На экране за их спинами все еще мерцает застывшая картинка, Эл на ней сжался на полу бокса, лицо искажено рыданиями. Морщусь, отключая. Я должен был дожать Бет. В конце концов, это самое мягкое из наказаний, которое я мог назначить. Почему же сейчас, когда ледяная броня ярости ушла, я чувствую себя предателем?
Она много раз повторяла: «Мы доверяем тебе». Она в самом деле доверяла, а не только подчинялась. Что я сделал с этим доверием?…
Однако, прежде чем вина разъест меня кислотой, Бет зовет:
– Дождь… – Делает паузу, давая мне время переключиться. Щелкаю кнопкой микрофона, демонстрируя согласие на диалог. Она не улыбается, только вскидывает голову, – ее взгляд не стал мягче за прошедшие полчаса. – Она спустится к нам.
Не могу понять, было ли это вопросом, но отвечаю:
– Да.
Бет медлит, словно вслушиваясь в эхо моих слов. Уточняет:
– Как со вторым тестом? Ты придешь к ней снова.
Стискиваю зубы, не уверенный, что смог сдержать болезненный вздох, слишком похожий на ответ.
Вот теперь Бет улыбается, расцепляет скрещенные на груди руки. Повторяет то, что я уже не надеялся услышать:
– Я доверяю тебе.
– Обещаю, что не зря, – отзываюсь тихо.
Миротворец тут же отключает микрофон, он раздражен нашей слабостью. Эдриан смотрит в глаза Бет с надеждой и переводит дух, когда убийственные дула снова становятся теплыми глазами доктора. Я не хочу причинять тебе боль. Я, кажется, никому из вас…
Горло словно стискивает холодная рука, дергаю воротник. Встаю рывком, наливаю себе воды, уговаривая успокоиться. Мне скоро проходить тест, пусть даже упрощенный, с учетом состояния напарницы. Совсем убрать все препятствия будет нечестно по отношению к остальным, кому я не давал поблажек.
Пока в бокс шагают Бет и Эл, держатся за руки, как заблудившиеся дети. Эл оглядывается на лестницу, но дверь за спиной уже закрылась, Бет подбирает наручники, застегивает на запястье, протягивает брату второй браслет. Советует:
– Надевай на здоровую руку.
Он кивает. Левая плотно примотана к груди. Может, эта повязка и полезна для заживления перелома, но проходить с ней бокс будет тяжело. Впервые открываю настройки, чтобы понизить сложность. Вопрос все-таки не в физической подготовке, а уровень доверия у них достаточный.
Эл вздыхает, глядя, как исчезает ловушка, Бет искренне благодарит.
Мне рано к Элли, но я беру планшет и иду. По дороге смотрю, как на седьмом Рика и Мори будят всех шумом. Отсутствие доктора первой замечает Бемби, спрашивает новичков.
– Наверху, – улыбается Рика. – Как насчет рассказа по порядку? Меня он спер позавчера, Мэри чуть пораньше.
– Первого октября, – уточняет тот. – Называйте меня Мори, пожалуйста.
– И вы уже тут? – переспрашивает Лекс, обнимая Винни, словно плюшевую игрушку. – Дождик же вроде запрещает…
– Э, а почему Дождик? – удивляется Рика.
Они наконец перестают торчать посреди комнаты, Винни уходит досыпать, Бемби вместе с новенькими садится за стол. Открывая свою потайную дверь, слышу, как объясняет Лекс:
– Это кто-то сверху придумал, мы его психом и маньяком называли. Может, это потому, что он всех в дождь воровал?
Сажусь рядом с уткнувшейся в спинку дивана Элли, волосы у нее на затылке слиплись от пота. Я могу быть рядом, она все равно ничего не запомнит. Кладу руку на горячее плечо, она что-то бормочет. Я хотел бы разобрать слова, но вместо этого слышу голос Рики из планшета:
– Опа. Не, я, конечно, дома была и могла не заметить, но вроде никакого дождя не было!
Все смотрят на нее с сомнением.
– Подробности, – требует Бемби. – Что значит «ты дома была»?
– То и значит, мэм! Я пыталась писать статью, когда мне его коптер окно разбил. А потом этот гад постучал в дверь: мол, извините, не хотел. Я дура, конечно, что его пустила, – самокритично добавляет после паузы. – Надо было выкинуть дрона на фиг, а лучше копов вызвать. А так он мне платок с какой-то дрянью под нос сунул, а потом, кажется, вообще вколол что-то. Я ему пару раз по ребрам съездить успела. Жаль, не по морде…
Переглядываются, Бемби замечает напряженно:
– Раньше он был осторожней.
– Меня он похитил из кафе, – вступает Мори. – Я бы не назвал это осторожностью.
Но тут открывается бокс. Мы можем идти. Снимаю блокировку, чтобы дверь открылась для одного, сложность оставляю такой же, какую настроил для временно однорукого Эла. Если он с сестрой справился, справимся и мы. Зову Элли:
– Просыпайся. Пора проходить тест.
Не жду ответа, но она смотрит мутным взглядом. Улыбается, протягивая руку. Закрываю глаза, позволяя ее пальцам коснуться век.
– Ты мне снишься.
Она морщит нос, пытаясь отвернуться, но я перехватываю запястье.
– Идем. Тебе нужно попасть к остальным.
Помогаю подняться, она тяжело встряхивает головой, когда я накидываю плед ей на плечи, удерживаю, не позволяя упасть обратно на диван.
– Идем. Позже поспишь.
– Тебя нет, – бормочет она. – Не-а, точно нет…
– Меня нет, – покладисто соглашаюсь.
Веду ее за собой. Такая теплая. Пахнет лимоном, медом и шерстяным одеялом. Хвостики сбились, пряди падают на лицо, липнут к коже.
Отворачиваюсь, стискивая зубы. Ты не такая. Ты бы не пошла с тем, кого считаешь галлюцинацией. Ты бы… Есть ли ты, которую я помню?
Застегиваю браслеты на наших запястьях, Элли смотрит на цепь задумчиво и сонно.
– Это навсегда, правда? Всегда было навсегда…
Я только обнимаю ее снова, прикусываю губу, когда ток обжигает запястье, заставляя пальцы судорожно вздрагивать. Элли недовольно передергивает плечами, шагает первой.
Ты есть. Я видел тебя в этих голубых глазах. Ты живешь там, как на дне реки, заточенная под коркой льда. Мы оба знаем, как тонок этот лед. И ты выйдешь на поверхность. Я хочу этого.
Потому что сейчас мне некому говорить: «Привет, это я». Все, что может сказать мне Элли, такая уютная и домашняя со своими хвостиками, это: «Ты мне снишься», «Тебя нет».
Конечно. Ты очень постаралась, чтобы меня не стало. Нас всех.
Нога соскальзывает с опоры, но у меня получается упасть на спину, уронив Элли сверху. Съезжаю до основания горки, макушку напоследок обдает паром. Хорошо, что такая низкая сложность. Некому было бы вытащить нас отсюда. Встаю, поднимаю Элли. Она обмякает, повисая на мне всем весом, бормочет что-то. Я не слушаю, подхватывая ее на руки. Стиснув зубы, снова штурмую подъем. И отчаянно не думаю – вообще ни о чем. Перед второй горкой переступаю блокнот, отталкиваю его в сторону. Потом подберу.
Наконец выход, ставлю сестру на ноги.
– Это сон, – шепчет она, закрыв глаза и норовя осесть на пол.
Приходится вести ее к самым дверям, вкладывать руку в нишу и только после этого отступать под прикрытие ловушек и препятствий. Заранее открытый технический выход, я тороплюсь наверх, к планшету, возвращаю все как должно быть. Смотрю, как гости в шесть рук несут
