– Конечно.
– Я имел в виду…
– Не надо, – она обвела ограду пристальным взглядом. – Давай найдем место, где можно перелезть.
Я попытался сочинить вежливое извинение, которое к тому же доказывало бы мою правоту, но решил оставить эту тему. Возможно, мой крик разбудил не только туканов. Нужно было торопиться.
Мы нашли место, где ограда была немного ниже. Даже в юбке Калипсо лазала проворней меня. Она легко перемахнула на ту сторону, а я зацепился ботинком за колючую проволоку и повис вверх тормашками. Только по счастливой случайности я не свалился в вольер с тигром.
– Замолчи! – сказал я Калипсо, когда она меня освободила.
– Я ничего и не говорила!
Тигр бросил на нас из-за стекла красноречивый взгляд, как бы говоря: «Зачем вы меня потревожили, если не принесли завтрак?»
Тигры всегда казались мне разумными созданиями.
Мы с Калипсо крались по зоопарку, оглядываясь на тот случай, если появятся смертные или императорская стража. Но, кроме смотрителя, поливающего водой из шланга вольер с лемурами, мы не встретили ни души.
Мы остановились на большом перекрестке: слева от нас была карусель, справа на огороженном сетью участке на деревьях отдыхали орангутаны. Вокруг перекрестка стояло несколько закрытых сувенирных магазинчиков и кафе. Надписи на стрелках указателя, направленных во все стороны, гласили: «ОКЕАН», «РАВНИНЫ», «ДЖУНГЛИ», «ПОЛЕТ ФАНТАЗИИ».
– «Полет фантазии», – прочел я. – Ну конечно, они бы еще назвали грифонов «фантазийными летунами».
Калипсо огляделась вокруг. Глаза у нее были пронзительные – темно-карие, смотрящие в самую суть – почти как у Артемиды, когда она целится в жертву. Наверное, дело в том, что на Огигии она годами пялилась на горизонт, ожидая, когда наконец там появится что-нибудь интересное.
– Твоя стрела говорила о поезде, – сказала она. – Судя по указателю, поезда отправляются оттуда.
– Да, но она еще говорила про малышек-картошек. Похоже, древко у нее слегка рассохлось.
– Смотри, – Калипсо указала в сторону ближайшего уличного кафе.
На стене у закрытого окна раздачи висело обеденное меню. Я пробежал глазами по позициям.
– Четыре вида малышек-картошек?! – Я совершенно запутался в этой кулинарной неразберихе. – Зачем так много? С перцем чили. Из батата. Синие?! Разве малыши бывают… – Я замер.
Какую-то долю секунды я не понимал, что меня встревожило. Но затем понял: мой чуткий слух уловил звук, донесшийся издалека, – звук мужского голоса.
– Что случилось? – спросила Калипсо.
– Тсс! – я прислушался.
Я надеялся, что ошибаюсь. Может, это хрипло каркнула очередная экзотическая птица, или выругался смотритель, очищая вольер от лемурьих какашек. Но нет. Несмотря на то что сам я был слабым смертным, слух у меня остался исключительным.
Мужчина заговорил снова – голос был знакомым и стал гораздо ближе:
– Вы трое – туда. Вы двое – со мной.
Я тронул Калипсо за рукав:
– Это Кукурузник Литиерс.
Волшебница пробормотала очередное ругательство на минойском, упомянув такую часть тела Зевса, о которой я даже думать не хочу.
– Нужно спрятаться, – заключила она.
К сожалению, Литиерс приближался с той стороны, откуда мы пришли. Судя по голосу, до его появления на перекрестке оставались считаные секунды. Перед нами в разные стороны расходились дорожки, но каждая отлично просматривалась с перекрестка.
Спрятаться можно было только в одном месте.
– Когда сомневаешься, – сказала Калипсо, – бери малышки-картошки.
Она схватила меня за руку и потащила за угол кафе.
13
Кафе с фастфудом
Цель всей жизни достигнута
Картошечки фри?
Когда я был богом, то очень радовался, если красотка тащила меня за угол. Но я был Лестером Пападопулосом, а тащила меня Калипсо, так что было ясно: меня скорее убьют, чем поцелуют.
Мы притаились у входа на кухню, скрючившись за грудой ящиков из-под молока. Здесь пахло растительным маслом, голубиным пометом и хлоркой из расположенного неподалеку детского аквапарка.
Калипсо подергала закрытую дверь и уставилась на меня.
– Помоги! – прошипела она.
– И чем я тебе помогу?
– Сейчас твоя божественная сила была бы очень кстати.
Лучше бы я вообще ничего не рассказывал об этом ни ей, ни Лео. В какой-то момент, когда я сражался с Нероном в Лагере полукровок, ко мне ненадолго вернулась сверхчеловеческая сила, с помощью которой я одолел германцев императора. Я подбросил одного из них так высоко, что, насколько мне известно, он по сей день вращается на околоземной орбите. Только это длилось лишь мгновение. А больше сила ко мне не возвращалась.
Однако Лео и Калипсо, похоже, считали, что как бывший бог я могу возвращать себе божественную улетность когда захочу. Что было совершенно несправедливо.
Но я попробовал открыть дверь. Дернул за ручку и едва не оторвал себе пальцы.
– Ай! – вскрикнул я. – Двери у смертных стали покрепче. Вот в бронзовом веке…
Калипсо шикнула на меня.
Голоса врагов приближались. Я слышал Литиерса, а двое других изъяснялись какими-то гортанными звуками, похожими на древний галльский язык. Вряд ли они были работниками зоопарка.
Быстро покопавшись в волосах, Калипсо вытащила невидимку. Ага, значит, ее локоны держатся в укладке не по волшебству! Она ткнула пальцем в меня, а затем указала на угол. Я подумал, что она велит мне бежать и спасаться. Это было бы весьма разумное предложение. Но потом я понял, что она просит меня покараулить.
Не имея ни малейшего представления, зачем это нужно, я все же выглянул из-за молочных ящиков и принялся ждать, пока германцы придут и убьют нас. Я слышал, как они гремят ставнями раздачи и обмениваются короткими репликами, кряхтя и ворча. Зная императорскую стражу, я мог предположить, что их разговор был примерно таким: «Убьем?» – «Убьем». – «Проломим череп?» – «Проломим череп».
Интересно, почему Литиерс разделил свой отряд на две группы? Естественно, им было заранее известно, где держат грифонов. И зачем в таком случае им обыскивать парк? Если, конечно, они не ловят нарушителей, то есть нас…
Калипсо разломила невидимку надвое, вставила металлические палочки в дверной замок и принялась крутить их, закрыв глаза и делая вид, что очень сосредоточена.
Как глупо, подумал я. Такое срабатывает только в кино да в гомеровском эпосе.
Щелк. Дверь открылась внутрь. Калипсо помахала мне, загоняя меня в помещение. Затем, вытащив из замка обломки невидимок, она шагнула за порог и осторожно затворила за нами дверь. Едва она закрыла защелку, как кто-то снаружи дернул за ручку.
Грубый голос сказал что-то по-галльски. Вероятно, что-то вроде: «Не везет. Проломим кому-нибудь череп в другом месте».
Шаги удалились.
Я наконец вспомнил, что нужно дышать.
Повернувшись к Калипсо, я спросил:
– Как ты взломала замок?
Она с недоумением взглянула на сломанную невидимку у себя в руке:
– Я… я подумала про ткачество.
– Ткачество?
– Я ведь не разучилась ткать. Я тысячи лет провела у станка. Вот и решила, что, может быть… ну, поддеть замок невидимкой – это примерно то же самое, что заправить ткацкий станок.
Мне-то казалось, что это вещи несопоставимые, однако результат говорил сам за себя.
– Значит, волшебство тут ни при чем?
Я постарался скрыть разочарование. Иметь парочку духов воздуха в нашем распоряжении
