Большой глоток виски, глубокая затяжка. Откладывает шарф и с шипением тушит сигарету о собственную ладонь. От этого действия у меня в области солнечного сплетения струится болезненная волна.
— Жила была хорошая девушка. Правильная. Щедрая. Добрая. И влюбилась она в мудака, видевшего в ней только приданное в виде многомиллионной компании. Свадьба, все дела, первый ребенок. Пока новоиспеченная мать крутится вокруг дочери, муж оккупирует компанию жены и становится генеральным директором. Когда спустя несколько лет она хочет вернуться на работу, он заделывает ей сына. А спустя еще пару лет второго. Все для того, чтобы счастливая женушка сидела дома и не мешала зарабатывать бабки, успешно тратившиеся на поездки по миру со шлюхами. Однажды к своему несчастью, ничего неподозревающая женщина узнает об изменах благоверного. Но любовь сраная тварь. Она его не бросает. Устраивает истерики, требует прекратить изменять, на что получает клятвенное обещание больше этого не делать. Как итог — наивная жена снова беременна. Вот только нервный срыв дает о себе знать. Женщина на глазах буквально исчезает. Кое-как донашивает ребенка, рожает его, но теряет много крови и умирает, — Матвей делает паузу и устремляет в меня стеклянный взгляд. Меня замораживает. Понимаю, что нужно дышать, но не получается. Рука инстинктивно тянется к мужской шее и осторожно гладит там, где начинается короткий ежик волос. Под кожей крошатся мелкие искры. Нет, он не жалуется, не ждет, что я начну его поддерживать. Просто делится историей своей жизни, сделавшей его таким, какой он сейчас.
— А Ксюша?
Спрашиваю тихо, убирая руку. Все же не нужно позволять себе лишнего. Мне просто хочется сделать что-то для Матвея. Я впервые вижу его таким. Настоящим. Живым. Пусть сломленным, но живым. Сердце больно колит, когда он продолжает, вновь отвернувшись.
— Ксюше было пятнадцать, когда матери не стало. Отцу на нее было плевать, собственно, как и на всех нас. Ведь мы были только отвлечением. Сестра нашла выход эмоциям в наркоте. Связалась с какими-то уродами. Подсела на колеса, потом кокс и героин, и в семнадцать ее было уже не узнать, — с каждым произнесенным словом комок боли в моей груди растет с бешеной скоростью. — Она устраивала отцу истерики, потому как единственная из нас знала истинную причину гибели матери. Он ее бил и давал бабки, лишь бы не позорила его на людях. А однажды во время очередного выяснения отношений Ксюша крикнула, что ненавидит его, отец в ответ потребовал, чтобы она убиралась из дома. Сестра промчалась мимо меня, а потом оступилась и упала с лестницы. Помню, как отец бежал следом, бил ее по щекам, но бестолку. А через четыре года отдал все ее вещи, хранившиеся до этого на чердаке, на благотворительность.
Матвей снова отпивает из бутылки, даже не морщась от горечи. Вот тебе и розовые сказки о богатых счастливых семьях. Представление о благополучной жизни сильных мира сего рушится в считанные мгновения. А я наивная думала, что деньгами можно решить все проблемы. Похоже, с проблемами Матвея не смогли справиться даже профессиональные доктора в реабилитационном центре.
В мои руки внезапно опускается мягкая ткань, отвлекая от размышлений. Смотрю на знакомую вещицу, а ощущение словно вижу ее впервые. Теперь это не просто безликая вещь. Не знаю как так получилось, что на протяжении стольких лет она была со мной, но теперь я буду дорожить ею еще больше.
— Знаешь, у тебя ведь есть еще одна сестра, — говорю, понимая, наконец, почему он ведет себя так с Ланой, — и ей очень нужна твоя любовь.
В ответ получаю холодное хмыканье.
— Ей нужно только одно — тусовки и идиотские знакомства.
— Да. Потому что это нормально. Ей семнадцать. Все в этом возрасте тусуются, знакомятся, заводят отношения.
— Трахаются.
— Не обязательно! Просто тем, что ты ее отгораживаешь от всего, только делаешь хуже. Однажды она вырвется на волю, и может случиться именно то, о чем ты говоришь. Она пойдет догонять то, что упустила.
Матвей недовольно цокает. Возможно, он и сам все это понимает, только признаваться себе не станет. Мне даже кажется, что он самому себе не скажет, что подобным поведением печется о ней. После пережитого любой бы предпочел ни с кем не сближаться. Мне эти чувства знакомы как никому.
— Ты делаешь вид, что злишься на нее и третируешь, а на деле просто пытаешься сделать так, чтобы младшую сестру не постигла участь старшей, — делюсь своими умозаключениями.
— Думаешь, что так хорошо знаешь меня, Ри? — в хриплый голос вернулась прежняя баррикада. Он снова закрывается, а мне хочется поймать за хвост этот момент, чтобы хотя бы немного смягчить его отношение к Лане.
— Нет. Я знаю себя, — говорю как есть. — Я никогда никого не подпускала близко, потому что незачем. Я никому не была нужна. Да и кому нужны дети-брошенки? Всю жизнь общалась с такими же, как я, но знала, что друзей среди них нет. Половина разъехались, кто-то уже в тюрьме, другие на наркотиках. А я одна. Так было с самого рождения. Мы дрались за лишний кусок хлеба или игрушку. Дрались за гелевые ручки, случайно попадавшие к нам из благотворительности. Розовые, оранжевые, может помнишь? Они для нас были как что-то прямо таки волшебное. Из совсем другого мира.
Матвей сжимает губы, внимательно скользя глазами по моему лицу, пока я погружаюсь в воспоминания. Аккуратно кладу шарф рядом.
— Или еще йо-йо. Помню, как отобрала красный йо-йо с надписью Кока-Кола у одной девчонки старше меня на год. Я так мечтала о нем, а она не давала поиграть. Я ударила ее по руке. Больно ударила, выхватила и убежала. Потом правда досталось уже мне, но я была счастлива этим коротким минутам, проведенным с заветной игрушкой.
Грустно улыбаюсь, уплывая в воспоминания, а потом теряюсь, когда Матвей вдруг сгребает меня рукой и целует. Вот так просто. Без лишних слов и предупреждений. На ровном месте. В голове искрит, в висках взрывается, стоит нахальному языку ворваться в мой рот.
Поцелуй глубокий, настойчивый, алчный. Его зубы ударяются о мои, как будто он пытается сейчас этим напором вытеснить все плохое, что только что завладело памятью. И ему это отлично удается. В короткую секунду все, о чем я могу думать, это вкус влажного языка в моем рту, колючая щетина, причиняющая легкую боль коже вокруг губ, обжигающее дыхание, пулей простреливающее заднюю стенку горла. То ли от алкоголя, то ли от коктейля эмоций, вызванных неожиданным острым поцелуем, у меня в голове плывет. Пальцы мелко подрагивают, дыхание заперто в легких от его напора.
Понимаю, что нужно
