Душно. Ни ветерка.
Земля, деревья, звери, люди – всё живое истомилось ожиданием. Всё беззвучно молит: приди, приди!
– Мой Волк…
– Моя Королева…
Первые поцелуи. Первые порывы ветра.
– Как хорошо с тобой…
«Как хорошо…» – вздыхает земля. «Как хорошо…» – расправляются поникшие листья.
– Как хорошо, мама! – кричит какая-то девочка, выбегая в поле.
– Глупышка, немедленно домой, это гроза идет!!
– Гроза?! – вкидывается ее брат. – Гроза – это здорово!
– Куда, сорванец?! Тебя громом убьет!
– Не убье-о-о-о..!
Ветер налетает: выдохнет, согнет вершины деревьев и – переведет дыхание.
Горячие слова обжигают лицо:
– Не спеши. У нас вся ночь впереди…
– Да… да… да…
– Мой желанный… самый прекрасный… самый лучший…
Хриплый рык страсти в ответ.
Могучий порыв – и клонятся вековые ясени, трещат древние дубы, сорванная листва мечется в воздухе, словно стая испуганных воробьев.
– Мой Неистовый…
Второй порыв – еще сильнее прежнего. Деревья сгибаются до невозможности – и стонут, словно распластанная женщина на ложе любви.
– Мой желанный…
Частое, прерывистое дыхание двух тел, содрогающихся в едином ритме. Мгновение затишья – и резкий выдох того, кто властвует сегодня над женщиной? землей? Женщиной-Землей?
Порывы один за другим. Деревья стонут в могучих объятьях урагана.
…Словно море поднялось стеной и вздымает волны, готовое поглотить замок.
Эссилт стояла у окна, как оцепеневшая жертва перед хищником. У нее кружилась голова; она в ужасе глядела на разъярившийся лес, на обезумевшую стихию, которая вырвалась на свободу.
Деревья, добрые и прекрасные еще днем, превратились в штормовое море. Кроны? волны? остервенело бросались во все стороны и друг на друга, сшибаясь с грохотом.
Темное небо. Темное бешенство деревьев. Эссилт хотела убежать, но смотрела на неистовую стихию, не отрываясь.
И когда небо прорезала первая молния, маленькая королева закричала.
…она закричала, выгибаясь от боли и наслаждения, а Волк рычал от страсти, и ревел ветер, и стонали деревья.
Хрипы неутоленного желания проносились над содрогающейся в экстазе Землей.
Ветер воронкой закрутил деревья вокруг его рогов. Ясени и рябины стлались, точно трава, клены покорно гнулись, дубы склоняли гордые спины. Он стоял неподвижно посреди бури, его рога, высящиеся сейчас выше любых деревьев, были подобны ветвям того Древа, которому нипочем любые грозы.
Или – он и был сейчас этим Древом?
Над ним ярился Нинниау, яростно мыча, роя копытом небесную твердь и разрывая тучи рогами. Под ним закипал гнев разбуженного Пейбиау, норовящего выпростать рогатую голову из преисподней.
Араун вбирал в себя их свирепую мощь, чтобы потом выплеснуть ее в мир – силой не разрушительной, но творящей.
И когда его рога сверкнули ярче любых молний, во многих храмах взвился до потолка священный огонь.
– Сухая гроза! Это неспроста…
– Вы видели?! Молния как оленьи рога? Это знамение!
– К добру или к худу?
– Это Рогатый Король насылает на нас беды! Гром – как хохот… что теперь будет!
…А где-то спешат возжечь священные травы и жрецы в белом воздевают руки:
– О Кернунн, подземный владыка!
– О могучий Таранис!
– Надо успеть провести обряд, пока не пошел дождь.
– Рогатый Король посылает нам сухую грозу. Милость Короля-Оленя с нами!
… – Вижу, вижу, – шепчет деревенская ведунья. – Араун, владыка Аннуина, ты пришел…
В блеске ветвистых молний сияет над Прайденом лицо Рогатого Короля.
Того, кто древнее и выше сотен богов.
«Я боюсь…» – шепчет Эссилт.
Если бы Марх был рядом! Он бы обнял ее своими тяжелыми мозолистыми руками, она бы спрятала лицо у него на груди, а он бы гладил ее, закрыв от любой беды, от любой опасности – мнимой или подлинной.
Этим ощущением покоя и защищенности Эссилт дорожила гораздо больше, чем ночами любви, проведенными с мужем.
…Еще одна молния. Во всё небо.
Королева вздрогнула от желания, вдруг пронзившего ее тело.
– Марх! Муж мой! Где ты?!
Испуганная маленькая королева ищет защиты мужа. Давно, слишком давно не ведавшая ласк женщина ищет любви мужа.
– Марх!
Молния. Так далеко, что грома не слышно.
– Марх… я не могу без тебя…
Слезы по щекам.
А над материком – тоже гроза. Тоже ветвистые молнии.
Тот же лик в разорванных рогами тучах. Тот же – и другой.
Отец смотрит на сына и кричит: «Славно!»
Грохот над миром.
Древнейший Король-Олень и Рогатый Король Прайдена не могут протянуть друг другу рук – через море, но они наклоняют головы, соприкасаясь рогами-молниями.
И чаша Земли содрогается, расплескивая моря через край.
– Подожди… не могу… нет сил… – шепчет Риэнис.
Седому? Арауну?
– Да, любимая, конечно…
Сухая гроза утихает. Ни пронзительных молний, ни тяжелого хрипа грома. Лишь ветер – горячее дыхание гордого собой мужчины.
– Отдохни… – сильные руки гладят ее тело, нежат любовью – не страстью.
Ветер проходится по кронам, сильно качая их, но не ломая и не круша.
– Так хорошо?
– Да…
– Я не тороплю. Отдышись…
Кромка грозы: Араун
Властвовать над телами? – меня никогда не влекло столь малое.
Соитие с прекраснейшей из женщин дает миг восторга, ощущения могущества, полноты силы. Это – подлинное счастье, только… только зачем для этого соитие?
Есть более прямой путь.
Этот мир пронизан силой Любви. Любовь мужчины к женщине, трепет родителей над колыбелью ребенка, радостный восторг детей, преклонение ученика перед учителем, гордость наставника свершениями подопечного и даже теплая ласка стариков – во всем этом не меньше любовной силы, чем в соитии юных тел.
Я пью Любовь, чтобы вернуть ее миру иной Силой.
Люди правильно говорят: любовь способна творить чудеса. Настоящие чудеса. Любые.
Кому, как не мне, знать это.
Сотни ведуний, от юниц до старух, шепчут мое имя. И десятки колдунов, от мальчишек до старцев, призывают меня в ревностном пылу служения. Их любовь, их восторг, их порыв становятся той тропой, по которой я прихожу к ним, чтобы щедро поделиться силой. С девушкой или стариком – какая разница? Их восторг одинаков.
Я никогда не стремился овладеть плотью Риэнис. Зачем? Мне нужно гораздо большее.
Не податливость тела, а верная любовь.
Ласки Волка стали требовательнее. Ветер задул сильнее. Блеснула новая молния.
В ее свете Риэнис, призывно ждущая, была чудо как хороша.
Седой бросился на нее, как зверь на добычу.
Молнии били одна за другой, гром перестал быть глухим хрипом, сменившись счастливым криком, раскалывающим небо прямо над головой.
Небо и Земля отдавались друг другу, жадно беря и жертвуя себя без остатка.
А потом хлынул дождь.
Тугие струи били по Земле, готовой принять в себя семя – сотни, тысячи семян.
Кромка любви: Сархад
Я не хочу смотреть в свое окно.
Не хочу – и не могу оторваться.
Пытался заставить себя увидеть что-то другое. Кого угодно. В эту ночь можно рассмотреть много интересного – особенно когда властен увидеть всё.
Всё, что пожелаю.
Но самого себя не обманешь – я вижу только то, что действительно хочу видеть.
Глаза бы не смотрели!
Я в десятый, в сотый раз отворачиваюсь – и вижу, что пламя моих колонн опять сложись в маленькую женскую фигуру – златокудрую, в солнечном платье.
А в окне – она. И рядом с ней – призрак. Тот, кого она ждет. Седеющий рыжеволосый мужчина. Невысокий. Немолодой. Некрасивый.
Чем он лучше меня?!
Как мне хочется размозжить начатое кольцо самым большим молотом, чтобы она осталась здесь навсегда!
Не
