Первое, что приходит в голову, – они умудрились как-то влезть в мою систему и зациклить запись. Но им неоткуда влезать: ни компьютера, ни даже телефона ни у кого нет. К тому же Лекс – единственный их программист, но вчера она была слишком занята напарником. Значит, все проще. Они притворяются.
Зачем? Вероятно, считают, что я сразу подумаю о зацикливании, намеренном или из-за бага, и буду пытаться исправить его, не заметив… Чего? Кого нет на камерах? Элли и Бет. Ни в общей комнате, ни в спальнях, ни в тестах.
Стискиваю зубы и кулаки, чувствуя, как покрываюсь ледяной коркой ярости. Они посмели повторить это. Я должен был наказать их жестче в прошлый раз, всех, чтобы и тени мысли не возникло!.. Медленно выдыхаю. Тише. Спокойней. Последствия прошлой своей вспышки я разгребал три дня. На этот раз нужно наказать их одновременно доходчивей и не настолько разрушительно.
Пара команд, дроны, которых я отправил в заброшенную часть, выходят из спящего режима, поднимаются всевидящими наблюдателями. Хочется приказать им найти и вырубить нарушительниц, но такого протокола я не задавал. Все, что может навредить, только под ручным управлением. Значит, сканирование.
Девушки находятся на четвертом этаже. Меня потряхивает от того, как они близко. Конечно, дальше только через бокс, а его они, к счастью, взломать не могут. Но очень хотят. Ходят, прощупывают перегородки. Сокрушается Элли, постучав костяшками пальцев по стене:
– Бетон! И даже не раскрошился ничуть, хотя заброшка заброшкой. Удобный полигон Дождь нашел, не поспоришь.
– Это старый офис? – спрашивает Бет.
Ее напарница равнодушно пожимает плечами:
– Не знаю, наверное. На жилой дом непохоже, на больничку – тоже.
Ходят между столов, шарят фонариками по папкам документов и фирменным кружкам. Элли хмурится, разглядывая логотип, касается пальцами виска. Бет замечает:
– Немного похоже на наши татуировки.
Дрон, спрятавшийся под потолком, выводит их в инфракрасном спектре, на полу остаются зеленые следы, горит красным поставленная на место кружка. Это злит едва ли не больше, чем нарушение правил.
Значит, пора научить их вежливости.
Переключаюсь на спальню, где Эл сейчас изображает бесконечный цикл. Смотрю пару секунд, чувствуя, как изморозь спокойной ярости растекается по моим рукам, ложится на язык покалывающей льдинкой. Щелкаю микрофоном.
– Элджернон, ты знаешь, что твоя сестра в опасности?
Мяч пролетает мимо ладони, падает на кровать, теряясь в складках одеяла. Эл так старается сохранить равнодушное выражение, но в глазах плещется страх.
На моем лице маска с ухмылкой Миротворца.
– Если хочешь ей помочь, иди в бокс. Сам. Сейчас.
Он медлит. Если спросит, чем я могу доказать серьезность угрозы, придется начинать с девушек. Но он не спрашивает. Прошлый тест, похоже, научил его многому.
Пока Эл добирается до места, я успеваю перепрограммировать бокс, чтобы открывался для одного, и заглушить. Эл вкладывает руку в нишу, просит глухо:
– Пожалуйста, не наказывай ее. Лучше…
Запинается, не договаривая. Я удивленно вскидываю брови:
– Лучше тебя?
Эл кивает, упираясь лбом в дверь, и теряет равновесие, когда та открывается. Шагает внутрь сам, в очевидную ловушку, просто для того, чтобы обезопасить сестру. Дурак, добровольно ставший заложником. Спасибо она ему за это не скажет.
Он замирает в крохотном кармане перед двумя закрытыми дверями, низко опустив голову. Ждет удара, но для начала я интересуюсь:
– Почему ты их не остановил?
Эл усмехается, наконец-то став похожим на себя. Признается:
– Потому что это была отличная идея! Найти тебя, выволочь за ухо…
Срывается на пронзительный крик, когда я поднимаю напряжение. Падает на колени и тут же пытается встать, зараженный героизмом людей с куда более высоким болевым порогом. Советую:
– Не нарывайся, Эл, иначе будет больно. Ты помнишь, этот удар – далеко не предел моих возможностей.
Он дрожит всем телом, опирается о стену. Молчит. Умница. Теперь пора пообщаться с нарушительницами. Вокруг них собралось уже пять коптеров, прячутся под потолком. Подключаюсь к одному, снимаю с остальных задачу слежки, но оставляю поблизости.
– Стоять! – приказываю коротко.
Бет замирает, Элли наводит фонарик на источник звука.
– Опа! Давно не виделись.
Щурюсь, отводя взгляд от экрана. Она засвечивает мне монитор, вынуждая снова переключаться на тепловидение. Оказывается, хотела под прикрытием света добраться до дрона. Отвожу технику в сторону, сообщаю раздраженно:
– Я вижу тебя в инфракрасном спектре. Засветка не поможет.
– Черт, а я так надеялась, – улыбается она, словно зовет меня в игру.
Но я здесь не для мирных бесед. Бет бледнеет, едва я подключаю трансляцию недавнего удара из бокса, сжимает руку Элли. Выдыхает:
– Эл!
Талант, однако, редкая близость душ – узнать брата по воплю.
– Это может быть старая запись, – резко отвечает Элли.
Бет это совершенно не успокаивает, но ее напарница так просто не сдастся. Что ж, хорошо.
– Идите к прозрачной двери в доступную зону. Ждите там и сможете убедиться, что я не блефую.
У всех лестниц есть тупиковые двери, запертые без возможности открыть их иначе, кроме как с моей панели. О том, что сквозь прозрачную дверь они обе увидят меня, я думаю, только пересекая третий этаж. Еще можно отступить, прикрыть лицо, но я только улыбаюсь, поднимаясь вверх. Однажды это должно было случиться. Почему не сейчас?
Бет уже стоит у дверей, Элли на полшага позади. Обе сдавленно охают, когда я выхожу к ним. Не давая опомниться, показываю планшет, Бет, едва глянув на него, закрывает глаза. Усмехаюсь, советую мягко:
– Иди и помоги ему. Дверь откроется только для тебя.
Она оглядывается на напарницу, та стоит неподвижно, не сводя с меня взгляда. Повторяю:
– Уходи, Элбет.
И она слушается.
Мы остаемся одни. Вдвоем.
– Я думала, ты умер, – выдыхает Элли надломленно.
Она стоит за прозрачной дверью, такая близкая, такая живая. Протягивает руку, прижимает ладонь к разделяющему нас пластику, и я, не в силах удержаться, повторяю ее жест. Смотрю в треугольное лицо, похожее на мое собственное, а она говорит медленно:
– Знаешь, иногда ты мне снился. Словно эхо прошлой жизни.
Эхо? Да, пожалуй, для нее я не более чем эхо. Вглядываюсь внимательней, убеждаясь, – в этих глазах нет моей сестры. Хочу развернуться и уйти, когда она, словно почувствовав, спрашивает:
– Что с тобой случилось, братик? Родители сказали, моя прошлая семья погибла.
Мне больно от этих слов, от ее лица, от ярких голубых глаз. Кривая усмешка змеей выползает на губы, капает с них ядом:
– Они были правы. Я погиб. В тюрьме. При побеге. В трущобах. Эдриан Рейн погиб сотню раз, прежде чем родился Миротворец.
Сжимаю ладонь на стекле в кулак, словно пытаясь собрать себя заново, раскладывая по полочкам, – маньяк-похититель направо, невиновный мальчик налево. Элли отшатывается. Наверное, приняла жест на свой счет. Плевать.
Я отступаю в темноту, когда она говорит со звенящей в голосе уверенностью:
– Этот твой Миротворец – просто маска, за которой прячется мой
