За последние три года они прошли различные стадии беседы. Поначалу Адриан старался растормошить Ройса, расценивая его молчание как неловкость. Это только злило вора, не желавшего, чтобы его заставляли выполнять что бы то ни было, даже общаться. Затем Адриан пытался сделать вид, будто Ройс – нормальный человек, который просто не может говорить. Поэтому Адриан занимал долгие часы медленных путешествий собственными рассуждениями, а при необходимости изображал и собеседника. Ройс терпел. Поскольку Адриан считал свои мысли глубокими, даже занимательными, молчание напарника раздражало его. Однажды он разыграл импровизированный спор между пчелой-трудоголиком и взбалмошным одуванчиком, который заслуживал оваций, однако Ройс не обратил на него ни малейшего внимания, заставив Адриана задуматься: Ради чего я стараюсь?
Через несколько часов после выезда Адриан наконец пришел к выводу, что развлекать Ройса – не его забота. Если вор слишком погружен в себя, чтобы участвовать в простой беседе, так тому и быть. Они поедут в тишине. Адриан откинулся назад, жуя хлеб, махая рукой молочницам и корча гримасы мальчишкам, которые пасли овечьи стада. Он зашил дырку в большом пальце перчатки, а заметив ястреба, который с третьей попытки не смог поймать полевую мышь, воздержался от комментария, что птице нужны очки. Так они и ехали целый день, не перемолвившись ни словом.
Большую часть времени они держались Старой южной дороги, ее также называли Колнорской или Медфордской, в зависимости от места жительства говорившего. Эта дорога была одной из лучших. Широкая, твердая и преимущественно прямая, она тянулась через достойную сельскую местность с почтенными лесами и дружелюбными полями. Попадались фермы и небольшие деревушки с названиями вроде Уиндем и Фэллон-Майр, похожие на то место, где родился Адриан.
Незадолго до заката Ройс молча съехал с дороги и направился к рощице. Не произнеся ни слова, он привязал свою лошадь, расседлал ее и снял сумки. Адриан ждал, что вор скажет что-нибудь, но, разбив лагерь, Ройс приступил к своему обычному ритуалу осмотра местности и сбора дров.
– Он словно забыл про нас, – шепнул Адриан Плясунье, привязывая ее к ветке. – Как думаешь, Ройс злится на меня?
Адриан разложил постель на мягкой траве, еще примятой после недавней зимы. Земля выглядела сухой, однако в действительности оказалась мокрой, и он вернулся за куском просмоленного полотна, чтобы подстелить под одеяла.
– Ты можешь предположить, что я сделал? – шепнул Адриан Плясунье, высматривая среди деревьев Ройса. – У меня такое чувство, будто мы снова едем в Коронную башню. – Он похлопал лошадь по шее. – Мы оставили тебя привязанной в поле, Ройс был без сознания, а я плыл по ледяной реке. Это были не лучшие времена для всех нас, верно?
Ройс вернулся с дровами. На его лице было привычное недовольное выражение. Почти стемнело, лагерь был готов, а Ройс так и не произнес ни слова. Адриан гадал, сколько продлится молчание. Рано или поздно ему придется что-нибудь сказать. Может, он спросит, где хлеб. Адриан оставил полбуханки для Ройса, но собирался ответить, что съел все, поскольку Ройс не сообщил, что тоже хочет.
Ройс разжег костер, сел на свои одеяла и уставился в огонь.
Я не буду готовить ужин, пока он не скажет что-нибудь. Ему придется спросить. Открыть рот и произнести: «Так ты собираешься готовить или как?»
Ройс этого не сделал. Он сидел и смотрел в огонь, словно никогда раньше его не видел.
Во имя любви Марибора! Адриан поднялся и начал рыться в сумке с едой. Поверить не могу, что он…
– Я на тебя не злюсь, – проговорил Ройс.
Адриан виновато покосился на Плясунью. Он меня слышал? Слух Ройса был необыкновенно острым, но не настолько же.
– Тогда почему молчишь?
Ройс пожал плечами.
– Это из-за работы?
Ройс покачал головой.
– Лучшая, что у нас была.
– Ты недоволен тем, что этому Космосу известно, что ты в Медфорде?
– Нет. Я бы удивился, если бы он не знал.
– Тогда в чем дело?
Ройс вздохнул и поправил одеяло.
Адриан поставил котелок на огонь. Затем отыскал кусок свиного жира, который всегда закатывался на дно сумки.
– Как ты думаешь, я ей нравлюсь? – спросил Ройс.
– Гвен?
– Да.
Не вынимая руки из сумки, Адриан обернулся.
– Это что, вопрос с подвохом? Существует еще одна Гвен?
– Я знаю, что мы ей нравимся, но ей все нравятся. Даже Сточный Рой. – Ройс поднялся и с силой швырнул в костер палку, выбив облачко искр. – Рой обменял штаны, которые она ему дала, на бутылку, а потом чуть не замерз на улице, но она все равно улыбается ему и кормит его бесплатно. Да, Гвен хороший человек, однако…
– Ты ей нравишься, Ройс. И больше, чем Сточный Рой. – Адриан закатил глаза от абсурдности их разговора.
Ройс смотрел на него, наморщив лоб, который напоминал туго стянутый кошелек сквалыги.
– Ты серьезно? – спросил Адриан.
– Похоже, что я шучу?
Адриан вынужден был признать, что друг выглядит серьезным, даже больше, чем обычно.
– Она всегда такая милая, заставляет меня чувствовать…
Адриан ждал, что Ройс закончит фразу. Он не закончил.
– Просто большинство людей считают меня… ну, сам знаешь. Если бы в Медфорде выбирали человека, которого следует избегать, главными конкурентами стали бы я и старый Рой-без-порток.
– Подожди. – Забыв про жир, Адриан вернулся к костру. – Я всегда полагал… но… О чем ты говоришь? Я имею в виду, вы ведь целовались, разве нет?
– Целовались? – Ройс уставился на него. – Нет! Святой Марибор, ты что, рехнулся? Как можно спрашивать о таком? Гвен – она… она…
– Она женщина, которая наверняка хочет, чтобы ты поцеловал ее.
Ройс сел на одеяла, его взгляд был напряженным, злым. Руки непроизвольно сжались в кулаки.
– Значит, между вами ничего не было?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну…
– Я ее обнял, – гордо сообщил Ройс.
– Ты действительно обнял Гвен? Или она обняла тебя, а ты не отстранился? Это разные вещи, знаешь ли.
– Послушай, то, что ты быстро…
– Речь не обо мне и не о Сточном Рое. Эта женщина влюблена в тебя, Ройс. И не говори мне, будто не испытываешь к ней тех же чувств. – Адриан покачал головой. – Ты не хочешь покидать ее и торопишься вернуться к ней. Вы ведете себя так, словно уже женаты – будто у вас медовый месяц. Я этого не понимаю. Обычно ты… – Он помолчал. – Ах, вот почему ты такой тихий! Злишься не на меня, а на нее.
– Нет.
– Ты злишься на Гвен, потому что она разрушила твой совершенный мирок. Все было таким аккуратным и правильным, все одинакового черного цвета. А Гвен взяла и окатила его надеждой и солнечным светом. Ты влюблен в нее, и это тебя мучит, верно?
Ройс не ответил.
– Признай, ты любишь Гвен, и это тебя пугает. Ты в ужасе, поскольку прежде никого не любил.
Ройс, как обычно, поднял капюшон.
– Это, знаешь ли, не ответ.
– Нет, ответ.
