– Доброе утро! – поздоровался он и, нагнувшись, щелкнул чем-то, как показалось Светильникову, у самого пола, после чего сел, облокотившись на край резервуара. Видимо, там находилось что-то вроде раскладного стула или откидного сиденья для посетителей.
– Как вы сейчас, Аркадий, можете говорить? – осведомился мужчина. – Попробуйте что-нибудь сказать, только медленно. И если вдруг вам станет больно, сразу же замолкайте.
– К-как вас… з-з-зовут? – с трудом выдавил из себя пациент и, почувствовав, что его горло сильно напряглось, решил пока ограничиться одним вопросом.
– А вы меня не помните? Я Анатолий, но обычно меня зовут Тол, – ответил посетитель.
– П-помню. Имя з-з-забы-ы-ыл, – последнее слово Светильников в буквальном смысле провыл, после чего снова замолчал, надеясь, что дальше бывший собутыльник расскажет все сам и ему не придется издавать такие дурацкие звуки.
Тол, как видно, подумал о том же.
– Аркадий, – заговорил он мягко, но по-прежнему без какой-либо жалости в голосе. – Вы, наверное, уже поняли, что пролежали без сознания довольно долго. И сейчас вы в больнице. Здесь используются самые последние, самые современные методы лечения… методы восстановления организма после очень серьезных травм. Их разработали совсем недавно, уже после того, как вы… как с вами все случилось.
– Был вз-з-з-з?.. – попытался задать новый вопрос Светильников, но слово «взрыв» оказалось для него слишком трудным, и он беспомощно улыбнулся. К счастью, Анатолию не составило труда понять его.
– Да, взрыв, – подтвердил он, бросив быстрый взгляд на экранчик с кардиограммой. – Самодельная бомба, она взорвалась совсем рядом с вами. Вы получили очень большие ожоги, но вот это вещество, – он ткнул пальцем в наполнявшую «ванну» жидкость, – помогает восстанавливать разрушенные ткани. Может быть, вы о таком слышали. В ваше время… ну, до того, как вы пострадали, уже велись опыты по быстрому восстановлению кожи.
Аркадий хотел кивнуть, но пошевелиться ему по-прежнему не удавалось, поэтому он медленно закрыл, а потом снова открыл глаза. Да, он слышал о таких опытах, о них рассказывала то ли Толстуха Тереза, то ли кто-то из медиков Хроноспасательной службы. Вот только они же говорили, что от первых опытов с грызунами до возможности восстанавливать любую поврежденную ткань должны пройти десятилетия или даже века…
Впрочем, Светильников и так уже все понял. Настолько необычная больница, настолько странные и удивительные методы лечения – чего стоило одно лишь полное отсутствие боли! – не могли появиться ни за несколько лет, ни даже за столетие.
Зигзаги кардиограммы побежали по стене с бешеной скоростью, чуть ли не сливаясь в широкую темную полосу, состоящую из вертикальных штрихов. Дверь открылась, и на пороге замер встревоженный Люк.
– Я т-тогда… не с-с-спасся? – с трудом выговорил пациент, глядя то на него, то на Анатолия. – И вы… з-з-з… забрали меня оттуда… в будущее? В другое время?
Его посетители переглянулись, и Люк, чуть помедлив, кивнул, после чего Тол снова повернулся к Аркадию.
– Да. Сейчас две тысячи четыреста тридцатый год. Но все не так страшно, как вам кажется. Мир не так уж изменился, и вы быстро привыкнете ко всему новому. И в нашем времени живет много других людей из прошлого, в том числе и из вашего века. Если захотите, вы сможете и дальше работать в ХС, когда поправитесь.
В то, что мир мало изменился, Аркадий не поверил – одна эта больница, точнее, одна-единственная ее палата, уже свидетельствовала о том, что медицина в двадцать пятом веке стала совершенно иной. Значит, так же сильно переменилось и все остальное. И его работа, его Хроноспасательная служба, надо полагать, тоже стала теперь совсем другой. Если уж ее сотрудники забирали из прошлого не только детей, но и взрослых и не боялись, что те не приживутся в новом времени… Причем они ведь забирали даже тех, кто погиб в людном месте и остался бы там в виде мертвого тела, осенило внезапно Светильникова. Его самого, получается, забрали именно в такой ситуации! Как же они спасают таких, как он, не вызывая у людей прошлого подозрений?
– Вы сейчас еще немного поспите, – подошел к Аркадию врач и провел рукой по внешнему краю «ванны», словно нажимая на невидимые для лежащего в ней человека кнопки. – А потом Тол снова придет и расскажет вам, как мы все тут живем…
– Х-хорошо, – Светильников с радостью отметил, что речь дается ему все легче. – Только… один в-вопрос?.. У меня были др-р-рузья… дв-в-вое…
– Эмма и Любим Маевские? – уточнил Люк.
– Да! – то, что Эмму здесь знали под фамилией Любима, Аркадия не удивило – вот уж чего точно следовало ожидать. Он лишь отметил про себя, что его самое горячее желание, о котором он вспоминал перед первым визитом медиков, все-таки сбылось. Вот только… как сложилась их жизнь? И как задать такой сложный вопрос, когда язык тебе почти не подчиняется?
Но Анатолий, похоже, очень хорошо знал своего подопечного из далекого двадцать третьего века и теперь без труда догадался, о чем тот хотел узнать.
– Их знает каждый хроноспасатель, они наши герои, – улыбнулся Тол. – Правда, я не помню всех подробностей их биографии, но сейчас все найду и распечатаю для вас. Пока могу только сказать, что они сделали очень много «нырков» в разные эпохи – и всегда удачно. Да, и, кажется, их приемный сын продолжил их дело, а дочь стала то ли певицей, то ли балериной…
Аркадий закрыл глаза и почувствовал, что его и правда неудержимо клонит в сон – наверное, врач, когда регулировал что-то на краю «ванны», добавил в заживляющую жидкость снотворное или просто сильное успокоительное. Но пациент не расстроился, ведь самое главное он узнал. А все остальные вопросы вполне могли подождать.
Глава II
Аркадий Светильников сидел на длинном балконе, опоясывавшем здание клиники на двадцатом этаже, и смотрел на медленно встающий над горизонтом алый шар солнца. С тех пор как ему разрешили самостоятельно ездить по больнице в инвалидном кресле, он часто приезжал на один из балконов на рассвете и на закате и подолгу сидел, любуясь переливающимся всевозможными оттенками небом, меняющим свой цвет с красного на золотой солнцем и принимающими самые причудливые формы облаками. Едва ли не единственные вещи, ничуть не изменившиеся за прошедшие два столетия. Хотя – вот же ирония судьбы! – именно закатами, восходами и вообще природными красотами Светильников смог по-настоящему насладиться только теперь. В своем «родном» XXIII веке ему все времени не хватало…
Зато теперь молодой человек мог сколько угодно любоваться природой: медики в двадцать пятом столетии оказались еще более невероятными перестраховщиками, чем в двадцать третьем, и крайне неохотно разрешали своим пациентам и ходить, и заниматься какими-нибудь простыми делами, даже когда те были уже вполне к этому готовы. От выздоравливающих пациентов
