Она тоже этого хотела.
Не только потому, что Якуб был ее другом, но и потому, что Рен тоже была ее другом. Возможно, ее лучшим другом. Она хотела быть рядом с ними. Она хотела помочь.
Чарн поднялся на ноги. От влаги его мех слипся и скатался на лапах, открывая розовый, крапчатый шрам. Фелка вдруг осознала, что черный волк хочет продолжить путь так же сильно, как и они. Горы были его домом.
Но он сказал совсем другое.
– Я пойду назад, Рен.
– Но, Чарн, твои горы… – начала Рен.
– Рен. – Он покачал головой. – Прошу. Позволь мне сделать это ради тебя.
– Я пойду с ним, – вмешался Якуб. – Вернусь в город, предупрежу жителей об опасности.
Фелка смотрела на Рен. Она потеряла брата всего несколько часов назад, но эта утрата успела ее изменить. Она и правда выглядела иначе.
– Моя дочь так долго была одна, – сказал Якуб сухим голосом. – Ты спасла ее от вечного одиночества.
Фелка почувствовала себя ужасно эгоистичной. Она не могла поверить, что только что мечтала об одиночестве.
Она перевела взгляд с Рен на Лукаша. Между ними возникло что-то новое – она это чувствовала. Прошлой ночью они оба потеряли друзей и братьев. И все же, несмотря на их сделки и соглашения, они впервые выглядели как партнеры.
Теперь и Лукаш посмотрел на Рен. Фелка никогда не видела, чтобы он смотрел на нее таким взглядом, полным заботы, надежды и чего-то большего…
– Спасибо, – очень тихо сказала Рен, обращаясь ко всем сразу.
Затем она обняла Якуба и повернулась к Фелке с тем же смущенным выражением, какое было у нее на лице в тот день, когда она пришла в город. Фелка почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
Она не хотела уходить и оставлять ее одну. Она и сама не хотела оставаться в одиночестве, но Рен попросила их уйти. Впервые со дня их встречи Фелка доверяла Лукашу. Она чувствовала, что, если безопасность Рен будет на кону, он поступит правильно.
– Я тоже вернусь, – наконец сказала она. – Рен, будь осторожна.
Рен растерянно улыбнулась, и Фелка обвила ее шею руками, обнимая свою единственную подругу на прощание.
Ансельм
Двумя годами ранееАнсельма было сложно не любить. Хотя бы потому, что он был слишком красив для охотника на драконов. В отличие от других братьев он выглядел так, словно был рожден для белоснежных бальных залов Градува и Границы.
Он всегда очаровывал людей своей красотой, блеском глаз, неизменно хорошими манерами и неподдельной добротой. Пока Лукаш играл в карты с бандитами, Ансельм запоминал правила столового этикета. Пока Лукаш позировал для фотографий, побеждая дракона за драконом, Ансельм практиковал модный в этом сезоне полонез. Пока Лукаш раздавал интервью, приправленные очаровательным количеством ругательств, Ансельм посещал лекции факультета медицины.
И хотя Лукаш не сразу это понял, Ансельм был влюблен.
Это случилось в госпитале Святого Клеменса, где Яреку зашивали руку после того, как он столкнулся с особенно злобным банником.
– Я б… бы был в порядке, – неразборчиво мямлил Ярек, которому дали много болеутоляющих. Он сделал неопределенное движение рукой, закапав пол кровью. – Если б не двигался…
Ансельм достал лоток с хирургическими иглами, пытаясь научить Лукаша зашивать раны.
– Шрам останется? – пробормотал Ярек.
Ансельм похлопал его по плечу.
– Только если Лукаш продолжит так туго завязывать узлы.
Лукаш закатил глаза, но постарался сделать следующий шов более аккуратным. Следуя указаниям Ансельма, он следил за тем, чтобы под тягой нитки на коже не появлялось складок. Ему даже нравилось зашивать раны. Для того, кто не мог писать, как Францишек, или рисовать, как Ярек, он довольно ловко работал руками.
Подумав о брате, он начал гадать, куда подевался Францишек. Скорее всего, он спал или что-нибудь изучал. В последнее время он брался за каждую новую работу с усугубляющейся одержимостью. Все было настолько плохо, что он откладывал выполнение контракта на несколько недель, настаивая на необходимости дождаться, пока библиотека сможет выдать ему особо редкие книги, пока он изучит изгиб клыков конкретного дракона и закончит анализировать схему его убежища…
– Для того чтобы убить фаустиана, мне не понадобилось никаких схем, – обычно бормотал Лукаш.
– И теперь ты хромой, – парировал Фрашко.
Затем Ансельм присоединялся к разговору с другого конца позолоченных номеров или дорогих кофейных клубов.
– Расслабься, Фрашко, – смеялся он. – Мы все знаем, что это не тот дракон, который нас убьет.
Губы Францишека вытягивались в тонкую линию. Его глаза затуманивались, и он становился похож на древнего полководца. Это было совсем не похоже на утонченного молодого человека, который курил дорогие сигареты и предпочитал покупать не оружие, а научные журналы.
Ансельм любил рассказывать истории о горах. Лукаш часто гадал, что из этого было правдой, а что – вымыслом. В любом случае брат был хорошим рассказчиком, и в этом была часть его обаяния.
Больше всего Ансельм любил историю о рождении Лукаша.
Как их отец был горд поднять своего десятого сына над колыбелью, сделанной из золотых костей! Его отец, лорд Живых гор, взял черноволосого малыша на руки и стал носить его от дома к дому через все деревянное поселение Волчьих Лордов. Жители лесного города носили камни с подножия гор, чтобы построить их дворец, а Волчьи Лорды поднимали на скалы деревья из леса, чтобы отстроить свои владения.
Ансельм рассказывал им, как отец водил крошечными пальчиками Лукаша по резному дереву, изображавшему картины из истории их народа, и показывал малышу драконьи рога, украшавшие стены. И волки, обитавшие еще выше, смотрели сквозь фиолетовые скалы, чтобы увидеть Зал Смокуви – город Волчьих Лордов, освещенный золотом и песнями.
– Еще один, – переговаривались они среди темных холмов. – Родился десятый Волчий Лорд.
– Лукаш, – сказал Ансельм, отрывая младшего брата от размышлений. – Оставляй немного пространства между краями раны, не затягивай до конца – иначе все криво срастется.
– Криво срастется! – промямлил Ярек.
Лукаш виновато рассматривал свои кривые стежки.
Затем Ансельм всегда рассказывал, как их отец выносил своего десятого и последнего сына на просторные деревянные балконы их поместья. И там, где их окружали ветер, снег и беззвездное небо, лорд Живых гор показывал сыну голубые склоны и серебряные верхушки их мира.
В тот день Ансельм не рассказал часть истории, но Лукаш слышал ее столько раз, что выучил все слова наизусть. Конечно, он не помнил, как слышал их от отца. Но для него отцами стали братья, а мощеные дороги Градува превратились в горные тропы.
«За пределами этих гор, – говорил их отец, – люди боятся нас. За пределами этих гор они учат своих детей не звать волков из темного леса».
«Но это не лес, сынок».
«А волки – это мы».
Ансельм не произнес этих слов вслух, но Лукаш, считавший стежки, проговорил их про себя.
Затем старший Смокуви оперся о подоконник и сделал вид, что держит в
