наследие прежнего подсознания работает. К черту его! Мешает делу! И наконец-то заметил в дальнем углу нашего поля сиротливо приткнувшийся за крайним ангаром незнакомый биплан.
— Да, как раз перед вашим приземлением произвёл вынужденную посадку. Мотор у них отказал, заклинил. Господа собрались воспользоваться одним из наших аэро планов, ссылаясь якобы на приказ штаба, но самого этого приказа на руках у них нет. Напрямую мы им не подчиняемся, тут уже не столичная епархия и прав таких они не имеют.
Понятно. Не любят в войсках привилегированные подразделения. А мы тогда какие? Точно такие же. Или нет? То-то командир такой взъерошенный. Наверняка на повышенных тут разговаривали. Как ещё умудрился своё родное отстоять, не прогнуться перед столичными лампасниками? Ладно, лучше командира послушаю.
— Придётся вам, Сергей Викторович, лететь в Ревель, потом в Ригу и уже оттуда в Вильну и Варшаву. Не знаю точно, но, по моим догадкам, вам, опять-таки возможно, придётся ещё и в Ковну, Олиту и Гродну завернуть. Это лишь мои выводы из известного уже маршрута. Куда на самом деле вам придётся направиться, только ваш пассажир и знает. И прошу вас, оставьте здесь ваши шуточки и смешки, с господином этим будьте осторожнее в общении. По всему чувствуется, что далеко не простой это инспектор… Не понимаю я такой секретности, запретили мне что-то вам рассказывать. Не понимаю… Летать вам
