После небольшой передышки толпа приготовилась уже во второй раз атаковать ворота своим бревном, которое они использовали в качестве тарана. За воротами возвышался замок Франкенштейна, словно выросший из трясины болот и молча взиравший на разбушевавшихся крестьян.
Старый замок, который насчитывал сотни лет, сумел пережить немало осад вражеских войск, но сегодня толпа почему-то была уверена в том, что эта крепость должна непременно пасть. Внутри замка находился один-единственный человек, ну а с ним они, безусловно, сумеют расправиться.
Возглавлял этих безумцев все тот же гробовщик в высоком цилиндре. Его блестящие глаза отражали огонь факела, который он держал в поднятой руке, и ненависть, которую он испытывал к тому, кто находился сейчас в замке. Предвкушая удовольствие, с которым он разделается с этим негодяем, гробовщик постоянно что-то выкрикивал, подзадоривая своих товарищей, не давая им возможности успокоиться:
– Вы знаете правду! Вам хорошо известно, что он делает там с телами всех тех, кто был вами когда-то горячо любим! Не забывайте этого! Он должен ответить за все!
Вокруг гробовщика поднялся недовольный шум. Толпа гудела и требовала перейти к действиям. Мужчины то и дело принимались вновь и вновь таранить ворота бревном. Но ворота продолжали упрямо держаться на своих старинных петлях и не желали так просто сдаваться. Но это не слишком расстраивало гробовщика: он уже понимал, что ждать оставалось немного.
* * *И снова Франкенштейна поразил тот факт, что в голосе графа не прозвучало беспокойства и озабоченности. Осквернение могил всегда считалось серьезным обвинением. Тем более что толпа, как видно, была полна решимости разделаться с ученым без всякого суда. Скоро ворота замка поддадутся, ну а уж со входной Дверью такой мороки уже не будет. И вряд ли кто-нибудь теперь сможет остановить разъяренную толпу.
Франкенштейн бросил на Дракулу умоляющий взгляд и произнес:
– Я должен... я должен бежать и каким-то образом скрыться из этих мест.
Теперь его охватила самая настоящая паника: Франкенштейн принялся нервно расхаживать по лаборатории, разглядывая ее так, словно он видел эти приборы и аппаратуру впервые. Теперь она превратилась в темницу и походила скорее на зловонную тюремную камеру, чем на лабораторию, где совершаются научные открытия. Оборудование, которое когда- то восхищало юного Виктора, теперь только пугало его. Динамо-машины, генераторы, баки и цистерны для химических реактивов – все это казалось ему чудовищным порождением ада. Все смешалось в голове Виктора, когда он начал понимать, что мир рушится, и земля уходит у него из-под ног, и на спасение уже не остается ни малейшей надежды.
Но не только это взволновало его. Что-то сильно мешало ему, что-то выбивалось из общего стиля. Вот в чем дело! Это ощущение исходило от самого графа, с ним было что-то не в порядке. Дракула смотрел на ученого с каким-то презрением или, точнее, с очень неприятным выражением лица. В любом случае, дружелюбным назвать такой взгляд было просто невозможно. Виктор поразился. Как же так? В одну минуту вся его жизнь покатилась под откос. Еще мгновение, и он, наверное, попросту сойдет с ума.
Голос графа раздался словно откуда-то сверху:
– И куда же вы намерены бежать, Виктор?
Дракула находился где-то среди стропил, как будто каким-то волшебным образом ему удалось переместиться туда за долю секунды. «Если это и магия, – подумалось Франкенштейну, – то наверняка черная».
Но сейчас не было времени размышлять над трюками, которыми владел граф, а потому Виктор попытался просто сосредоточиться. Он раскрыл походный саквояж и начал судорожно собирать в него все те вещи, которые могли ему понадобиться в пути. Франкенштейну необходимо было немедленно убираться отсюда и, кроме того, спасти свое творение... Он должен избежать мести толпы... и еще ему надо остерегаться Дракулы. Прочь отсюда, подальше от графа. А потом, когда он окажется в безопасности, у него будет время, чтобы все еще раз обдумать и сделать соответствующие выводы.
– Ваши весьма специфические опыты стали причиной того... что вас теперь вряд ли примут где-нибудь в цивилизованном мире, – холодно и чуть насмешливо произнес Дракула. Когда Франкенштейн поднял на него глаза, то обнаружил, что граф расхаживает в дальнем углу комнаты, рядом с камином.
Но это же невозможно! Такое перемещение физического тела противоречило законам динамики, а Виктор неплохо разбирался в естественных науках. И кто он вообще такой, этот странный человек? Он, конечно, лгал Франкенштейну во всем и с самого начала, с самого первого своего появления в родовом замке. Кроме того, графу удалось лишить Виктора чего-то очень существенного... весьма важного, что сам он пока еще никак не мог определить словами.
«Нет, я сам отдал ему все добровольно. Я сам пригласил его в свой дом. И не только в дом...»
Франкенштейн отбросил и эти мысли, заставляя себя сконцентрироваться на самом главном: на своем творении, на сыне. «Я заберу его с собой, мы убежим отсюда очень далеко, мы отправимся туда, где никто и никогда не найдет нас», – решил он. Виктор продолжал судорожно собирать и укладывать вещи в саквояж. Он брал только самое необходимое, хотя мысли его начинали путаться, как только граф оказывался на расстоянии нескольких шагов от него.
Неожиданно граф подошел к нему почти вплотную, и подняв ногу, грубо пнул его саквояж:
– Нет, Виктор, настало мое время, и теперь он будет принадлежать мне. А я сумею о нем позаботиться.
– Что вы сказали? Что такое?! – произнес Франкенштейн, и его собственный голос показался ему истеричным.
– Почему, как вы полагаете, я привез вас сюда? Да еще предложил пользоваться целым замком, отдав его в ваше распоряжение? И, помимо всего прочего, снабдил вас всей этой аппаратурой и приборами, которые могли бы вам понадобиться?
Как истинный ученый, Виктор никак не мог вникнуть в слова графа, хотя нехорошие предчувствия уже начинали мучить его. И все же он попытался ухватиться за спасительную соломинку:
– Ну... вы же сами говорили, что верили в меня как в
