Глава 19
Обед подошел к концу, приближается вечер. Кажется, что с момента нашей с Риз вылазки в лес прошли годы. Но на самом деле прошел всего один день. Один день, а все уже разваливается.
Была бы здесь Байетт, размышляю я, она бы придумала, как все исправить. Она знала бы, что нужно предпринять. Но Байетт далеко. И со смертью Уэлч ответы от меня ускользают.
Стоит глухая ночь, но скоро начнет светать. Я думала, может, Риз вернется, когда решит, что я заснула, но нет. В коридорах тихо, только иногда слышится вскрик, всхлип, плач – звуки ночных кошмаров, к которым мы давно привыкли.
А потом ветер доносит слабый, едва уловимый хриплый стон. Он идет урывками – глубокий звук, который я чувствую всем телом. Я никогда не слышала ничего подобного. Ни машина, ни человек на такое не способны. Это звук леса.
Я встаю, подхожу к окну. Территория освещена голубоватым лунным сиянием, но из моего окна видны только двор и северное крыло. Похоже, звук слышала я одна. В школе стоит тишина. Наверное, зверь в лесу. А может, и вовсе показалось.
Но мне не показалось. Минуту спустя звук раздается снова – на этот раз четче, протяжнее, с гулким эхом.
Сейчас-то его точно должны были услышать, так что я выхожу в коридор. Мне требуется несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте, и сначала кажется, что я одна. Но тут я вижу Риз в конце коридора – ее волосы рисуют на стенах странные тени.
– Ох, – только и произношу я. Я не видела ее с тех пор, как мы перестали общаться. Судя по всему, у нее все в порядке. Я не удивлена.
Риз не отвечает. Она стоит, склонив голову набок, и, когда я открываю рот, чтобы сказать что-то еще, поднимает руку. Она сняла повязку, но, судя по бледности ее кожи, ей все еще больно.
И тут он раздается в третий раз. На этот раз звук такой громкий, что слышно, как он переходит в низкое ворчание, прежде чем затихнуть. Какое бы животное его ни издавало, оно где-то рядом.
– Может, разбудить директрису? – спрашиваю я.
Она избегает моего взгляда, но ее голос звучит вполне обычно:
– Не знаю.
Мы не видели директрису с обеда, с тех пор как вернулись с Джулией и Карсон из леса. Должно быть, решает, как поступить с контейнером и как жить дальше без Уэлч.
Из крайней комнаты выглядывает Кэт, за ее спиной маячит Линдси.
– Привет, вы тоже это слышали?
– Да, – говорю я.
– Что это было? – Она потирает глаза. – Ружейная смена молчит?
Я иду дальше в направлении вестибюля.
– Пока да.
– Думаю, это какое-то животное, – говорит Риз, а потом осекается и кивает на полуэтаж над вестибюлем. – Давайте посмотрим.
Кэт и Риз идут первыми, мы с Линдси – за ними. Я чувствую, что Линдси поглядывает на меня – должно быть, догадывается, что что-то неладно, раз Риз спала в другом конце коридора, – но, к счастью, ничего не говорит. Не думаю, что я сейчас выдержала бы допрос.
Мы пересекаем полуэтаж и спускаемся по лестнице. У двери дежурит Эли.
– Привет, – говорит она, завидев нас. На ее лице написано облегчение. – Что это был за звук?
– Мы проверим, – говорит Риз. – Звук идет снаружи, с той стороны. – Она указывает на южный коридор, где расположен угловой кабинет директрисы. – Хочешь пойти с нами?
– Нет, – торопливо говорит Эли. – Я лучше поднимусь на крышу и спрошу у девочек, все ли в порядке.
Она убегает по лестнице, и мы остаемся в вестибюле одни.
Мы подходим к выходу, и Кэт с Линдси пропускают Риз вперед, полагаясь на нее с тем опасливым восхищением, с которым к ней относятся все. Но она не может открыть дверь – у нее ранено плечо.
– Я открою, – говорю я. Обеими руками я хватаюсь за одну из створок и тяну. Я смотрю на Риз в надежде хоть на что-нибудь. Хотя бы улыбка. Хотя бы взгляд. Но она выходит, не глядя в мою сторону. Кэт и Линдси идут за ней, и я, убедившись, что дверь не захлопнется, выхожу следом.
Сгрудившись на крыльце, мы застегиваем куртки, чувствуя, как холод лезет под кожу. Воздух тяжелый, густой, как перед грозой, сладкий и пряный, и я вдыхаю его и смотрю на ясное небо, усыпанное звездами. Секунду мы стоим неподвижно, и кто-то из нас четверых тихо вздыхает. А потом тишина распадается: вибрирующее ворчание раздается снова. Оно идет со стороны забора.
Щурясь в темноту, я ступаю на дорожку, и остальные следуют за мной. Мы уже должны его видеть. Судя по звуку, животное большое. Вряд ли его можно не заметить, даже за деревьями.
Мощеная дорожка разрезает надвое широкий ровный газон, покрытый инеем. Чуть дальше виднеется забор, а над деревьями, высоко в небе, – первые признаки зари. Но у ворот что-то движется, какое-то темное пятно, которое сливается с окружением. Я жмурюсь, отвожу взгляд и смотрю на пятно снова, и тут Кэт ахает, а Линдси говорит: «Твою мать», – и контуры вдруг обретают резкость.
Черный блестящий мех. Он огромный, высотой с меня в холке, с массивными плечами и низко опущенной головой. Медведь. Тот, которого я видела в свой первый день в лесу, тот, которого слышала, когда мы оставили тело Уэлч у причала. Только теперь он во дворе школы.
Он снова ворчит, и мы замираем, сбившись в кучу и задыхаясь от колючего зимнего воздуха.
– Какого черта делает ружейная смена? – шепчет Кэт. – Как он вообще проник за забор?
– Смотрите. – Линдси указывает куда-то в темноту. – Вот как.
В груди разливается ужас, но я уже знаю, как он попал внутрь. И действительно: позади медведя покачиваются распахнутые настежь створки ворот.
Мне следовало быть внимательнее, мне надо было проверить, но я вернулась из леса и просто закрыла за собой
