– О боже, – сказал он.
Рен медленно проследила за его взглядом.
Солнце уже поднялось, и его теплые лучи отражались на гладких каменных стенах розовыми и оранжевыми бликами. На деревянных воротах сияли золотые рога. Утренний свет озарял соломенные крыши, поблескивал на отполированных стенах, пробегал по булыжной мостовой и отражался в далеких окнах.
Зал Смокуви.
32
Ветер играл с их волосами и со свистом проносился по пустынным улицам. Подойдя ближе, Рен смогла рассмотреть замысловатую резьбу, изображающую драконов и волков в окружении рогов и полевых цветов. Дерево сияло глубоким, красноватым оттенком, словно подсвеченное изнутри, и, несмотря на плотный слой снега, оно казалось нетронутым, непоколебимым. Над воротами покачивался череп дракона, подвешенный на серебряных цепях.
Булыжная дорога шла по холму, к городу, построенному в скалах. С обеих сторон на них смотрели деревянные дома с соломенными крышами, а на самом верху виднелось большое поместье. Оно было срублено из того же красного дерева и держалось на каменных сваях.
Все это сильно отличалось от замка Рен. От лесного городка. Там, внизу, воздух пропитался ощущением заброшенности. Все постройки были отданы на откуп природе и оставлены догнивать. Но здесь все было иначе. Этот город казался вечным, как сами горы. Здесь царила такая же первозданная пустота, и Рен вдруг резко осознала: все, кто когда-либо жил здесь, давно мертвы.
Глаза Лукаша словно остекленели.
Почти все.
– Добро пожаловать домой, – слабо произнес Волчий Лорд, прежде чем понял, что он наделал. Ведь он сам говорил ей, что это больше не его дом. Его слова рассыпались на морозе, как треснувший лед.
Лукаш провел рукой по волосам.
– Мы должны подняться в поместье, – резко сказал он. – Нам нужно найти этот меч.
Рен ничего не ответила, и они молча начали взбираться по длинной булыжной дороге.
Город сохранился в идеальном состоянии. На колышках висели вожжи, у дверей стояли сапоги, а в охапках дров лежали брошенные топоры. За открытыми ставнями поблескивало чистое, гладкое стекло. Ничего сломанного, ничего уничтоженного.
Звуки их шагов казались оглушающими. Горы внимательно прислушивались ко всему, что происходило в Зале Смокуви.
– Боже мой… – начал Лукаш.
Рен проследила за его взглядом и вздрогнула от неожиданности.
В одной из дверей показалась фигура. На ней были выцветшие штаны с зеленой и черной вышивкой, свободная рубашка, подпоясанная широким поясом, и кожаный жилет. Этот человек сильно отличался от Лукаша и Кожмара с их аккуратной черной формой. Но, как и Лукаш, незнакомец был очень высоким, с длинными черными волосами и загорелой кожей.
– Домовик, – пробормотал Лукаш.
Услышав это слово, домовик улыбнулся хитрой, лисьей улыбкой. Он облокотился на дверной проем, снял круглую черную шляпу покрытой мехом рукой и склонил голову. Из-под темных волос виднелись маленькие острые рожки.
Лукаш заговорил странным, призрачным голосом, словно к нему вернулись воспоминания, позабытые давным-давно.
– Они выли каждую ночь, – пробормотал он. – Никто не мог спать. Все свечи потухли. Мы не успевали их зажигать. Только потом мы поняли, что они пытались предупредить нас… сказать нам…
Даже когда он не улыбался, его губы оставались чуть искривленными, и один уголок смотрел вниз. Он выглядел голодным. Он всегда выглядел голодным.
– Они хорошие духи, – сказал Лукаш. – Они заботятся о доме и охраняют семью.
Домовик развернулся и исчез в дверном проеме. Из его штанов торчал длинный пушистый хвост.
По мере того как они приближались к поместью, в дверях домов начало появляться все больше и больше домовиков. Они выходили из конюшен и стояли в своих двориках. Они молчали, напоминая привидений. Черные сапоги, белые платья. Цветы, вышитые зелеными и красными нитками. Их длинные черные волосы были перевязаны красными лентами, и еще больше ленточек свисало с их жилетов и юбок.
Рен думала, что они были скорее фантомами, чем живыми существами. А если не фантомами – то наблюдателями. Они следили за жизнями, которые начались и закончились за этими деревянными воротами. Молчаливые стражи, прячущиеся на потолочных балках и выглядывающие из-под скрипучих лестниц. Это была очень грустная мысль. Им пришлось смотреть, как этот город вымирает.
Рен бросила взгляд на Лукаша. На фоне домовиков он казался еще более осунувшимся, чем раньше. Она могла только воображать, какие воспоминания преследовали его теперь, когда на него смотрело столько давно ушедших душ.
Или даже хуже: у него не было воспоминаний.
Они забрались по ступеням большого поместья с множеством окон и террас, но даже эта внушительная постройка казалась маленькой по сравнению с огромными каменными арками-сваями. Дерево было испещрено тонкой резьбой, напоминающей изображения на воротах. Лукаш остановился на вершине лестницы, и черная кожа перчатки коснулась красно-золотой древесины. Солнце окончательно поднялось из-за гор, окрашивая снег на резных перилах в бледные оттенки розового.
– Я здесь родился, – прошептал он.
– Здесь очень красиво, – неожиданно сказала Рен. Может, дело было в цвете дерева или в неожиданном тепле солнца.
Она еще немного подумала и добавила, удивляя саму себя:
– Это самое красивое место, что я когда-либо видела.
Она говорила правду.
Лукаш положил руку на перила. Он стоял спиной к Рен, устремив свой взгляд вниз, на город. Домовики повернулись в их сторону, и сердце Рен снова забилось быстрее. Они были такими живыми, такими настоящими. Никакого черного дыма, никаких гниющих скелетов. Они были похожи на нее.
– Я все это забыл, – сказал Лукаш.
Они обнаружили, что единственная массивная дверь была уже приоткрыта. Каждое дуновение свежего ветра забрасывало пригоршни снега во мрак, лежащий за ее створками. Внутри, в отсутствие света и звуков, обоняние Рен обострилось. Здесь царили обычные человеческие запахи: только что порубленные дрова для камина, мороз и плесень. Но некоторые вещи могли учуять только животные. Паутина, старая пыль, золото и слезы – все это перемешивалось между собой, превращаясь во всепоглощающий, горький запах горя.
Главный зал представлял собой большой восьмиугольник, и на каждой стороне можно было увидеть дверь, украшенную резьбой. Стены состояли из горизонтальных панелей того же красного дерева, на них висели рогатые черепа из золота и серебра.
«Драконы», – подумала Рен.
Без колебаний Лукаш направился в один из сводчатых проходов, и Рен удивилась, что он так хорошо помнит поместье. Они уходили в глубь коридоров из красного дерева.
– Не могу поверить, что здесь так тепло, – пробормотала она, прижимая ладонь к резному дракону.
– Это дерево заколдовано, – ответил Лукаш через плечо. – Зимой оно нагревается.
Сверху на крюках покачивались фонари. Все стены были сделаны из тех же горизонтальных панелей с резными изображениями. Длинные ряды драконьих черепов излучали то же мрачное, серебряное и медное свечение, что и сбруя Крула.
– А эти черепа?..
– Из настоящего ли они серебра? – закончил Лукаш. Его зубы блеснули в этом
