– Да подобру, подобру, – Павел натянуто улыбнулся. – Однако синяк, верно, будет. Этакая шишка.
– Надо подорожник приложить, – тут же соскочила с седла Полинка. – Сейчас поищу… Ага…
Нагнувшись, она поискала в траве… и вдруг ойкнула, отскочила:
– Господи, гадов-то тут сколько, змей!
– Давай-ка быстрей на лошадь, – услыхав под копытами коня злобное змеиное шипенье, нервно озаботился Ремезов. – Откуда их столько здесь?
– Видать, место такое, – не особо и торопясь, боярышня спокойно забралась в седло, опираясь на руку Павла. – А я их, ты знаешь, и не боюсь – заговор ведаю. Да и батюшка наш, отец Ферапонт, говорил – каждая тварь на земле недаром! Помнишь, Даргомысл-кузнец весной свалился – ноги распухли, не шли. Чем вылечили? Змеиным ядом. Сейчас ходит себе.
– Все так, – хмуро кивнув, Павел настороженно обернулся к пастушкам. – Вы все же поосторожней тут.
Отроки дружно рассмеялись:
– А нас гадины и не чикнут – ноги-то заскорузлые, грязные!
Ремезов только головой покачал – да уж, если, едва снег стает, все время босиком бегать, так, верно, не страшны никакие гадюки. И все же…
– Так где, говорите, становище?
– Вот тут, господине, и было. Вот – за елкой – кострище, а вон там – лошади были привязаны.
– А коровы резаные где?
– По леву руку, в овражке.
– Ясно.
Павел нехотя спешился, прикидывая, как бы невзначай не наступить на гадюку – похоже, шныряло их тут предостаточно. А что – место сырое, теплое, лягухи туда-сюда скачут – чем не гадючий рай? Только вот тут становище делать… даже хотя бы и на одну ночь… Что же, у татар совсем от жары мозги расплавились, потекли? Что бы там отроки да Полина ни говорили, а все же опасно вот так, в гадючнике, ночевать. Прямо получается не бивуак, а серпентарий какой-то.
Нечистое тут дело!
– Неправильно все как-то, – Полина словно услышала мысли. – Пойду, зарезанных коровушек осмотрю… Да ты не переживай, любый – у меня сапоги справные, ни одна змея не прокусит.
– Ага, ага. Вещий Олег тоже так говорил, а потом, если, конечно, верить Пушкину…
– Ой! – вскрикнул позади кто-то из мальчишек.
Ремезов тут же обернулся:
– Что такое – змея?! Предупреждал же!
Павел беспокоился за ребят совершенно искренне – а, ну, как и правда ядовитая гадина кого-то из них укусит? Подобная забота была совсем не характерна как для сего времени, так и для данной категории людей – кто такие были эти отроки-то? Даже не смерды или там, рядовичи – холопы!
И все же – переживал. Он же все-таки цивилизованный, двадцать первого века человек, к тому же – интеллигентный, – а Никитка с Лексой – дети, которых, как ни крути – жаль.
– Не, не змея, господине…
– Слава те, Господи!
– Мы мешочек нашли, малую торбочку. И как в прошлый раз не углядели?
Павел тут же дернулся:
– А что в мешке-то… Впрочем – давайте-ка его сюда!
Распугав змей, Никитка пробежал по тропинке и протянул боярину небольшой – со школьный ранец – мешочек. Обычную заплечную котомочку, какие берут с собой крестьяне, вот хоть те же пастушки. Внутри сумы перекатывалось что-то легкое.
Молодой человек быстро развязал бечевки… Опять все те же сырные кружочки! Твердые – едва раскусить, зато хранятся долго, и не весят почти ничего, за что их степняки и ценят, а еще – за питательность.
– Еда – да, степная, – подойдя, полюбопытствовала боярышня. – А сума… Нет, степняки такие с собой не берут. Те же татары – они ж все конные, зачем им за плечами что-то носить? Переметные сумы – иное дело.
Павел задумчиво покусал губу – а ведь дело говорила супружница! И правда, зачем татарам заплечная сумка? Нужна она им примерно так же, как мотоциклисту зонтик. Тогда – не степняки, выходит? Но пища-то – явно степная.
Полинка продолжала шарить в сумке:
– Ага! Тут и мясо.
Тоненькие, нарезанные острым ножом, ленточки… не вяленые, скорей – прелые, размятые…
– Они его сырым под седло кладут, – негромко пояснила боярышня. – Я как-то видала.
– Значит, степняки все же… татары. Милая, а что там с коровами-то?
Полинка озадаченно моргнула:
– А с коровушками тоже непонятно все. Непонятно, зачем нужно было их резать? Ради мяса? Так взято не так уж и много – больше зверье сожрало, там от зубов следы. Волки, лиса… А от ножа – мало. Знаешь, милый, давай-ка кострище посмотрим.
– Добро, поглядим, пошли.
Как-то так само собой получилось, что командовала осмотром места происшествия Полинка, а Павел лишь подчинялся, засунув далеко подальше всю свою мужскую боярскую гордость. Потому что понимал – и Полинка, и эти мальчики-пастушки смыслят в здешних обычаях и нравах гораздо больше его. К тому же они – как и все средневековые люди – куда как более наблюдательны, ведь от этого в прямом смысле слова зависела жизнь.
А Полинкой, кстати, еще кое-что руководило… только она сама не понимала – что. А Павел – догадывался…
Вот и сейчас предоставил супружнице полную свободу действий, лишь стоял рядом, внимательно посматривая по сторонам – не подползла б невзначай змеюга! Ежели подползет – так сапогом ее, сапогом! Не, ни одна сволочь не ползла – что, змеи дуры – под сапог ползти да на удар нарываться?
– А пепла-то в кострище маловато будет! – Полинка ожиданий Павла не обманула, приметила все. – Никак не на ночь. Просто запалили ненадолго, да кругом травищу примяли… так, кое-как. Лошади, правда, не подкованы – по следам видно – но… думается, никакие не татары это!
– Как не татары?! – Провор к чему-то настороженно прислушивался, раздувая ноздри, словно что-то почуявший пес.
Отрок постоял так немного, а потом вдруг резко припал ухом к земле… поднял голову:
– Скачет кто-то! И лошади – без подков, от подков-то звук не такой!
– Засада? – взметнувшись в седло, Ремезов выхватил из-за пояса тяжелую татарскую саблю, когда-то подаренную самим Орда-Иченом. – Полина, парни – прячьтесь у реки, в камышах, я же их…
– Поздно, батюшка! – мотнув головой, скорбно промолвил Провор. – Всем нам прятаться надо. Вона они уже – тут!
По лесной дорожке, к оврагу, наметом выскочили всадники – скуластые, на низеньких косматых лошадках. Монголы, «татары», как их тоже называли. Впереди, на вороном коне, скакал молодой человек с непокрытой головою. Длинные, черные, с рыжиной, волосы его развевались, словно боевое знамя, поверх ярко-голубого запашного халата – дэли – блестел золотой крест.
Улыбнувшись, Павел убрал саблю в ножны и махнул рукой:
– Можете не прятаться – это свои!
– Какие ж свои, батюшко? – испуганно выглянул из кустов Провор. – Это ж – татары, которые…
– То дружок мой старый…
Спрыгнув с коня, Ремезов шагнул навстречу всадникам:
– Ну, здравствуй, славный Ирчембе-оглан!
– И вас всех да упасет Христородица, – придержав коня, молодой монгол спешился и, перекрестившись, распахнул объятия. – Пани Полина все так же красива… А я, друже Павел, к тебе!
Глава 4
Найти
