– Для потерявших близких? Вроде да, на доске висит листовка… А что?
– Эзру надо туда пристроить. Срочно.
В глазах у Шона уже не растерянность, а откровенные сомнения в моем психическом здоровье. Разворачиваю к нему блокнот:
– Что между ними общего?
Он задумывается, потом светлеет лицом:
– Ну да, одиночество! Но Эзра тут при чем?
– Его тоже не стали бы искать, – объясняю. – Они все жили среди людей, их видели каждый день – бездомные и волонтеры, преподаватели и студенты, коллеги. И что? Ничего. Если бы не мисс Стрит и мы, потянувшие за хвостик, их бог знает когда хватились бы. Если бы хватились вообще.
Пропавшие, которых не хватились. Трое сразу, связанные друг с другом. Таких совпадений не бывает, а значит, высока вероятность, что мы имеем дело или с маньяком, или с сектой.
Очень паршиво. Не моего это полета дело, отчаянно не моего. Ладно, активные секты плюс-минус известны, можно поднять информацию. А если маньяк, то где трупы? Из этого правила нет исключений, маньяк равен серийному убийце. Разве что наш, как Джон Хейг, добыл себе бочку кислоты и растворяет тела.
Передергиваю плечами, залпом допиваю кофе. Надо ехать в департамент, продолжать ворошить прошлое пропавших. Заодно попытаемся выяснить, кто еще в городе недавно пропал и не нашелся.
5 октября
– Ужин готов!
Правильнее было бы назвать это завтраком, но ни Лекс, ни мне путаница во времени не мешает – я то же как раз сажусь перед экраном с тарелкой. Салютую им кружкой, слежу, как гости стягиваются к столу. Эл смотрит на свою порцию, кажется, размышляя, не отдать ли часть сестре, Винни вовсе отказывается от еды:
– Извини, не хочу. Может, потом.
Лекс смотрит озабоченно, шепчет что-то ему на ухо. Винни только дергает плечом, глубже зарываясь в плед. Она добавляет громче:
– Тогда пошли в тест?
Он поднимает взгляд, мгновение смотрит в камеру и, неловко кивнув, сползает с высокого табурета. Лекс, поспешно допив суп прямо из миски, идет за ним к лестнице.
Не понимаю, на что он надеется? На дозу за прохождение? Наивно… Впрочем, сейчас его мышление подчинено мечте о наркотике. И это он еще как-то держится.
Разбираю спутанный хвост, одновременно решая, объявить всем о том, что у них наркоман, которого ломает, или дождаться, пока он скажет сам. Или сорвется. Пожалуй, я не стану упрощать им жизнь. Пусть Винни столкнется с последствиями своего молчания лицом к лицу.
– Кто сказал «ужин»?
Слабый голос – словно удар тока. Разворачиваю камеру, чувствуя, как губы сами изгибаются в широкой улыбке. В дверях спальни, тяжело опираясь на руку Бет, стоит Элли. Первой навстречу воскресшей поднимается Бемби, готовая обнять, вопреки собственной нелюбви к прикосновениям, но замирает, когда Элли качает головой. Остальных это не удерживает, но Бет решительным жестом останавливает их. Смеется, тут же закашлявшись, Элли:
– Эй, полегче. Без обнимашек и поцелуев, если не хотите повторить мой веселый опыт. Это был банальный вирус. Представляете? В логове маньяка едва не скончаться от простуды! Премию Дарвина мне, авансом!
Болезненно кривлюсь – подобную антипремию, скорее, нужно вручить мне. За самые бестолково организованные тесты и неумение держать себя в руках, из-за чего на исправление ошибок приходится тратить больше сил, чем на гостей. В рейтинге маньяков ты бы занял последнее место, Миротворец.
Не смешно. Мне больно от того, что для Элли я – маньяк, и ничего кроме. Что она меня до сих пор не помнит. Тру ноющие глаза, заливаю каплями. Я же сам не хотел, чтобы она меня узнала, специально пришел тогда, когда был уверен, что она не запомнит. Я рассчитывал на это, а теперь сожалею? Глупо.
Приходит сигнал из бокса, вздыхаю. Очередная инструкция, первая из предстоящих четырех.
– Добро пожаловать в тест.
Это первый бокс с двумя комнатами. Сначала гости оказываются в узкой – едва вдвоем разминуться – прихожей, такой же белой, как и все в моем доме. Полупрозрачные двери ведут дальше, каждого на свою половину бокса. Лекс останавливается, не уверенная, что делать, а вот Винни отпускает ее руку сразу, торопится. Движения нервные, он постоянно шмыгает носом. Похоже, оставшись наедине с напарницей, он ослабляет самоконтроль. Зря.
– Здесь вам придется разделиться, однако будьте осторожны в своих словах и действиях. Каждое из них напрямую отразится на вашем напарнике.
Лекс идет на свою половину одновременно с Винни, смотрит беспокойно, касается прозрачной перегородки между ними. За ее спиной загорается экран, такой же – напротив, перед Винни.
– На мониторах вопросы о вашем напарнике, – продолжаю я. – Отвечайте вслух. За подсказки или ошибки расплачивается ваш партнер.
Одновременно слежу, как на седьмом Рика берет себе суп и салат – я почти завидую – и втискивается между Элом и Бемби за стол. Спрашивает громко:
– Слушай, а ты вообще как к нам попала? Опять он провел?
– Чего ты хочешь от тяжелобольной? – фыркает Элли. – Чтобы я запомнила что-нибудь? Увы, должна тебя разочаровать!
Выдерживает недоверчивые взгляды, невозмутимо прихлебывая чай. Я приятно удивлен. Ты решила промолчать. И по тому, как иногда смотришь в камеру, очевидно – страх или забывчивость тут ни при чем.
В боксе дела идут не лучшим образом: они не сразу догадываются подсказать друг другу полные имена, а неточностей автоматика не терпит, реагируя усиливающимися разрядами тока. Социальный статус Лекс угадывается легко, возраст Винни тоже. На профессии они застопориваются, Винни переминается с ноги на ногу.
– Не знаю, что он туда вписал. Безработный. Нищий. Попрошайка.
Лекс выдает все три сразу. Криво усмехаюсь, когда Винни оседает на пол от череды ударов. Шепчу в микрофон:
– Ты знаешь, какой ответ будет верным. Но не решаешься сказать ей.
Лекс хмурится, кладет обе ладони на разделяющую их перегородку, словно жестом просит – не бойся. Винни с трудом встает, касается стекла так, словно берется с напарницей за руки.
– Дилер. Подойдет?
Лекс зажмуривается, вытирает выступившие слезы. Повторяет. Правильно.
– Поздравляю с успешным прохождением… пробного раунда. У вас минута, чтобы обменяться самым важным из того, что, на ваш взгляд, может понадобиться в тесте.
Лекс, торопливо кивнув, рассказывает все, что приходит в голову: про работу, семью, привычки. Винни слушает, вытирая текущий нос рукавом. Интересно, ломка всегда похожа на простуду? Успевает только начать:
– Гарри – мой босс…
Громкий звонок обрывает исповедь, загораются на экранах вопросы – конечно, уже не про элементарные факты биографии. Первый как раз касается фамилии. Лекс догадывается:
– Не настоящая. Раз ты человек Гарри, то – Гаррисон. Как бы его сын.
Эту часть я контролирую лично, не доверяя автоматике, и правильно, иначе объяснение было бы посчитано ошибкой. Слушаю вполуха – они говорили достаточно, чтобы легко ответить на все вопросы. Диалог на седьмом намного интересней.
– Он высоко ценит твою жизнь, – замечает Рика, нахально пересаживаясь поближе к Элли, на место отошедшего за чаем Эла. –
